Элисса
Шрифт:
Я тоже пошел посмотреть на свою добычу. Таких бивней я никогда не видел и никогда не увижу. Нам понадобился целый день, чтобы их отпилить, и когда они в конце концов оказались в бухте Делагоа, правда, к тому времени ими уже владел не я, то выяснилось, что единственный бивень самого большого слона весил сто шестьдесят фунтов, а четыре остальных в среднем по девяносто девять с половиной фунта — огромное количество замечательной, просто небывалого качества слоновой кости [23] . К сожалению, я был вынужден распилить большой бивень на две части, иначе нам было его не унести.
23
Самый
— Ах, Квотермейн, это просто варварство, — прервал его я, — испортить такой бивень! Я бы сохранил его целым, пусть даже мне потом пришлось бы тащить его на себе.
— Конечно, молодой человек, — ответил Квотермейн, — вам сейчас легко рассуждать, но, окажись вы в таком положении, как я буквально через несколько часов, уверен, вы побросали бы все бивни и бежали оттуда куда глаза глядят.
— О, — сказал Гуд, — значит, это еще не конец? Кстати говоря, замечательная история, Квотермейн, — даже я не придумал бы лучше.
Старый джентльмен сурово посмотрел на Гуда — он чрезвычайно не любил, когда смеются над его рассказами.
— Не понимаю, о чем вы, Гуд. Не вижу ничего общего между тем, что действительно случилось со мной, и вашими нелепыми выдумками про горных козлов, которые висят над пропастью на собственных рогах. Нет, моя история на этом не кончается, самое удивительное еще впереди. Но сегодня я рассказал вам достаточно, а если вы будете продолжать в том же духе, Гуд, то конец услышите очень не скоро.
— Я не хотел вас обидеть, поверьте, — смиренно сказал Гуд. — Давайте выпьем в знак примирения, старина.
Так мы и поступили.
Глава V
Майва приносит послание
Назавтра мы снова ужинали вместе, и, хотя Квотермейн все еще не мог забыть насмешек Гуда, мы уговорили его рассказывать дальше.
— И вот, — продолжил он, — за несколько минут до заката мы закончили работу. Мы трудились весь день, прервавшись только на обед, ибо нелегко было обработать пять бивней, да тем более таких, какие лежали теперь передо мной в ряд, сверкая белизной. Кстати, об обеде стоит сказать особо, это было жаркое из сердца слона, — того самого, с одним бивнем; слон был такой огромный, что слуга, которого я послал достать сердце, извлекал его из слоновой туши по частям. Мы нарезали его на куски и пожарили. Мне никогда не приходилось пробовать ничего подобного — мясо просто таяло во рту. Кстати, я потом осмотрел челюсть этого слона: в ней с самого начала рос только один бивень, признаков второго — даже намека на него — я не обнаружил.
Итак, передо мной лежали пять прекрасных бивней, точнее сказать, четыре, потому что Гобо с другим слугой распиливали самый крупный бивень на две части. Я очень не хотел этого делать, но пришлось — по опыту мне было известно, что иначе донести бивень будет невозможно. Сто шестьдесят фунтов слоновой кости, к тому же не до конца обработанной, — слишком тяжелая ноша даже для двух человек, а нам предстояло тащить бивни по сильно пересеченной местности. Я сидел, наблюдая за работой, покуривая трубку в свое удовольствие; вдруг в кустах послышался шорох, и оттуда вышла очень красивая девушка-туземка, лет двадцати, с корзиной маиса на голове.
Конечно, странно было встретить молодую девушку в таком диком месте, вдали от какого бы то ни было жилья, но я не придал этому особого значения, а позвал одного из слуг и велел ему узнать, сколько она хочет за всю корзину и нельзя ли где-нибудь по соседству купить еще маиса. В этот момент чья-то тень заслонила свет. Я обернулся: девушка стояла прямо передо мной, так и держа корзину на голове.
«Марем, марем», — произнесла она, тихонько хлопая в ладоши. Слово «марем» на языке живущих в этих краях матуку (хотя она и не была матуку) значит то же, что «коос» по-зулусски, а похлопывание в ладоши — форма приветствия, очень распространенная среди басуту.
— Что, красавица, хочешь продать маис? — спросил я ее на сисуту.
— Нет, великий белый охотник, — ответила она по-зулусски. — Это подарок.
— Прекрасно! — обрадовался я. — Поставь корзину на землю.
— Подарок за подарок, белый человек.
— А-а, — проворчал я, — старая история: ты — мне, я — тебе. Так что же ты хочешь взамен — бусы?
Она кивнула, и я уже было послал за бусами, но она меня остановила.
— Подарок из рук того, кто дарит, дорог вдвойне, — произнесла она, причем, как мне показалось, с каким-то особым смыслом.
— Ты хочешь, чтобы я сам вручил тебе подарок?
— Конечно.
Я встал, чтобы пойти вместе с ней за бусами.
— А почему ты говоришь по-зулусски? — с подозрением спросил я. — Ведь ты из племени матуку.
— Я не матуку, — ответила она, предварительно убедившись, что нас никто не слышит. — Я из народа Налы, а наше племя — из рода бутиана. Мы живем там. — Она показала на горы. — К тому же я одна из жен Вамбе. — Тут у нее в глазах сверкнул странный огонь.
— А как ты добралась сюда?
— Пешком, — лаконично ответила она.
Мы подошли к тюкам, я вскрыл один из них и достал пригоршню бус.
— Ну что ж, — сказал я, — подарок за подарок. Это тебе за маис.
Девушка взяла бусы, даже не взглянув на них, что разбудило во мне любопытство. Сняв с головы корзину с маисом, она высыпала ее содержимое на землю.
На дне корзины лежали какие-то странные зеленые листья, похожие на листья гуттаперчевого дерева, но потолще и помясистее. Как бы невзначай, девушка достала из корзины один такой лист, понюхала его и подала мне. Я решил, что она хочет, чтобы я тоже его понюхал, и даже собрался доставить ей это удовольствие, но тут мне в глаза бросились какие-то странные красные царапины, покрывавшие зеленую поверхность листа.
— Вот! — почти шепотом произнесла девушка (ее, кстати, звали Майва). — Прочти эти знаки, белый человек!
Не отвечая ей, я продолжал рассматривать лист. Он был весь исцарапан, вернее, исписан чем-то острым, по всей видимости, гвоздем. Едкий сок из царапин, попав на поверхность, приобрел кроваво-ржавый оттенок. Я быстро нашел начало этих каракулей и прочел все сообщение. Оно было написано по-английски и целиком занимало этот и еще два других листа.
«До меня дошел слух, что в землях матуку охотится белый человек. Я должен предупредить его, пусть немедленно уходит во владения Налы. На рассвете Вамбе собирается снарядить солдат, белому охотнику грозит гибель, ибо он начал охоту без хонго. Ради всего святого, кто бы вы ни были, постарайтесь мне помочь! Почти семь лет я томлюсь в рабстве у этого дьявола Вамбе и семь лет терплю постоянные побои и истязания. Он убил всех моих спутников, а меня держит здесь только из-за того, что я умею работать с металлом. Письмо это вам передаст Майва, его жена; она бежит к своему отцу Нале, потому что Вамбе убил ее ребенка. Доберитесь до Налы и уговорите его напасть на Вамбе. Майва проведет вас через горы. Ваша помощь будет вознаграждена — изгородь главного крааля Вамбе целиком построена из бивней. Ради Бога, не оставьте меня в беде, иначе я покончу с собой! У меня больше нет сил.