Элис. Навсегда
Шрифт:
– Я своими глазами видела все, что тогда произошло, и скорее это Онор приставала к отцу.
Я обращаюсь к Тедди:
– Извини, мне не хотелось никому об этом рассказывать, но это то, что случилось у меня на глазах. Все остальное – ее фантазии.
– Чушь собачья! – восклицает Полли. – Никогда не слышала ничего более нелепого. С какой стати ей такое выдумывать?
Я пожимаю плечами и отворачиваюсь, делая паузу и надеясь, что сумела посеять хоть какие-то семена сомнений. Лоренс по-прежнему может лишь стоять столбом посреди гостиной с ошеломленным взглядом, не уверенный, какой линии поведения лучше держаться, но уже слегка обнадеженный. Ему, вероятно,
– Что ж, это ничего не меняет, – говорит Полли, утратив часть запала и мысленно переходя к следующему пункту в своем обвинительном списке, чтобы снова взвинтить в себе злость. – Есть еще кое-что. Речь идет о твоей связи с женщиной еще до смерти мамы. Не сомневайся, нам теперь о ней все известно. Это Джулия… Это Джулия…
Она смотрит на Тедди, который с готовностью приходит на помощь:
– Джулия Прайс.
И здесь Онор постаралась, думаю я.
– Да. Некая Джулия Прайс, – кивает Полли. – Не знаю, кто она, черт побери, такая, но от самой этой мысли меня уже тошнит.
Глаза Лоренса на мгновение устремляются на меня. Он проверяет мою реакцию, и это не укрывается от внимания Полли, которой только на руку появление в деле еще одной жертвы коварного обмана.
– Так вот оно что! Даже Фрэнсис не знала о Джулии Прайс! Ты ей ничего не рассказывал. Зато мама знала. Ей все стало известно, не так ли? И поэтому она хотела, чтобы ты изменил посвящение на своей дурацкой книге. Я права? В тот последний вечер я сама слышала, как она сказала: «Сейчас это не дань уважения, а просто оскорбление». Вот ее слова.
– Послушайте, – нашел в себе силы заговорить Лоренс, исказив лицо в кривом подобии улыбки. – Давайте все немного успокоимся. Пойдемте в кухню. Я как раз собирался заварить чай…
– Чай? – Полли откидывает голову и начинает презрительно смеяться, подражая, как мне кажется, актрисе Джуди Денч. – Ты хочешь отделаться от нас обычным семейным чаепитием? Не будь таким наивным, папа! Не притворяйся, будто ничего серьезного не происходит.
Мной овладевает скука. Никто из них не говорит ничего, что стало бы для меня сюрпризом. Единственная реальная опасность состоит в том, что позже разговор может принять иной оборот, речь снова зайдет обо мне, и Тедди всем расскажет о том, как я слегка приукрасила последние слова, сказанные Элис в лесу. Он может это даже представить откровенной ложью с моей стороны, и все равно здесь, с моей точки зрения, нет ничего криминального. Кроме того, интуиция подсказывает, что они слишком поглощены друг другом, чтобы отвлекаться на мою персону. Лоренсу предстоит взять удар на себя. Я для них почти неразличима и могу с таким же успехом находиться в другом месте.
– Знаете что, – тихо произношу я, – мне кажется, вам троим предстоит еще многое обсудить между собой. Не лучше ли мне пока удалиться?
Бросив в сторону Лоренса полную сочувствия улыбку, я надеваю плащ и направляюсь к двери. Тедди не обращает на меня внимания, а Полли бросает мне вслед такой злобный взгляд, словно только что заметила мое присутствие.
– Ты! – кричит она. – И откуда ты только взялась на наши головы?
Я молча опускаю голову, воплощая собой скромность и покорность судьбе. Этим я словно хочу им сказать: проблема, возникшая между вами, меня касается мало, и я не желаю своим присутствием усложнять и без того запутанную ситуацию, – после
Короткий проливной дождь прошел и здесь, но теперь уже сияет солнце, отражаясь в мириадах капель, оставшихся в траве, а небо прояснилось и отливает яркой синевой. Временами налетают порывы холодного ветра, но солнце внезапно припекает мне плечи, когда я через арку выбираюсь на лужайку заднего двора и прохожу мимо медного бука, на котором только-только пробиваются первые листья. На дом я не оглядываюсь, однако ощущаю его громаду у себя за спиной – строгую четкость пропорций, практичную гармонию в нем кирпича и камня, темные окна, где сейчас отражается трепещущая на ветру свежая листва и пробегающие по небу облака.
Я продолжаю идти, как ходила прошлым летом, добравшись сначала до конца лужайки, границу которой Элис обозначила тщательно продуманным беспорядком зарослей кустов, а потом вступаю в сад, где на ветвях деревьев набухают почки. Мои ступни оставляют заметный след на длинной и влажной траве. Я приближаюсь к двери в стене, открываю ее и смотрю внутрь. Сейчас здесь царит запустение. Лежаки и шезлонги убрали, из бассейна спустили воду, и он кажется странной прямоугольной ямой с бирюзовыми стенками. Среди отделочной плитки у металлической лесенки собралась большая продолговатая лужа, в нее нанесло много прошлогодних листьев и мусора. Вид пустого бассейна навевает тоску и грустные мысли. Пропадает магия, исчезают иллюзии. Я ведь помню, как буквально парила здесь между небом и землей, раскинув руки и не принадлежа ни одной из стихий полностью.
Закрыв дверь, я продолжаю свою прогулку. В самом дальнем конце сада установлены небольшие ворота, и узкая живая изгородь обозначает начало территории, относящейся уже к соседнему дому. Он принадлежит полковнику Уильямсу и его жене. Я распахиваю ворота и шагаю по дорожке. Сквозь заросли до меня доносятся звуки «Радио-4», а потом я вижу, как женщина в платке и в грязных вельветовых брюках занимается подвязкой саженцев. Наверное, это миссис Уильямс.
Заметив меня, она здоровается. И стоит ей заговорить, как я сразу узнаю ее: это дама, которая читала вырезки из журналов во время похоронной церемонии.
– Вы остановились в «Невере»? – спрашивает она, приближаясь ко мне и отряхивая руки.
Я киваю.
– Как поживают Полли и Тедди?
– Не знаю, – отвечаю я и объясняю, что больше общаюсь с Лоренсом.
И взгляд, которым она окидывает меня при этом, полный любопытства и откровенно оценивающий, доставляет мне извращенное удовольствие.
Мы обмениваемся несколькими общими фразами, я прощаюсь и двигаюсь по аллее, размышляя о том, что слухи, вероятно, уже начали распространяться по всем окрестным домам.
Выйдя на дорогу, я сворачиваю в сторону Бидденбрука. В магазине покупаю местную газету и несколько почтовых открыток со здешними видами. Устроившись за столом рядом с входом в «Королевский герб», который то греет солнце, то накрывает тень облака, я пишу Эстер и Наоми:
«Провожу в этих краях выходные. Начала встречаться с мужчиной, у которого здесь летний дом. Очень счастлива! С любовью, Фрэнсис».
Потягивая лимонад, я читаю местную газету. Она заполнена главным образом информацией о распродажах, устраиваемых местным отделением Женского института, и благотворительных вечерах для сбора средств в пользу малоимущих. А когда я смотрю на часы, то замечаю, что прошло уже много времени, поднимаюсь, бросаю открытки в почтовый ящик и пускаюсь в обратный путь к «Неверу».