Элита и зло
Шрифт:
приспособлен для того, чтобы угрожать нам
или разрушать нас.
Ж.Батай
И потому ни благодарность большинства, ни уверенность самой элиты в том, что ей не нужна такая благодарность, не способны унять щемящее и не осознаваемое до конца ощущение обоюдной неудовлетворенности. Это-та неудовлетворенность и становится основным эмоциональным фоном той «игры обмена» (Ф.Бродель), в которую вступают большинство и элита, когда элита предлагает инновацию в качестве предмета обмена. И, кажется, что эта игра изначально обречена. Ведь большинству, кроме награды, нечего предложить элите взамен инновации.
Но этого
Это придает такой «игре обмена» особый характер. Казалось бы, подчинение никак не соразмерно инновации, и потому не может служить ответом на сделанный подарок. Однако элита с готовностью воспринимает его, и прежде всего потому, что нуждается в таком подчинении. Иначе инновация не сможет быть реализована, так и оставшись теоретической конструкцией. Но и большинству необходимо это добровольное подчинение, иначе проблема, с которой оно столкнулось, так и останется нерешенной.
Впрочем, не стоит лукавить. Элита, конечно же, знает о таком ответном подарке большинства и заранее закладывает это «добровольное подчинение» в каждую инновацию, превращая такой «обмен» в правило, которое большинством воспринимает как закон отношения к инновации. Если элита не сделает этого, то большинство заблокирует, не примет инновацию, и элита будет вынуждена применить иные, преимущественно диктаторские, средства управления. Что, впрочем, бывает крайне редко.
Любопытно, но именно так развивается революционная ситуация, когда накопившиеся проблемы требуют инновационных решений. И элита предлагает их, ставя большинству одно условие – добровольно принять и подчиниться инновациям, иначе это большинство заставят подчиниться. Но реализация второго сценария требует времени. Если элита не успеет найти средства принуждения, то она будет сметена большинством, так и не дождавшись внедрения предложенного инновационные решения проблем. И трудно сказать, кто в этом будет больше виноват – элита или большинство.
Именно этот сценарии можно наблюдать в развитии любого социального кризиса, когда накопившийся набор проблем уже нельзя решить «простым» способом и требуется именно инновационное решение. И, обычно, элита его предлагает, вот только большинство практически не может принять это решение, т.к. оно «не укладывается» в сознании этого большинства. Для него такое решение непонятно и уже тем более непонятны его последствия. Если элита не заставит большинство, путем социального насилия, исполнять это решение, то элита будет просто сметена, уничтожена «своим большинством». И ее не спасут никакие пароходы и никакая эмиграция. Причем большинство не виновато в этом, т.к. элита не смогла придать инновационному решению проблемы такую форму, которая позволила бы большинству понять и добровольно принять это решение к исполнению.
ПОХОЖЕ, ЧТО –
– большинство и элита «играют», обмениваясь «подарками»,
– находящимися в разных плоскостях их существования. Без добровольного принятия этих «подарков» обеими партнерами выход из проблемы будет не найден.
Тотальность зла в ценности
подарков, которые нельзя не принять.
П.Сэлфинг
Для большинства крайне сложно принять инновацию в качестве подарка, ведь каждая инновация озадачивает … необходимостью фактической замены тех ценностей, которые, еще не утратили своего смысла, но уже перестают действовать в силу изменения каких-то элементов ситуации (условий существования), что непременно следует за внедрением инновации. Предлагаемая инновация кажется решением актуальной проблемы, соблазняет возможными результатами, но еще слишком неопределенна, а главное требует следовать иным ценностям. Для большинства это реальный риск отказаться от уже зарекомендовавших себя правил поведения и принять новые, так и не получив серьезных доказательств необходимости этого.
Всякая инновация меняет «правила игры».
П.Сэлфинг
Так сказать «спасти» положение от революционного преобразования «правил игры», может только подготовленность большинства к восприятию предлагаемой инновации. Но социум разрывает борьба элит, когда та часть элиты, которая когда-то предложила существующие ценности, пытается найти способы их усовершенствования, а другая часть – новая элита – предлагает инновационное решение накопившихся проблем, тем самым, фактически, взламывая всю существующую систему ценностей, перекраивая ее по образу и подобию заложенной в этом инновационном предложении парадигмы. Так, например, действовала церковь, отстаивая птолемеевскую систему мышления в противовес новой, коперниковской.
По такому сценарию разворачивались события в России с конца 19 века, когда парадигма «отечество, православие, народ» фактически не выдержала испытание новых социально-экономических условий, и в борьбе с инновацией «земля, воля, мир» полностью проиграла, так и не сумев предложить действенные механизмы решения социально-экономических проблем.
При этом большинство оказалось вынужденным отказаться от многих ценностей, которые раньше весьма эффективно «работали», а предложившая инновацию элита осознала – бесполезно ждать «мягкого» (эволюционного) перехода от существующих и считающихся очевидными, ценностей, к совершенно иным ценностям. Такого «мягкого» перехода не будет, а будет сопротивление в диапазоне от молчаливого бойкота до яростной, агрессивной, «не на жизнь, а на смерть» схватки. Причем эта элита была не готова терпеть как какого-либо сопротивления большинства, так и противодействия уходящей элиты, т. к. была уверена – скорейшей отказ большинства от системы прежних ценностей и переход к новой системе, будет для всех благом. Поэтому элита со всей мощью своего инновационного потенциала «обрушивается» на старые ценности, как на некие накопленные отходы предыдущего существования. И это притом, что
Производя инновацию, элита еще не
знает, зачем она это делает.
П.Сэлфинг
В какой-то степени оправдывает, но, скорее, объясняет, такое поведение элиты то, что она не только осознает решаемые проблемы, но и готова принять те новые ценности, которые пронизывают эту инновацию. Элита понимает, что решение проблемы с помощью инновации неизбежно ниспровергает предыдущие ценности, вне зависимости от того, несут ли они для большинства добро или зло. Сама элита готова быстро приспосабливать свое поведение под эти новые ценности, что никак не связано с какой-либо ее беспринципностью и непоследовательностью.
Так, например, было при инновационном социально-экономическом изменении социума России как в 1917, так и в 1993 годах. Элите присуща лабильность (подвижность) ее отношений и оценок. Она прекрасно улавливает даже незначительные изменения условий существования, и способна быстро реагировать на них. Она уверена, что ценности тогда являются ценностями, когда они сопровождают сохранение и развитие социума. Во всех других случаях ценности превращаются в гордыню социума и субъекта, в любование ими самим собой, своей самостью и якобы независимостью от условий существования.
Представитель элиты всячески культивирует свою способность приспосабливать свои ценности, идет на жертвы, на самопожертвование, опять же если это, как он считает, будет обеспечивать сохранение других, способствовать их развитию. И потому, предлагая инновацию, представитель элиты как бы прощается с самим собой, не только потому, что вкладывает в инновацию часть самого себя, так сказать, воплощаясь в ней. Но и потому, что он отказывается от каких-то своих ценностей, в которые он когда-то верил и которые считал истиной. При этом он знает, что уже никогда не вернется к отброшенному, освобождаясь от него навсегда.