Эльфийка и эпидемия безумия
Шрифт:
— Как по мне, то ей на это было вообще плевать, — пожал плечами распорядитель. — Графиня прекрасно проводила время в компании своих знакомых из высшего общества. Если не ошибаюсь, то среди них видел и начальника вашего Департамента — господина Бидера. Его жена — хорошая подруга графини.
Вэйд чуть заметно поморщился, и я поняла без слов, почему. Бидер сто процентов пошлет нас куда подальше с нашими требованиями устроить подруге его жены официальный допрос.
— За все время граф и графиня едва перемолвились друг с другом парой фраз, — продолжил делиться наблюдениями распорядитель. — И, как уже говорил, недовольной она не выглядела.
— Ясно. А сам граф? В каком настроении он покинул банкет? Не произошло ли между ним и господином Готе ссоры или размолвки?
— Нет, — опроверг предположения мужчина. — Наоборот, оба выглядели довольными и веселыми.
— У кого-то из коллег убитого были причины его недолюбливать? — перешел к другой версии напарник, и так знающий от меня имя, по крайней мере, одного из недругов Миранадаля. Но видимо, хотел удостовериться, насколько откровенен с нами распорядитель.
— Среди актеров это обычное дело, — пожал плечами мужчина. — Тем, кто добился возможности играть первые роли, всегда завидуют менее удачливые. Да и Миранадаль не отличался деликатностью или добрым нравом. Если хотите знать мое мнение, я бы давно уже погнал его из театра поганой метлой. Вел себя как избалованная девица. Устраивал истерики по поводу и без. Опаздывал на репетиции. Собачился с другими актерами. Так что его почти все недолюбливали. И знали, что здесь Миранадаля держат только из-за покровительства графа. Владелец театра не желал отказываться от щедрых вкладов богатого мецената. А отдуваться приходилось нам.
Похоже, Вэйд остался доволен таким откровенным ответом, потому сходу перешел к особо интересующему нас имени:
— Что можете сказать о Дигоре Миннисе?
— Талантливый актер. Трудолюбивый. Упорный, — коротко охарактеризовал распорядитель. Было понятно, что относится он к молодому человеку с уважением. — Пришел к нам совсем еще мальчишкой. Начинал с того, что полы драил, помогал костюмерам и гримерам. Причем почти все заработанные деньги тратил на обучение театральному мастерству. Просил актеров давать ему уроки. В конце концов, я решил его проверить и понял, что у парня несомненный талант. В общем, свой теперешний статус в труппе он заработал собственным трудом. И лично я считал несправедливым отдавать роль кому — то другому. Но с хозяевами не спорят, — проворчал он.
— Как думаете, мог этот парень настолько разозлиться из-за подобной несправедливости, что пожелал расквитаться с конкурентом? — задал осторожный вопрос напарник.
— Сомневаюсь, — покачал головой распорядитель. — Дигор далеко не дурак. Он понимал, что ему это никак не поможет.
— Ну, почему же? — вкрадчиво возразил Вэйд. — Теперь ведь место в популярном спектакле получит именно Дигор Миннис, не так ли?
— Все равно сомневаюсь, — нахмурился мужчина. — Не такой он человек. Да, может высказать сгоряча что-то нелицеприятное. Даже в драку ввязаться. Но зарезать и изуродовать так, как вы рассказываете… Нет, даже представить такого не могу.
— Что ж, мы побеседуем с господином Миннисом лично по этому поводу, — решил напарник. — Могу я использовать ваш кабинет для допроса персонала?
— Как вам будет угодно, — распорядитель с видимым облегчением покинул кабинет, пообещав прислать к нам Дигора.
— Что думаешь? — спросил Вэйд, когда мужчина вышел.
— Мне кажется, это ложный след, — честно призналась. — Уж слишком очевидно, что заподозрят если не в первую, то во вторую очередь этого парня. Он не мог этого не понимать, даже если бы решился на убийство. Да и вряд ли бы Миранадаль впустил его к себе так просто, не подстраховавшись охраной.
— Может, на то и был расчет, что все сочтут это самым очевидным и потому неправдоподобным, — пожал плечами напарник. — Но, как ни крути, выиграл от смерти Миранадаля Готе именно Дигор Миннис. Теперь заменит его в спектаклях в качестве главной звезды, упрочит свой статус в театре. А убийство Готе лишь подогреет интерес к новой постановке. Публика валом повалит на следующие выступления.
В словах Вэйда был определенный резон, но верить в такую расчетливость талантливого и достойного человека не хотелось. И жизненная история Дигора, поведанная распорядителем, и его игра на сцене заставили проникнуться к нему уважением и симпатией. Но что если он и правда ради достижения своих целей мог пойти на убийство?
Так что, когда перед нами появился красивый молодой человек с выразительными синими глазами и темными волосами, я постаралась не поддаться общему положительному впечатлению. Сосредоточилась на сканирование ауры. В отличие от распорядителя, браслет Дигор носил, и пришлось попросить его снять.
Держался молодой человек уверенно, ничем не выдавая беспокойства. Хотя, когда он снял браслет, стало понятно, что это напускное. Дигор тревожился из-за нашего визита, даже боялся.
Пока Вэйд задавал дежурные вопросы, я пыталась уловить обрывки мыслей и эмоций сидящего перед нами человека. Внезапно, прервав ответ на какой — то мало значащий вопрос, Дигор подался вперед и отчетливо произнес:
— Если вы считаете, что Миранадаля убил я, то это не так. Да, я недолюбливал это существо, которое и мужчиной-то сложно назвать. Презирал. Может, даже ненавидел. Но на моих руках нет его крови. Клянусь вам.
Вэйд смотрел на актера нечитаемым взглядом, пока я торопливо улавливала исходящие от мужчины эмоции. В них было что угодно: негодование, беспокойство, опасение, но не попытка что — то утаить. Дигор не врал нам. О чем я знаком и дала понять Вэйду, когда он бросил на меня вопросительный взгляд. Так что дальнейший допрос проходил в менее напряженной обстановке.
Дигор сообщил, что банкет покинул рано из-за того, что ему не было так уж приятно наблюдать за триумфом конкурента. И остаток вечера провел у себя дома с бутылкой вина и мрачными мыслями. Конечно, подтвердить последнее никто не может, но он заверял, что так и было. Причем весь вид молодого человека выражал искренность и тревогу из-за того, что его имя будет запятнано чудовищными подозрениями. Даже утверждал, что готов отказаться от дальнейшего участия в спектаклях, лишь бы не решили, что ради этой цели он пошел на убийство.
В общем, когда допрос закончился и парень вышел, я посмотрела на задумавшегося Вэйда и сообщила:
— Он не солгал ни в одном слове. Боится, что его сделают козлом отпущения, потому и нервничает. Но я не увидела чего — то подозрительного в его эмоциях или мыслях.
— Если вспомнить случай с Авелиной Дарби, — неожиданно сказал Вэйд, — то насколько помню, ты тоже не чувствовала в ней лжи.
Как всегда, при мысли об этой особе, которой удалось избежать наказания, меня чуть ли не перекосило.