Эллирея
Шрифт:
– Эль? Красиво! – оборотень откинулся назад и начал разглядывать меня, затем опять принюхался. – Ты очень красивая девушка, Эль! Ты знаешь об этом?
Я пожала плечами, не зная, что ответить. Я никогда не задумывалась о своей внешности, мне она жить не мешала.
– Мы, оборотни, очень тесно связаны со своим волком, в нас очень сильны инстинкты. Один из самых сильных – это инстинкт размножения! Мужчины – оборотни очень падки на женщин… любых женщин… любых рас…
– И к чему вы мне об этом говорите, доктор Марцелус?
– Ты думаешь, что амулет, который тебе дали в Тайной Канцелярии, спасёт тебя от оборотня? Это заблуждение, Эль! Да, твой запах
– И что же мне делать?
– Выбери одного из нас! Пусть только один станет твоим защитником и любовником! Иначе ты будешь считаться общей, а статус лорки – это худшее, что может произойти с женщиной в нашей стране!
– Я никогда не собиралась жить в Вольвгандте, и если бы не война, то меня бы здесь не было… Я уважаю ваши обычаи и традиции, и прошу уважать мои, ританийские! То, что вы предлагаете мне, просто невозможно! Я не собираюсь спать с мужчиной только потому, что мне требуется защита! Извините, доктор! Мне пора кормить ребёнка! – я встала и направилась к двери. Какой наивной я была!
– Постой, Эль, присядь! – я села обратно. – Я не хотел тебя обидеть! Послушай, цепочка может порваться, или ты окажешься на улице в полнолуние, когда чары амулета на нас не действуют: всё что угодно может произойти, нельзя предвидеть многое! Я просто предложил тебе выход, но если он для тебя не приемлем, есть ещё одно средство, но использовать его можно только один раз в полгода, а хватает его действия только на две недели.
Марцелус замолчал, а я подалась вперёд, умирая от любопытства.
– Я изготовлю для тебя отворотный порошок, который может скрывать не только запах, но и твою ауру. Растворишь порошок в стакане воды – и твоя суть поменяется.
– Спасибо, доктор! Но, я так понимаю, что за это буду вам что-то должна?
– А ты не только красивая, но и проницательная! – заулыбался доктор. – Понимаешь в бухгалтерии?
– Ну да, я четыре года вела дела в своей лавке, вернее, лавке отца…
– Вот и поможешь мне! Не дело такой красоте горшки носить и полы драить! Сегодня дорабатывай на своём месте, а завтра примешь дела. Все книги передаст тебе экономка.
– Хорошо, господин Марцелус! Как скажете!
На следующий день экономка с недовольным видом вручила мне бухгалтерские книги и ключ от маленькой каморки, находящийся в ограждающей поместье стене. За неделю управившись с записями, найдя несоответствия и откровенный обман, я отнесла бумаги господину Марцелусу. Делать мне было нечего, и я решила осмотреть огромный двор. Маленькая оборотница хорошо справлялась с обязанностями няньки, и днём я частенько бывала свободна.
Я поднялась на крепостную стену, поплотнее укутавшись в плащ. Он был тонким и не сильно спасал от мороза, но гулять мне было некогда, поэтому о более тёплой одежде я как-то не задумывалась. Тут меня привлекли чьи-то странные поскуливания и стоны, похожие на стоны боли. Всё это сопровождалось чпокающими звуками, похожими на звуки взбиваемого масла.
Я решила пойти и посмотреть, что происходит. Может, кому-то требуется моя помощь? Зайдя за поворот, я резко остановилась. Картина, открывшаяся перед моими глазами вызвала у меня непроизвольный спазм в желудке: двое мужчин совокуплялись с одной женщиной.
Она стояла на коленях и локтях, её юбка была задрана вверх, почти полностью закрывая голову. Мне не было видно её лица, я могла наблюдать только то, что пристроившейся сзади мужчина резко засовывал своё орудие не в традиционный, предназначенный природой вход, а в задний, от каждого движения в который женщина кричала, видимо, от боли, потому что я чётко увидела запёкшуюся кровь между её ягодиц. Второй мужчина обхаживал рот женщины, заглушая её крики и стоны. Стоявший сзади насаживался на женщину так сильно, что под его пальцами я увидела синяки, уже начавшие чернеть.
Я не сдержала спазм, повторно накативший на мой желудок, и вырвала весь обед, что недавно съела. Утирая рукой рот, я увидела, что мужчины неприязненно глянули на меня, надели брюки и ушли, а женщина, с трудом поднявшись по стене, одёрнула платье и обернулась. Эта была та самая девушка, проводившая меня в мой первый день на кухню.
– Как вы, госпожа?
– Нормально, это я у тебя должна спрашивать, всё ли в порядке, – с горечью произнесла я, не зная, что сказать этому замученному и окровавленному созданию. Её рот был порван. – Давай пройдём в больницу, тебя осмотрят!
– Нет, госпожа, я не пойду. Я полукровка, через два дня всё само заживёт! – она улыбнулась мне порванными губами.
– Как тебя зовут? – хрипло спросила я, всё никак не отошедшая от этой жуткой картины.
– Лорка, госпожа.
– Нет, лорка – это твой статус, а имя у тебя какое? Вот меня зовут Эль.
– Очень приятно, госпожа, но лорок лишают имени…
– Я не гражданка Вольвгандта, мне плевать на ваши порядки! Но, если не хочешь говорить, то не нужно!
Я развернулась и пошла в обратную сторону, зарекаясь гулять в одиночестве. И тут я услышала:
– Медея, госпожа, моё имя Медея…
Я обернулась:
– Я запомню, Медея, запомню…
Я вернулась за поворот, за которым, оказывается, ждали кого-то эти двое оборотней.
– Не меня ждёте, господа? – я остановилась.
Они втянули воздух рядом со мной, их ноздри явно пытались вывернуться, так усердно они ими работали. Но мой амулет и запах рвоты заставили их уступить мне дорогу. Я отошла подальше и стала ждать, что будет, то, что они ждут лорку, чтобы продолжить разврат, у меня не было сомнений. Но Медея так и не появилась.
Когда прошло много времени, а девушка так и не вышла из-за угла, я, вслед за мужчинами, отправилась посмотреть, а вдруг ей стало плохо. Я увидела, как один из оборотней стоит у края стены и смотрит вниз. Я медленно подошла. Я не хотела туда глядеть, но мои глаза будто зажили своей жизнью.
Внизу, на огромных булыжниках, лежала поломанной куклой молодая девушка. И тут первый раз в жизни я потеряла сознание…
Глава двенадцатая.
Три дня я не могла отойти от произошедшего: картинка переломанной девушки на камнях с кровавым разливающимся пятном под ней, стояла у меня перед глазами. Я что-то делала, что-то ела, но в голове у меня кружилась назойливой мухой одна мысль: зачем? Семь Всеблагих Старцев не примут душу самоубийцы на новый круг воплощения, ей предстоит или долго скитаться по земле неприкаянным духом, или упасть в Иллирий, к тёмным душам, где не было ничего хорошего для убившей себя души. Одно я не могла сделать, назвать погибшую Медею так, как называла падших женщин моя мать – бедняжечкой. Я считала теперь это оскорблением её памяти. Я ненавидела этих особей мужского пола, которые каждый день проходили мимо меня во дворе – этих недомужчин! Разве Медея была виновата в своей участи? Нет, эти похотливые животные, самцы – оборотни!