Эмеслам
Шрифт:
— Что это такое? — повернулась она к Шихатбудинову.
— Как я сказал, у меня была версия о том, что Нариму похитили, чтобы запугать меня, — вновь вздохнул мужчина. — Я почти смирился с этой версией. Она объясняла то противодействие, которое встречало расследование похищения Наримы, ведь у моих врагов тоже есть связи. Но по чистой случайности я узнал, что в июле и августе прошлого года в Эмесламе пропали без вести еще несколько девочек — и их следов тоже не смогли разыскать. Конечно, это могло быть просто совпадением! В республике до сих пор не спокойно, особенно в восточной её части; есть проблемы с бандформированиями в горах, случаются стычки на границе с Афганистаном — в такой обстановке за детьми нужен глаз да глаз! — тем
— То есть, кто-то похищает детей, руководствуясь строго определенным параметром? — сказанная журналисткой фраза была скорее риторической.
Шихатбудинов утвердительно качнул головой:
— Да, именно так. А это значит, что Нариму похитили не потому что она моя дочь, а потому она подходила под профиль серийных похитителей. Ну а потом обнаружились и другие совпадения» в историях похищений! Я стал копать дальше, поднял материалы о похищенных детях за последние двадцать лет — и выяснил, что, начиная с 1992-го года, исключая годы гражданской войны, дети бесследно исчезали каждое лето. Судьба этих детей до сих пор неизвестна.
— Но почему с 1992-го года? Значит, похищений до этого времени не было? — недоуменно произнесла журналистка.
— В конце 1991-го года СССР перестал существовать как государство. Эмеслам оказался предоставлен сам себе и здесь установилось самовластие. А что такое самовластие для месламитов? Это возвращение кастовой системы управления.
— У месламитов есть кастовая система? — Адрия даже заерзала на сидении, столь сильно её заинтриговало услышанное.
— Да, но наша кастовая система своеобразна.
— Как же выглядит ваша кастовая система? — и, желая смягчить впечатление о вопросе, журналистка поспешно прибавила: — Я должна понимать контекст событий, без этого никак. Я буду благодарна, если вы разъясните это мне.
— У месламитов существуют разделение на представителей каст и простых людей. Есть два «гаалсаара» — так на нашем языке именуются касты — это жреческая каста и каста воинов. Жрецы представляли из себя законодательную и судебную власть, а воины — исполнительную. Таковы наши традиции. С приходом Советской власти с её идеологией равенства и братства, месламитам пришлось отказаться от публичного следования кастовым обычаям. Существование каст и принадлежность к ним скрывались отнепосвященных; также от многих древних религиозных ритуалов пришлось отказаться, чтобы не вызвать гнева коммунистов, проповедовавших воинствующий атеизм. А потом Советский Союз распался и месламиты могли наконец-то официально вернуться к своим обычаям.
— Правильно ли я поняла? Выходит, президент Ашургалов принадлежит жреческой касте?
— Верно.
— И вы считаете, что похищения детей и возвращение кастовой системы связаны между собой?
— Да, считаю. Но я не могу сказать конкретно, каким образом они связаны, — мужчина удрученно покачал головой. — Видите ли, жреческий гаалсаар является крайне секретной организацией, в которой действует многоступенчатая система доступа к информации. Рядовые члены касты не знают и десятой доли всех тайн, которые хранят верховные жрецы. Что уж говорить о членах воинской касты? Я, как представитель воинского гаалсаара, не знаю даже того, что знают низшие чины в жречестве — и не имею права потребовать ответов на свои вопросы. Однако я убежден — правду о похищениях детей скрывают верховные жрецы.
— Почему вы решили обратиться именно ко мне? Почему не попробовали выйти на международные организации защиты прав человека, например?..
Шихатбудинов бросил на нее ироничный взгляд:
— Для опытной журналистки вы задаете наивные вопросы, — проронил он сухо. — У жреческого гаалсаара везде есть свои глаза и уши, в том числе и за границей — они узнают о моих попытках связаться с правозащитниками сразу же. И я знаю, на что способна жреческая каста: они уничтожат не только меня, но и весь мой род, включая самых дальних родственников. Я могу пожертвовать собой во имя правды о похищении Наримы, но я не готов положить на плаху родных и близких. По этой же причине в своей статье вы не назовёте моего имени и должности, вся информация должна быть анонимной.
Адрия, выслушав его, не удержалась от сарказма:
— Вы говорите, что жрецы уничтожат любого, кто раскроет их тайны. Значит, я обязана сохранить в тайне вашу личность, но должна рискнуть своей безопасностью?
Вакиф позволил себе снисходительную улыбку.
— Ваша биография говорит мне, что вы не очень-то озабочены своей безопасностью, — отметил он. — За свою карьеру вы нажили себе солидное количество врагов.
— Возможно, я приняла решение стать более благоразумной, — возразила женщина.
— Неужели? Тогда зачем вы откликнулись на анонимку, ведь это крайне неблагоразумно!
Адрия горделиво вздернула подбородок, но, увы, не придумала, что ответить.
«Черт, какой он сексуальный! — мелькнуло у нее в голове. — У меня уже колени сводит от желания. Вот бы сейчас ему отсосать и слышать, как он стонет от удовольствия!»
С трудом женщина прогнала похотливые мысли.
— Если вы не можете обратиться за помощью к международным правозащитникам, что же делать? — кашлянув, поинтересовалась Адрия.
— Год я вел самостоятельное расследование, но не продвинулся и на шаг. Тогда я решил искать себе союзников. В конце весны мне удалось выйти на связь с Эмесламским подпольем. В любой другой ситуации я бы ни за что не связался с повстанцами, ведь я сражался против них во время гражданской войны! Я всей душой презирал их за то, что они открыли границу перед афганскими радикалами и развязали бойню на нашей земле… — в голосе Вакифа проявились стальные нотки, не оставляющие сомнений в том, какие эмоции он питал по отношению к подполью, однако потом его тон снова зазвучал приглушенно: — Похищение Наримы изменило меня, изменило мои мысли, изменило всё… Я осознал, что теперь у меня и подполья отныне общий враг: жреческая каста, стоящая у власти в Эмесламе. А враг моего врага — мне друг. Вот почему я стал искать помощи у повстанцев! Я передал лидеру подполья информацию о похищениях, предложив ему сделку: он поможет мне отыскать правду о судьбе дочери, а я помогу ему разрушить авторитет жречества в глазах простых месламитов и, тем самым, подвигнуть народ на новое восстание. Их лидер принял мои условия. У подполья есть сеть информаторов в различных сферах, благодаря которой они смогли выяснить, что этим летом повторились похищения: по крайней мере три семьи обратились в органы с заявлениями о пропаже. Кроме этого, я узнал, что за все эти годы часть семей не заявляли о похищениях детей, опасаясь мести со стороны похитителей. В данный момент подполье пытается разыскать хоть какие-то зацепки, которые помогли бы проследить действия похитителей. Если повезет, нам удастся выследить их на месте очередного преступления.
При упоминании подполья, глаза у Адрии загорелись:
— Так у вас есть выход на эмесламское подполье?!
— У меня есть выход на их связного, но лично я никогда не встречался с их лидером, — пожал плечами мужчина. — Никто не знает кто он и его настоящее имя, сам он называет себя Гильгамешем — по имени древнего царя. Гильгамеш очень осторожен и никому не доверяет. И это действительно единственно верная стратегия в нынешнее время, ибо доверять нельзя никому.
— Я хотела бы взять интервью у этого лидера! — воскликнула журналистка.