Елизаветинская Англия. Путеводитель путешественника во времени
Шрифт:
Давайте посмотрим на флот, который гнал Непобедимую армаду по всему Ла-Маншу в июле 1588 года. Как уже говорилось, 34 корабля — из королевского флота и изначально строились как военные; остальные, в количестве не менее 163, — частные суда. Не все королевские корабли так же велики, как «Триумф» или быстрые галеоны; среди них встречаются и маленькие пинасы, например 60-тонная «Луна», построенная в 1586 году. Но, с другой стороны, частные корабли тоже не все малы. Некоторые из них весьма впечатляющи: например «Галеон-Лестер» и «Мерчант-Ройял» («Королевский купец») водоизмещением 400 тонн; «Эдвард Бонавентур» и «Косуля» — 300 тонн. У 35 торговых судов водоизмещение больше 140 тонн, еще у сотни — больше 100 тонн, наконец, еще 656 кораблей тяжелее 40 тонн. Это не случайно: государство поддерживает строительство больших кораблей, чтобы иметь возможность привлечь их к обороне страны, и платит по 5 шиллингов за тонну. Томас Вильсон в 1600 году сообщает, что во флоте 36 военных кораблей и 14 пинасов, но это «… не составляет и двадцатой доли английской мощи…» Когда в Испанию отправили флот из 240 военных судов, а еще четыре торговых — в Левант, Россию, Берберию и Бордо, причем все
Подавляющее большинство морских судов — это не пафосные галеоны, а скромные рыбацкие и торговые корабли. В английских портах действительно немало каравелл, барков и других купеческих судов водоизмещением 40–100 тонн, но более мелких кораблей намного больше. В нижнем течении Темзы полно парусных барж, которые перевозят людей и грузы вдоль северного берега Кента и южного берега Эссекса, и приливных барж, которые с приливом поднимаются до Биллингсгейта, а потом с отливом возвращаются в свой порт в Эссексе или Кенте. Посмотрев на верфи главных портов, вы увидите там немалых размеров кечи (мощные двухмачтовые каботажные суда с тремя треугольными парусами, в основном используемые для рыбалки в открытом море), монгеры (торговые корабли, похожие на кечи), драгеры и крееры, или полукечи (более мелкие рыболовные суда), и лихтеры (плоскодонные лодки для речного судоходства и кратких выходов в море, напоминающие современные баржи). Еще меньше судовые шлюпки (на которых тоже часто рыбачат) и ялики (весельные лодочки, иногда — с одной небольшой мачтой). Иногда эти суда могут сыграть важную роль: сэр Фрэнсис Дрейк узнал о приближении Армады от экипажа кеча, заметившего их близ берегов Девона.
Вашими главными «врагами» на таких небольших суденышках, скорее всего, станут пасмурная погода и легкая тошнота. Маленькие корабли редко отходят далеко от берега, так что в случае шторма вы просто возвращаетесь обратно в порт. Но вот если вы думаете отправиться в долгое путешествие, дело обернется сложнее. Само по себе управление океанским судном очень трудно и опасно. Чтобы поднять или спустить паруса, членам экипажа приходится лезть наверх и держаться за реи — а высоты там просто головокружительные. Высота главной мачты «Королевского ковчега», например, составляет более 100 футов. Представьте, что вы плывете по Атлантическому океану на купеческом судне, и тут начинается грозовой ливень. Капитан может приказать убрать паруса, чтобы защитить их (или чтобы корабль не сдуло с курса). Пока судно швыряет по волнам, словно пробку, именно вам, возможно, придется лезть на 40– или 50-футовую мачту, а потом карабкаться по рее и сворачивать паруса, борясь с сильнейшей качкой. Если вы упадете с этой высоты на палубу, то в лучшем случае что-нибудь сломаете. Падение с топселя или брам-стеньги на планширь — это практически гарантированная гибель. Если упадете в море, то наверняка утонете. А теперь представьте, что вам придется убирать паруса ночью и в шторм.
Даже управление судном может быть опасным. В бурном море иной раз требуется шесть-семь человек, чтобы справиться с румпелем, причем им приходится спускаться в трюм, где ни моря, ни неба не видно. Штурвалов вы не увидите — их еще не изобрели. Большая часть кораблей времен Елизаветы управляется парусами и кольдерштоками: длинными шестами, которые крепились под палубой и контролировали движение руля. Это позволяет рулевому оставаться на палубе и видеть, куда направляется корабль, но из-за шарнирного соединения в неспокойном море руль бывает сложно удержать. Внезапная волна может выбить кольдершток из рук рулевого или даже сломать его.
Затем начинаются сложности с навигацией. Прославленные умения лоцманов бесполезны при пересечении океана. Лоцман знает порты и мысы, течения, фазы луны и связанные с ними приливы и отливы; но он очень редко отплывает далеко от земли. Он пользуется не картой, а компасом, линией отвеса и собственным опытом. Когда дело доходит до путешествий на большие расстояния, особенно ночью, этих инструментов явно недостаточно. Даже если ваш лоцман умеет читать и писать и держит при себе лоцию, где есть перечень глубин, скажем, Бискайского залива, вам все равно не стоит доверять ему свою жизнь, отправляясь в кругосветное плавание. Да и ваши современные знания помогут очень мало. Например, вы знаете, что Сент-Джон на Ньюфаундленде находится на 47°34’ северной широты, но как туда добраться из Эксетера (50°43’ с. ш.)? Как вообще измерить широту? Как поддерживать постоянный курс, если ветер не попутный, а течения не дают вычислить, где вы находитесь, по скорости, с которой вы продвигаетесь в каком-либо направлении?
Навигаторам XVI века не всегда удавалось решить эти задачи, что может подтвердить Джеймс Хупер, капитан «Желания». В экспедиции к Азорским островам он, вопреки советам команды, сменил курс и прошел мимо — и продолжал идти тем же курсом пять дней, пока наконец не признался, что «знает, где Азорские острова, не больше, чем наша грот-мачта». Впрочем, большинству мореплавателей все же удается разобраться со сложными вычислениями. Начинают они с того, что выбирают направление на карте, рассчитывают расстояние и отправляются в ту сторону. Главное — постоянно заново вычислять положение относительно пункта назначения, узнавая широту. С помощью квадранта, астролябии или алидады широту можно вычислить, измерив высоту Полярной звезды над горизонтом в Северном полушарии; в Южном полушарии для этих целей служит созвездие Южного Креста. Такие вычисления, естественно, можно производить только утром и вечером, когда видны и звезды, и линия горизонта, так что если привлечь в качестве дополнительных данных высоту Солнца в полдень, широту можно вычислить по специальным таблицам, составленным португальцами в XV веке. Что же касается скорости —
Вас может утешить одна вещь: мореходная наука в Англии очень быстро прогрессирует. До 1574 года трактатов о мореплавании на английском языке почти не было, а те, что все же существовали, были переводными. В 1561 году Ричард Иден издает «Искусство навигации, переведенное с испанского на английский» — так впервые становится доступной важная работа Мартина Кортеса. В 1574 году на книжных полках к ней присоединяется первый английский практический трактат о мореплавании — «Морское господство, где содержатся необходимые сведения для моряков и путешественников» Вильяма Борна. Кроме старинных лоцманских методик там можно найти таблицы для вычисления приливов и широты по звездам, так что книга вскоре становится необходимой для любого моряка. Борн говорит, что всего 20 лет назад «капитаны кораблей насмехались над теми, кто внимательно рассматривал карты и измерял высоту Полярной звезды, говоря, что не нужны им пергаменты и что они вполне смогут отложить весь путь на доске расстояний». Но теперь мореплавание превратилось в математическое искусство. К концу правления Елизаветы вышло больше десятка книг, еще дальше продвинувших морскую науку. В книге «Некоторые ошибки навигации» (1599) Эдвард Райт показывает, как с помощью проекции Меркатора проложить точный курс через океан, а Джон Дейвис — тот самый, что добрался от Фолклендских островов до Баффиновой земли, — в «Секретах морехода» (1594) демонстрирует, как при помощи квадранта точнее измерить высоту Полярной звезды, Солнца и Южного Креста. Для этого он пользуется работами великого натурфилософа Томаса Гарриота, заметно улучшить которые удалось лишь в XVIII столетии. За сорок лет Англия из страны, заимствовавшей знания, превратилась едва ли не в главного передовика.
В некоторых отношениях жизнь на море не отличается от жизни на суше. Люди едят, пьют, спят и работают по строгому графику — но на корабле, в тесном, перенаселенном мире воды, воздуха и дерева, многое происходит совсем по-другому. Пространство даже на большом корабле в дефиците. Вы, возможно, заметите низкие потолки под палубой — 5 футов 8 дюймов (172 см) на главной палубе вполне обычное дело, а кубрики под орлоп-палубой и того меньше, — но поскольку рост большинства матросов находится в пределах от 5 футов 5 дюймов (165 см) до 5 футов 9 дюймов (175 см), проблему это составляет только для очень незначительного меньшинства. Впрочем, высота потолка будет беспокоить вас менее всего. «Королевский ковчег» — большой корабль, но даже там под каждой палубой всего лишь немногим более 2000 квадратных футов (180 кв. м) пространства, причем более половины используется для хранения провизии, амуниции, свежей воды, запасных парусов и т. д. Еще там 55 пушек, для которых требуются еще 500 квадратных футов (45 кв. м). Это значит, что, когда время доходит до сна, у команды из 420 человек остается менее 6 квадратных футов (0,5 кв. м) на каждого — включая верхнюю палубу, открытую всем ветрам. Все одновременно лечь просто не смогут. Гамаки еще не изобрели, так что люди лежат там, где получится, — и будь проклят любой, кто встанет ночью и наткнется на спящего товарища по команде на пути в гальюн. Впрочем, примерно треть команды будет на ночной вахте — а корабль в это время кренится, волны перехлестывают через борт, а сверху льется дождь. В общем, можно смело сказать, что на море много поспать не удастся.
Отсюда следует, что и едят на кораблях по-другому. Хранить еду очень трудно. Мясо можно засолить и хранить в бочках, но оно постепенно портится; не менее тяжело хранить хлебную муку сухой и защищать ее от крыс. Стандартный рацион матроса в 1565 году — 41/2 пенса в день в порту или 5 пенсов в день в море; в этот паек входят галлон пива, фунт бисквита или хлеба, полфунта сыра и четыре унции масла в день, а также полфунта мяса четыре раза в неделю и вяленая рыба или четыре селедки в три оставшихся дня. Из мяса можно делать похлебку с сушеным горохом или овсом, но свежей пищи очень мало. Зайдя в капитанскую каюту, вы можете увидеть там стол, ломящийся от винограда, слив, яблок и груш, а также оловянные тарелки и ложки, кубки и винные графины, но все это только для капитана и других офицеров, обедающих с ним; большинство матросов свежих фруктов не едят. Более того, если запасы мяса сгниют, а долгоносики испортят запасы бисквита, то матросы будут голодать. У каждого из них в сундуке есть глубокая тарелка, деревянная фляга и деревянная же ложка, и они, сидя на корточках, едят — либо в полутьме трюма, либо на свежем воздухе, среди бочек, пушек и сотен товарищей по команде. Но вот что именно ест матрос — это вопрос удачи, как и то, какая еда вообще доступна в порту перед отплытием.
Борьба за еду — это ключевая часть жизни на море. Если мясо сгниет, то моряки заболеют и не смогут нормально управлять кораблем. Во вспышках дизентерии часто винят именно плохое мясо. В одном из своих путешествий Фрэнсис Дрейк пробует последовать совету сэра Хью Плата и кормит команду макаронными изделиями — они питательны и легко хранятся. Но и макароны не обеспечивают матросов всеми нужными витаминами. Витамин D — не проблема, тело само производит его на солнечном свете, а моряки проводят большую часть времени под палящим солнцем; но вот нехватка витамина С — серьезная проблема. Намного больше моряков умирает от цинги, чем тонет.