Элис. Навсегда
Шрифт:
На втором этаже я обнаруживаю еще две свободные спальни: тесную комнатушку с узкой кроваткой и парусными яхтами на шторах – что-то вроде детской – и большую комнату, рассчитанную на двоих, с безупречно заправленной постелью и видом на сад и море, которое синей полоской прорисовывается в окутанной дымкой дали.
Тедди и Онор выбрали для себя спальню, где он, наверное, жил еще ребенком. Они притащили сюда матрац с двуспальной кровати и бросили на ковер. Вероятно, им нравится заниматься любовью в этой ностальгической обстановке, где на столике стоит макет галеона, а на полках тесно от книжек о приключениях
Сквозь открытое окно слышно, как на террасе внизу разговаривают Полли и Тедди. Они ставят бутылку на жесткую поверхность, а потом начинает потягивать табачным дымком.
– Она не знала, что это имеет какой-то особый смысл, – оправдывается Тедди. – И сделала все не нарочно.
– Да, но могла бы иногда включать мозги, – усмехается Полли. – И вообще, глядя на нее, никак не скажешь, что она здесь всего лишь гостья.
Самая дальняя комната на втором этаже – спальня Лоренса и Элис. Прежде чем войти, я бросаю взгляд вниз через балюстраду. Меня особенно беспокоит Онор, но в кухне начинает шуметь вода, и поняв, что мне никто не помешает, я берусь за резную дверную ручку.
Сразу становится очевидно, что он долго не навещал свою загородную резиденцию. Шторы задернуты, чтобы не впускать солнечный свет. Прислуга туго натянула сине-белое покрывало поверх высокой стопки подушек, а обшитое по краям полосами сатина одеяло аккуратно сложила в изножье постели. Я обхожу комнату в сумрачном свете, осматривая каждый предмет: две одинаковые настольные лампы, изогнутые, как лебединые шеи, и направленные так, чтобы каждому было удобно читать в постели; ящики туалетного столика с полочками, покрытыми потертым бархатом и заполненными мелочевкой в виде запонок, зажимов для галстука, пуговиц и даже старинного серебряного наперстка; свадебную фотографию – наряды, конфетти, поцелуй на ступенях церкви – в перламутровой рамке. По краям зеркала закреплены снимки Полли и Тедди. Я открываю платяной шкаф – он полон одежды. Его с одной стороны, ее – с другой. Летние платья простых и ярких расцветок, несколько шерстяных свитеров, толстые носки для прогулок, рубашки-поло, белые теннисные шорты.
На туалетном столике стоит флакон французской туалетной воды, от которой остался только тонкий, как пленка, слой осадка на самом дне. Я открываю пробку, нюхаю и распыляю в воздухе перед собой. Запах чистый и свежий. Утренний запах – не просто приятный, но и бодрящий. Не такой, как я ожидала. Я ставлю флакон на место рядом с тюбиком крема для тела из той же французской серии. Наверняка это был подарок на день рождения. Мне почему-то кажется, что сама Элис едва ли купила бы себе подобный набор.
В ванной я нахожу смену постельного белья и банное полотенце, а потом возвращаюсь к себе, чтобы перестелить кровать и высыпать содержимое мусорной корзины в пакет, в который прежде уложила свои туфли. Спускаюсь вниз, чтобы избавиться от следов жизнедеятельности Мари-Элиз. В кухне Онор с усилием измельчает сыр на терке. Я спрашиваю, не нужна ли ей помощь, но она отказывается. Выбросив мусор в бак и сложив использованные простыни в корзину в комнатке, которая служит прачечной, я направляюсь в сторону террасы, чтобы присоединиться к остальным, но, еще не успев миновать гостиную, слышу голоса. Теперь Полли и Тедди препираются из-за того, чья очередь ехать в супермаркет.
–
– Да, но Джейкоб и Мари-Элиз твои приятели, как и эта твоя… Все время забываю ее имя, – говорит Тедди, понизив голос до шепота в конце фразы. – И вообще, что она здесь делает, сестренка? Даже при твоей неразборчивости в связях это чересчур.
Я замираю в сумраке комнаты и машинально беру одно из гипсовых яиц, которое оказывается на удивление холодным и тяжелым, слушая, как он начинает хихикать надо мной, и ожидая предательства. Однако, к удивлению, ничего подобного не происходит.
– Вот как раз она-то нормальный человек, – возражает Полли, не поддаваясь искушению вместе с братом посмеяться надо мной. – Мне ее даже немного жаль.
– Вот в этом, видимо, и заключена суть дела, – замечает Тедди, и я слышу, как он потягивается и громко зевает.
– Послушай, Фрэнсис тоже прошла через нелегкое испытание. И она была очень к нам добра. Ведь ее никто не заставлял встречаться с нами. В последние несколько месяцев она приходила мне на помощь, когда я в ней действительно нуждалась. И вообще, Фрэнсис легко сходится с людьми. С ней приятно общаться. В то время как твоя Онор…
Смешно, но мое сердце тает, когда я слышу слова Полли, хотя прекрасно понимаю, что стала лишь новой разменной монетой в старых мелочных разборках между братом и сестрой. То, что Полли попыталась защитить меня, не следует принимать за настоящую преданность.
Но, несмотря ни на что, мне нравится ее реакция. Я тронута.
– А твоя Онор, – продолжает Полли, – с ее соевым молоком, органическим шампунем, этим смехотворным «Маслом примирения»… Кстати, ей пора пополнить запас этого масла.
Тедди пытается возражать, но она решительно перебивает:
– В общем, твоя очередь отправляться за покупками. Вас с ней здесь двое, и я не вижу причины лишний раз мотаться в супермаркет.
Тедди сдается, но не упускает случая отпустить шутку:
– Ты несправедлива. Не станешь же ты утверждать, будто видела, как Онор вообще хоть что-то ест?
И они оба заливаются смехом.
Я осторожно кладу яйцо на место, в медную вазу, и выхожу к ним на террасу.
Ужин на редкость невкусный. Совершенно сухой зеленый салат, овощная лазанья, в которой попадаются жесткие, как монеты, кружки моркови, под соусом бешамель, где плавают комья муки. Мы сидим за столом в кухне, окруженные устроенным Онор беспорядком: баночками с горчицей без крышек, ложками и разделочной доской, покрытыми пятнами томатной пасты, пакетом муки.
– Ну и как вам моя стряпня? – постоянно спрашивает она, но, судя по всему, наше мнение ее не слишком интересует.
Работает Онор продюсером на телевидении. Как я сразу догадалась, она из богатой семьи, причем явно моложе других детей. Ее отец – друг Лоренса, как я уже выяснила, – заседает в палате лордов от лейбористской партии и считается экспертом по конфликтам в промышленности; мать – дизайнер интерьеров.
– Ваши родители, наверное, безумно рады за вас, – замечаю я, и Онор, уперев локоть в стол, кладет подбородок на ладонь и рассеянно улыбается, слушая рассказ Тедди о первой реакции своего отца: «Слава тебе Господи. Наконец-то!»