Эликсир жизни
Шрифт:
Со временем накопились данные, не укладывающиеся в форстеровскую теорию. Теория – складное изложение нескладных фактов. Факт это зазнавшийся опыт. Теория – смешная попытка отобразить Вселенную с помощью трех десятков буквенных знаков и математических символов.
Оказалось, что те опыты, которые проделали Форстер и Галашкин, имеют совсем другое объяснение. Они предполагали, что молекулы красителей распределены в растворе равномерно, на расстоянии 100 ангстрем друг от друга. На самом же деле, как показали другие исследователи, красители находились в виде скоплений (агрегатов). Перенос энергии происходил как раз внутри таких скоплений. Авторы этих критических работ умерли, не дожив до признания своей правоты, а Форстер и Галашкин жили и плодили последователей. Общеизвестно, что доктрина считается доказанной, когда ее противники либо устали возражать, либо умерли.
Форстер
И вот с одним из них меня и свела судьба лоб в лоб. Так получилось, что после заседания экспертного совета, я случайно столкнулся с Галашкиным на выходе из здания ВАКа. Он окликнул меня, подозвал и ободрил: «Молодой человек! Не расстраивайтесь. У Вас всё еще впереди. Поработаете, получите новые данные и поймете, что теория Форстера безупречна». Я возразил: «Во-первых, теория Форстера не слишком верна уже хотя бы потому, что получена с помощью грубых допущений. И Вы это прекрасно знаете. Хотя, конечно, плохая теория всё же лучше чем никакой теории. Во-вторых, она не согласуется со многими экспериментальными данными, в том числе с моими. В-третьих, те опыты, которые проводили Форстер и Вы, никоим образом не могут служить доказательством». Галашкин возбудился: «Доказательств масса! Я сам видел снижение люминесценции одного красителя при добавлении другого!». Я улыбнулся: «Многочисленность доказательств свидетельствует об отсутствии неопровержимых доказательств. А что касается снижения люминесценции, то оно было вызвано образованием скоплений. Разве Вы не читали статьи тех авторов, которые опровергали Форстера? Разве не знаете книгу, в которой описана агрегация красителей?». Галашкин удивился: «Откуда Вам известны эти публикации 60-х годов? Вы ж тогда еще младенцем были». Я пояснил: «Люблю почитать классиков. Когда делал диплом у Бубрецова, у меня появились кое-какие сомнения. Потом, особенно работая у Волькина, внимательно прочитал основные статьи о переносе энергии и начал делать проверочные опыты. На тех красителях, с которыми работали Вы и Форстер, я обнаружил важный эффект, который вы оба не учитывали – перепоглощение люминесценции». Галашкин заинтересовался: «Вы хотите сказать, что в наших опытах было перепоглощение света?». – «Конечно. И не только это».
Мы с Галашкиным неторопливо шли, останавливаясь в моменты усиления дискуссии. Когда дошли до метро, Галашкин оживленно заметил: «Очень интересно. Вы, оказывается, совсем не дилетант, как я сначала подумал. Знаете, вот что: приходите-ка через три недельки в мою лабораторию и сделайте подробный доклад. Я буду готов согласиться с Вашим мнением, чтобы доставить Вам приятность, но при том условии, что и Вы сделаете хотя бы шаг навстречу». Я принял приглашение.
На семинар собрался весь цвет Физического института. Я показал свои данные, а также проанализировал публикации по переносу энергии. В ходе обсуждения было найдено полное взаимопонимание. Подытоживая дискуссию, Галашкин выразился так: «Мы видим, что результаты, полученные докладчиком, представляют большой интерес. Никишину удалось обнаружить ряд новых эффектов, которые необходимо учитывать всем исследователям в опытах по измерению переноса энергии. Кроме того, получены важные данные по использованию этого физического явления для изучения биологических макромолекул. Вместе с тем, хотелось бы заметить, слишком критическое отношение докладчика к модели Форстера не конструктивно».
Положительное мнение специалистов, присутствовавших на семинаре, не могло, однако, сыграть никакой роли для ВАКа. Более того. Незадолго до семинара мне позвонили из экспертного отдела ВАКа и попросили приехать. Оказалось, что экспертный совет поручил одному из сотрудников провести со мной переговоры. Его устами мне было предложено самому снять диссертацию с рассмотрения: «Видите ли, уважаемый Викентий Леонидович, при всем к Вам расположении экспертного совета, мы не можем пойти против Президиума ВАК в лице академика Галашкина. Мы очень просим Вас не обострять ситуацию, выводя ее на уровень Президиума, и рекомендуем временно забрать диссертацию. Вы сможете тогда внести в нее коррективы, убрать те фразы, которые бросают тень на академика, а потом, пожалуйста, можете подать вновь». Сначала я ответил отказом. Но обаятельный сотрудник ВАКа в шикарном импортном костюме тут же по-товарищески предложил чаю с печеньем, усадил меня в свое кресло, а сам присел на край полированного стола. Он поведал о своей прошлой научной работе в области биохимии, живописал трудности работы в ВАКе и доверительно сообщил, сколько бездарных диссертантов приходится пропускать, так как у них бывают высокие покровители. Потом стал расспрашивать о моей работе. Я отвечал поначалу кратко, но, видя в глазах собеседника живой интерес и полное внимание, увлекся и трепался битый час. Собеседник переспрашивал, поддакивал, одобрял и советовал, советовал, советовал… Фальшивосоветчик. В конце беседы он ловко вернулся к исходному вопросу. Тут уж упираться было неловко; скрипя сердце и чувствуя неладное, я «временно» забрал диссертацию.
Божественный наркотик. Защита на бис
Это самое «временно» обернулось в 4 года. Когда я, исправив мелкие огрехи и убрав сильные выпады в адрес теории Форстера-Галашкина, попытался подать диссертацию в ВАК, меня уведомили, что принять ее никак нельзя: «Забрал – значит забрал. Нужно диссертацию перезащитить». Я ткнулся в ученый совет МГУ, но председатель совета побоялся повторно наступить на те же грабли и отклонил просьбу. Предлог был логичный: «Биофак МГУ уже высказался положительно и не собирается дублировать решение. Нужно перезащитить работу в другом совете». Я обратился в другие советы, но везде получил отказ под благовидными предлогами.
Тогда я решил вообще плюнуть на защиту. И начал новую серию работ по изучению трансформации ЭВС в биоструктурах. Я вывел несколько формул, описывающих ряд спектральных явлений, и осуществил их проверку. В этом было много риска и траты времени, так как обычно из десяти смелых теорий девять ошибочны (трусливые теории ошибочны все). Причина успеха – размышление, причина ошибки – тоже размышление. Но желание избежать ошибки приводит к параличу желаний. Желания – обман; но есть кое-что похуже обмана: неясность желаний.
Я действовал по принципу: не отвергай ошибочного, но переработай в правильное и примени. Я был настолько поглощен работой, что молекулы и фотоны снились мне по ночам. Иногда посередине ночи просыпался в озарении или сомнении, хватал тетрадку, быстро рисовал схемы, строчил формулы, подставлял численные значения, а потом днем проверял в опытах. Так уж устроен научный поиск: размышляешь, считаешь, ставишь эксперименты, огорчаешься, радуешься, мучаешься в догадках, сомневаешься… Кольцо мудрости: от созерцания к размышлению, от размышления к знанию, от знания к действию, от действия к созерцанию. Если в итоге что-то получается, то возникает приятное чувство удовлетворенного всемогущества. О, творчество! Божественный наркотик, дающий власть над миром и пространством. Творчество – вдохновенное рабство. Оно зарождается в страданиях и умирает в заботах.
Понять что-либо – значит, в конечном счете, перестать задумываться. Знание – камень преткновения на пути к новому знанию. Кто подвергает знание сомнению, тот обретает новое знание. Кто чужд сомнений, тот провалится в трясину заблуждений. Когда начинаешь заниматься темой достаточно плотно, читаешь, размышляешь, ставишь опыты, то со временем начинаешь понимать, что всё не совсем так, как это преподносится, а частенько – совсем не так. Научная истина торжествует одно мгновение, в момент открытия, а затем медленно и мучительно умирает в учебниках. Не зря мудрецы говорят: человек нашел истину, а Бог улыбнулся.
Волей-неволей начинаешь придумывать что-то свое. Не верьте ученым: они выдумщики; но верьте науке: она правдива. Новое создается равным образом как из утверждения, так и из отрицания. Ученый должен уметь найти необыкновенное в обыкновенном и обыкновенное в необыкновенном. Две важнейшие проблемы: увидеть проблему и решить проблему. Но одна решенная проблема рождает несколько новых. Проблемы размножаются в геометрической прогрессии. Главное – найти верный метод решения. Идея вдохновляет, опыт исполняет, метод царствует.
Наука создает порядок в мозгах и в окружающей действительности. Она подобна стройке: кирпичи фактов по планам фантазий цементируются гипотезами, образуя храм истины. Наука строится из воздушных замков аксиом, гипотез и допущений, оберегаемых бастионами опытов, законов и доктрин.
Аксиома – кирпич успокоения для слабых мозгов. К сожалению, нет никаких научных истин; есть только правдоподобные рассуждения. Увы! Бездоказательные утверждения встречаются в науке сплошь и рядом; более того, без них, то есть без гипотез, науки нет. Не зря один философ сказал: сначала что-либо докажи, потом это опровергни, затем отбрось доказательства и почувствуй гармонию противоположного.