Эмеслам
Шрифт:
— Он тебя не укусит. Иди сюда, — снова заговорил мужчина.
Валерия пока что не могла видеть его — голос доносился откуда-то из глубин апартаментов. Она обошла стороной чучело медведя и двинулась в сторону, откуда звучал голос. Валерия успела заметить, что все окна были плотно закрыты портьерами, не позволяя увидеть пейзаж снаружи дворца. Пройдя с десяток метров, она оказалась перед накрытым к ужину столом, за которым сидел мужчина.
Он не походил на толстого старика, нарисованного воображением Валерии. Едва взглянув на мужчину, она поняла, что уже видела его. Ну конечно!.. Она видела его лицо на многочисленных фотографиях, плакатах и стендах, которые встречались
Сейчас она изумленно вглядывалась в сардара. Его возраст, вероятно, находился где-то между тридцатью пятью и сорока годами. Его внешность являла собою удачное сочетание ближне-восточного генотипа — с его черными волосами, смуглой кожей и темными глазами — и некой европейской аристократичности, проявившейся в высоких скулах и прямом, тонко очерченном рисунке носа. Как и у всех прочих мужчин, которых Валерии довелось видеть в Эмесламе, нижнюю часть его лица скрывала небольшая ухоженная борода. И хоть бородатые мужчины ей никогда не нравились, она не могла отрицать, что, должно быть, женщины считают его весьма привлекательным внешне. Кажется, про таких говорят: красив настоящей брутальной красотой.
Мужчина тоже разглядывал её. Взгляд его темных глаз сначала остановился на лице Валерии, затем скользнул ниже, на грудь видневшуюся в низком разрезе платья и бедра, покрытые тяжелой тканью платья. Что-то жуткое таилось в его взоре, отчего женщине инстинктивно захотелось отшатнуться назад и сломя голову броситься наутек. Когда мужчина поднялся из-за стола, то она, в безотчетном порыве ужаса, стала отступать назад.
— Стой на месте, — коротко приказал мужчина.
Его голос заставил Валерию замереть на месте подобно соляному столбу.
Он был очень высоким, а его телосложение устрашающе мощным, рядом с ним Валерия почувствовала себя невероятно маленькой и хрупкой. Когда сардар оказался рядом с ней, ей почудилось, что она стоит рядом с горой, тень от которой закрывает от нее весь свет. Она вся сжалась, ожидая, что его огромные руки схватят её и что есть силы скрутят, но этого не случилось — он, приблизившись к ней вплотную, осторожным движением коснулся её волос. Сардар медленно пропустил медные пряди между своих пальцев, ощупывая их, проверяя их шелковистость и мягкость. Затем, прижав палец к подбородку Валерии, он заставил ее поднять голову повыше.
— Смотри прямо на меня.
Она с трепетом подчинилась ему.
Он пристально вглядывался в ее глаза, изучал их с непонятной, пугающей въедливостью. Немигающий взгляд его маслянистых карих глаз производил на Валерию гипнотизирующее впечатление — так впадает в транс кролик, попавший в смертоносные объятия удава. Она даже забыла, как дышать, буквально окаменела! Потом мужчина все-таки перестал созерцать её глаза — но только для того, чтобы вновь переключиться на её волосы. Он зарылся ладонью в шевелюру зеленоглазой женщины и, поднеся её волосы к своему лицу, втянул носом их запах. С губ мужчины сорвался тихий стон удовлетворения.
Пока он нюхал ее волосы и прижимал рыжие пряди к своему лицу, Валерия пыталась справиться с растущим, как волна цунами, желанием сорваться на истошный крик. Все её существо обуял дикий, необъяснимый ужас перед этим мужчиной — ей чудилось, что рядом с ней не человек, а огромный плотоядный зверь, который обнюхивает её перед тем, как начать её пожирать. Дыхание сардара опаляло кожу Валерии, и это только усугубляло ассоциации с голодным хищником, собирающегося растерзать её.
Зеленоглазая женщина сжала руки в кулаки и удлиненные наманикюренные ногти с силой впились в кожу. Она отвернула лицо в сторону так сильно, насколько могла, не желая, чтобы его дыхание касалось её лица. Её блуждающий взгляд упал на стол, накрытый к ужину на одного человека… Внезапно она встрепенулась: там лежал небрежно брошенный нож! За те два дня, что Валерия провела в Эмесламе, она успела узнать особенности местной сервировки — по традиции, к мясу тут подавали двузубую вилку и нож, похожий на небольшой кинжал. Такой традиционный месламитский нож был намного острее обычных столовых ножей, которыми пользуются люди из цивилизованных стран…
Сардар наконец выпустил ее волосы из своих рук.
— Раздевайся, — охрипшим голосом произнес он.
Он, предоставив женщину самой себе, ушел кровати поистине королевских размеров, присутствие которой в апартаментах Валерия доселе не замечала. По дороге мужчина снял себя черную сорочку и обнажил свою широкую накаченную грудь, оставшись в одних черных брюках. Когда он обернулся к пленнице, желая проверить, сняла ли та одеяние, как он ей велел, то увидел, что она сжимает в руке нож.
— Разве я разрешал тебе трогать нож? — приподнял мужчина бровь.
Валерия, сотрясаясь от бушующего в крови адреналина, закричала в ответ:
— Не смей ко мне приближаться!
Её яростное восклицание только развеселило сардара:
— Хочешь показать свой характер? Хорошо, попробуй.
Он стал подходить к ней, продолжая ухмыляться, будто нож в руке зеленоглазой женщины был не опаснее зубочистки. Когда мужчина оказался в непосредственной близости, Валерия отчаянным движением взмахнула рукой, пытаясь задеть его лезвием ножа. Тот играючи поймал её запястье и так же играючи вырвал нож из ее пальцев. Схватив женщину за горло, он рывком прижал женщину к себе, нависая над ней как вставший на дыбы медведь гризли.
— За свой проступок завтра ты будешь наказана, — сообщил он все так же спокойно.
Валерия обмякла в его руках, парализованная мыслью: «Завтра он убьет меня и Артура! Господи, что же я наделала?!»
Она и сама не могла себе объяснить, почему решилась схватиться за нож — это был какой-то безумный импульс, подтолкнувший её к сопротивлению. Однако этот импульс угас так же моментально, как и вспыхнул. Безысходность и чувство вины перед супругом накрыли её с головой, подобно душной пелене, лишая её воли к действию и превращая её в безвольную куклу в руках насильника.
Сардар сам расстегнул на ней платье, нетерпеливо сдернул его и толкнул Валерию на кровать. Она упала на перину неуклюже, как мешок с картошкой. Он, возвышаясь над ней, принялся расстегивать брюки, делая это нарочито неторопливо, давая её возможность понаблюдать за его действиями. Когда он полностью обнажился, Валерия смогла воочию убедиться в том, насколько сильно тот возбужден — его огромный член, окруженный порослью жестких темных волос, набух до предела.
Он быстро сорвал с нее трусики и лифчик, но лишь мельком скользнул взглядом по ее груди и лобку — будто не считал их самой сексуальной частью женского тела — а затем сжал голову женщины ладонями и принялся покрывать её лицо поцелуями. Он целовал её лоб, щеки, подбородок, глаза, губы — но в поцелуях не было нежности, в них сквозила лишь дикая первобытная страсть. Его движения были лихорадочными, дыхание стало рваным и учащенным. Когда же он зарылся лицом в рыжие волосы Валерии, то громко застонал, словно получил зашкаливающую дозу пьянящего наслаждения.