Эльфийский посох
Шрифт:
Лиэн всей шкурой чувствовал, что двойник изредка пользуется магией разума. Очень слабой, так, чтобы его атак никто не мог заметить, словно Энрах лишь подновлял давно наложенные на лорда заклинания. Но демон не учел, что теперь в отряде шел ученик Повелителя Иллюзий. Впрочем, сын Даагона тоже не мог выдать себя, построив защиту всерьез.
Самое обидное, что нельзя даже предупредить отца: лорд, заподозривший Лиэна в служении Мортис, не поверит ни единому его слову. И ведь он, что греха таить, не так уж сильно заблуждается. Разве не было уже двух ритуальных кругов во славу богини Мортис? Разве не стал Лиэн нежитью
Если вспомнить, что эта разношерстная компания идет за эльфийской святыней, за новым Посохом Духа, то можно посмеяться. Только вот отчего-то не до смеха, более того — хочется зубами скрежетать от бессилия. Да еще постоянное ожидание нападения выматывает до предела…
— Ты что такой скукоженный, Лиэн? — ткнула его в бок Тинира. — Замерз? Переставляй ноги быстрее!
Это была еще одна мелкая неприятность: вечная зима горной страны. Самый лютый мороз и пронизывающий ветер Лиэну не страшны, как и его отцу. Но если лорд вовсю пользовался магией огня, чтобы и самому не замерзнуть, и спутников согреть, то на проводника такая милость не распространялась, и Даагон невозмутимо игнорировал осуждающие взгляды остальных.
Лиэну же надо было следить за собой с особым тщанием. При выборе мерзнуть или выдать остальным свои способности он выбирал первое. Глупо, но сам виноват, раз в свое время сделал неправильный выбор.
Запоздалое раскаяние тоже не прибавляло крепости духа. Лиэн думал — а что было бы, если б он сразу открылся отцу? И приходил к выводу, что этот путь был бы еще неправильнее: лорд же сказал, что лучше убьет такого сына своими руками. А умирать сейчас ему никак нельзя.
Хорошо еще, что пока отряд шел по торному пути: торговому тракту в Империю от Альбы. На ночлег эльфы устроились в тепле, на постоялом дворе, где сразу поднялись в отведенные им комнаты, провожаемые враждебными взглядами гномов. По счастью, в драку никто не полез, хотя еду им за малым не кинули через порог, точно имперским собакам. Никто не удивился, когда Даагон приказал выступать еще до рассвета.
Через сутки эльфы свернули с тракта и углубились в дикие места. Чем ближе был заброшенный после последней войны гномов Фогфелл, тем уже становились тропы, то и дело перекрываемые глубокими снежными заносами. Наконец они и вовсе исчезли, равно как и признаки жилья. Только иногда на скалах можно было увидеть сторожевые «птичьи гнезда», недоступные путникам. Вход в них, как знал Лиэн, был только изнутри гор.
Лорд разрешил отдых с восходом Большой, когда яркий, но призрачный свет Лун делал путь невозможным, удваивая тени скал, рождая иллюзорные трещины или, наоборот, накидывая мерцающую вуаль над провалом. Каждый шаг мог привести к обрыву, замаскированному лунным сиянием, отражавшимся от снегов.
Ночью Лиэн не узнавал ставших родными гор: на освещенных двойным светом склонах возникали сказочные ледяные замки и невиданной красоты снежные сады, которые тут же развеивал ветер, чтобы создать новые.
— Красота-то какая! — Тинира подсела ближе, накинув на Лиэна полу своего подбитого мехом плаща. — Давай согрею, бедолага!
С другого бока тут же очутился вор, тоже поделившийся плащом. Лорд демонстративно отвернулся.
— Ничего, охотник, с нами не пропадешь, — подмигнул Сонил. — И за что он тебя так невзлюбил?
Лиэн промолчал, но болтливый вор все не унимался:
— Слушай, брат, а откуда ты так хорошо знаешь горы? Гномы же ненавидят нас. Давно ты у них в друзьях?
— Отстань от Лиэна, Сонил! — зашипела лучница. — Видишь, у него зуб на зуб не попадает, а тут еще ты со своими дурацкими вопросами.
Так паршиво Лиэн еще никогда себя не чувствовал. Не из-за того, что лежавшая на его плече рука Сонила могла оказаться рукой слуги Мортис, а из-за того, что носитель огня Галлеана не должен лгать. А он сейчас обманывал всех. Нет, он честно мерз, и губы его наверняка посинели, как и пальцы, но ведь в любой момент мог согреться сам.
Добило его то, что подошедший Энрах тоже протянул свой плащ:
— Держи. Я не замерзну.
— Спасибо, не надо. Сейчас моя стража, я тоже не замерзну. — Лиэн отошел, воткнул рогатину в снег и привалился к древку спиной, словно к стволу крепкого дуба. Все равно уже все знают, что это не простая палка. Его на мгновение окутало зыбкое синеватое сияние. Под этой завесой можно было и согреться.
— Ну и жуть, — передернулась Тинира. — Ты прямо как покойник!
Знала бы она, как близка к истине!
Лиэн расслабился, позволив себе чуть отогреться, и вдруг поймал прищуренный взгляд лорда. Спину покрыла мгновенная испарина: неужели отец почуял магию Галлеана? Но Даагон тут же отвернулся.
Стражу Лиэн нес вместе с лордом, и это было плохо, потому как в остальные часы тоже нельзя спать: дежурили демон с Тинирой, а потом потенциальный слуга Мортис Сонил с Эостой — не оставлять же их без присмотра. Да и Большая, опять же…
И снова лорд во время стражи наблюдал больше за Лиэном, чем за окрестностями, и юноша сильнее, чем от холода, ежился под его взглядом. Но отец молчал, а сын тем более. А может, Даагон прикидывал, когда удобнее прикончить «друида»? Эта мысль и ожидание неминуемой схватки с отцом изматывали Лиэна сильнее всех остальных бед.
На следующий вечер отряд подошел к ущелью Эха Предков. По его дну, сжатому отвесными стенами скал, когда-то протекала речка, ныне навеки замерзшая, и путь был бы довольно ровным даже при Двух Лунах. И все же Лиэн настоял на привале: слишком удобным казалось это место для ловушки.
Нужно быть совсем уж безмозглым покойником, чтобы не понять, что эльф, данный гномами в проводники лорду, и есть тот самый, кого искали друиды в пещере Раэрта. На подобную тупость нежити Лиэн не надеялся: пустые черепа скелетов хорошо соображали, когда это нужно богине Мортис.
Усиливавшийся ветер и тяжелые тучи, висевшие ниже горных вершин, тоже не нравились проводнику.
— Ночью будет буран. Нас может засыпать, — сказал он.
Даагон покосился на него и лишь молча кивнул в знак того, что услышал.
Словно вняв беззвучной просьбе проводника, он отменил расписание караулов, поставив Лиэна с Эостой, а себя — с Сонилом. Это слегка обнадежило охотника: неужели и отец заметил, что вор только притворяется спящим при Большой?
Когда все притихли, укрывшись от вьюги в небольшой пещерке, где лорд осторожно, чтобы не потрескались, нагрел большие камни, Лиэн направился к выходу, сказав пророчице: