Эмигрантка в Стране Вечного Праздника
Шрифт:
Следующим преподавателем, который стоил того, чтобы о нём упомянуть, был Лукас. Он вел сразу несколько предметов с довольно странным содержанием. Его практические занятия по теме «Роль рекламы в жизни общества» проводились в виде конкурса «Угадай-ка», в котором перед слушателями курсов выдвигалась следующая задача: прослушав начало какой-нибудь известной телевизионной рекламной заставки, нужно было вспомнить и пропеть от начала до конца весь её текст. Для меня до сих пор остаётся загадкой, какая при этом преследовалась цель и какие навыки приобретал во время такого упражнения воспитатель продлёнки? Тем не менее, петь нам приходилось помногу, аж до хрипоты. Другой предмет Лукаса имел напыщенное название: «Роль развлекательных игр в воспитательном процессе». Оставив в стороне вопрос о роли этих игр, могу сказать, что роль Лукаса на уроках по данному предмету заключалась в том, чтобы, выпучив глаза, вопить на слушателей курсов: «Так что?! Никто из вас не сумеет ответить, какова роль народных игр в жизни общества?!» В ответ мы лишь испуганно хлопали глазами, и вся аудитория погружалась в гробовую тишину. По мере того, как массовый испуг постепенно начинал проходить, в зале раздавались облегчённые вздохи, перемежающиеся шуршащими звуками шёпота, почёсывания и перекладывания тетрадей с одного места на другое. Тогда Лукас вновь набрасывался на нас с яростным криком, задавая следующий вопрос такого же абстрактного содержания, ответить на который
******
В общем и целом непонимание того, какие знания необходимы педагогу, отличало всех без исключения преподавателей этой шарашкиной конторы. Причем, чтобы прийти к такому умозаключению, совершенно не требовалось наличие высшего педагогического образования. Данная проблема усугублялась абсолютным незнанием содержания преподаваемых предметов. Как-то раз у одного из преподавателей сломался настенный проектор. В результате наша группа целый час посвятила общению друг с другом, пока не пришёл техник и его не отрегулировал. Наконец, занятие возобновилось, и оставшееся время преподаватель посвятил чтению вслух появившегося на проекторе текста, будто мы сами не сумели бы с этим справиться. Кстати, вопрос на засыпку: нужны ли воспитателю групп продлённого дня акробатические умения? Я не шучу. В программу указанного курса входило шесть двухчасовых практических занятий по тренировке в жонглировании мячами, кеглями, диаболо, тарелками на длинных деревянных палочках и кое-что ещё из акробатики. Следуя этой логике, почему бы не обучить нас дрессировке слонов или тигров? А что? Очень даже интересное занятие! Единственное сомнение, нужно ли это воспитателю продлёнки, равно как и акробатические навыки?
В вопросе тематической целесообразности предметов сами устроители курсов недалеко ушли от набранного ими преподавательского состава. Одному из них – необъятных телесных пропорций Марку – региональным отделом министерства образования было поручено расширить раздел законодательства, посвящённый правам и обязанностям воспитателей продлёнки. Он, недолго думая, включил эту тему в свои лекции и излагал юридический материал следующим образом: «Уважаемые ученики и ученицы, представьте себе обычную ситуацию: ребёнок упал со стула и внезапно умер. С одной стороны, ответственность за произошедшее лежит на плечах его родителей, которые не предупредили воспитателя продлёнки о том, что их ребёнок не должен падать. С другой стороны, ответственность возлагается на детей, которые могли его с этого стула столкнуть, а оставшаяся часть ответственности лежит на самом воспитателе. Вот о том, какова она, мы с вами сейчас и поговорим». Далее следовало длиннющее и зануднейшее чтение соответствующего законодательного положения с употреблением ряда юридических терминов, значения которых слушатели курса, разумеется, не знали. Впрочем, судя по безотрывному чтению с листа, их смысловое значение было неизвестно и самому преподавателю этого предмета.
В отличие от Марка, в обязанности которого входило преподавание теоретической части по профессии воспитателя продлёнки, его напарнику – Эрнесту – выпала роль оттачивания практических умений и навыков у будущих педагогов. Курс его занятий назывался: «Поиграй-ка!» и был рассчитан на то, чтобы мы разучили как можно больше традиционных детских игр и впоследствии применяли их на практике в группах продлённого дня. Почему-то Эрнест не умел разъяснять понятным языком их правила. Коротко буркнув себе что-то под нос, он тут же призывно вопил: «Бежать!», – и при этом громко свистел в свисток. Все мы, так и не разобравшись в правилах, прежде всего потому, что не сумели их расслышать, продолжали оставаться на местах, переминаясь с ноги на ногу и удивлённо переглядываясь между собой. Однако Эрнест не унимался, вопя и топая на нас ногами: «Бежать! Сейчас же! Я кому сказал?!» Тогда слушатели курсов бегом рассредоточивались по аудитории, а Эрнест, увидев это, окончательно выходил из себя и принимался орать как резаный: «Стоять сейчас же! Вы что разбегались, как куры по двору?! Опять правил не поняли?»
Раз уж я заговорила о движениях, не могу не упомянуть о преподавательнице физкультуры по имени Джессика, которая позволила обращаться к ней попросту Джесс. Шутка ли сказать, но уже на первом занятии она появилась, волоча за собой правую ногу. Пока мы выполняли под руководством этой преподавательницы гимнастические упражнения, она стояла, облокотившись на шведскую стенку, и старательно нас подбадривала. На следующий урок Джесс пришла с тремя забинтованными пальцами рук и лейкопластырем, приклеенным к щеке крест-накрест. Ещё через неделю преподавательница по физкультуре попросила одного из учеников дуть в свисток на каждый взмах её руки, поскольку сама не могла этого сделать по причине внезапной охриплости, а на последнем занятии бедняжка предстала перед нами с загипсованной рукой. Между прочим, истинной причины нарастающего травматизма у Джессики никому из моих коллег по курсам выяснить не удалось. В результате любопытствующие разделились на две группы. Одни уверяли, что в своё свободное время она выступает на боксёрских рингах, а другие – что занимается дрессировкой диких животных.
В этом смысле полной противоположностью Джессике был Мартин, преподаватель предмета под названием «Ориентировка на горной местности». В молодости он работал гидом в горах и, надо сказать, так на этом занятии поднаторел, что, казалось, любая физическая нагрузка была ему по плечу. Всё свободное от работы время Мартин посвящал пешим экскурсиям по горам, с тяжёлым рюкзаком на плечах, чтобы не утратить полученных ранее навыков. «А почему тяжёлым?» – спросите вы. Потому что за долгие годы хождения по горным хребтам он накрепко усвоил основные правила безопасности. Одним из них являлось ношение предметов, без которых горная экскурсия имела все шансы завершиться плачевно, поэтому в его рюкзаке постоянно лежала длинная верёвка, двухлитровая бутыль с водой, еда, тёплая одежда, дождевик, не говоря уже о карте, компасе, телефоне, солнцезащитных очках и прочих необходимых в горах предметах. В отличие от большинства походников, Мартин носил рюкзак с полным объёмом содержимого даже тогда, когда его горные подвиги ограничивались двухчасовой прогулкой по ближайшим окрестностям. Внешностью он напоминал снежного человека средних размеров: крепкого, ловкого и на редкость шерстистого. На первых занятиях Мартин водил нас на экскурсии в горы, а все последующие долго и нудно разъяснял в аудитории, как правильно пользоваться разными компасами и картами. Эмоциональное состояние этого преподавателя отличалось крайней устойчивостью, поскольку эмоций у него было всего две. Большую часть времени он пребывал в меланхолическом настроении, воркуя о чём-нибудь тихим голосом, одновременно с этим ковыряя в носу и почёсывая промежность. Но если кто-нибудь из нас не сразу понимал его объяснений, к примеру, как правильно пользоваться компасом, то он буквально захлёбывался в приступах гнева. В такие моменты Мартин принимался размахивать руками в разные стороны и с криками «о-о-о!» и «а-а-а!» бегал по аудитории. Совершив несколько кругов, он успокаивался и вновь приступал к монотонному воркованию. «А зачем воспитателям продлёнки ориентироваться на горной местности?» – совершенно логично спросите вы. Полагаю, что это им совершенно ни к чему. Просто Мартин доводился родным братом учредителю курсов – Эрнесту, и это явилось достаточным основанием для того, чтобы подключить его к образовательному процессу. И, слава богу, что Мартин оказался гидом, а не мясником, техником-ассенизатором, стриптизёром и т. д. А не то бы пришлось нам на этих курсах заниматься… сами догадываетесь чем.
******
Лучших представительниц преподавательского состава курсов на воспитателей продлёнки звали Карла и Ванесса. В педагогический багаж этих девушек входило университетское образование и пара-тройка лет работы с детьми, что, с их точки зрения, значительно выделяло их из среды остальных преподавателей, ровным счётом ничего не смысливших в педагогике, и давало право почувствовать себя высококлассными специалистками. В отличие от своих коллег по работе, Карла и Ванесса преподавали на курсах только то, что им самим казалось наиболее уместным и актуальным. Однажды Карла решила продемонстрировать устроителям курсов и ученикам свой педагогический уровень «экстра-класса» и внесла в программу обучения предмет, преподаваемый на последнем курсе университета. Он назывался: «Психологические техники развития группового межличностного общения». По сути, это было равнозначно тому, как если бы на первом курсе медицинского университета студентам доверили самостоятельно провести операцию по пересадке сердца. Сначала Карла зачитала нам теоретическую часть, а затем приступила к организации практических занятий.
Чтобы прояснить картину происходящего, внесу небольшое дополнение. За исключением меня, ни у кого из слушателей курсов не было высшего образования. Да и в целом, положа руку на сердце, культурный уровень моих напарников по учёбе правильнее всего было бы охарактеризовать на «троечку с минусом» по пятибалльной системе. По этой причине с самого начала возникла проблема с пониманием того, что именно хочет от них преподавательница. С одной стороны, мои коллеги по группе и сами не умели меж собой культурно общаться, а с другой, этот предмет, взятый с заключительного курса университетского обучения, предполагал наличие знаний всех предыдущих курсов, которым у моих напарников взяться было неоткуда. Однако Карла задалась целью нести свет своих знаний народу и решила не отступать от неё ни на шаг.
В первой, предложенной ею игре на тему межличностного общения, никто из слушателей курсов так и не понял, какая роль в ней отводится педагогу. Со второй разобрались чуть больше. А на третьей, в буквальном смысле этого слова, все передрались. Полагаю, ситуация стоила того, чтобы её детально описать. Сначала Карла, нахлобучив на нос очки, зачитала нам правила игры, предназначенной для проведения с группой подростков, а затем предложила осуществить это на практике. Один из участников игры, Уго, покинул на время помещение аудитории, а все остальные стали договариваться, о ком из них пойдёт речь, то есть чьё имя предстоит угадать стоявшему по ту сторону дверей Уго. Затем он вернулся в аудиторию и расположился на стуле, установленном в середине круга, а сидящие вокруг него коллеги по курсам, согласно правилам игры, по очереди пытались всего одним словом наиболее точно охарактеризовать другого ученика, чьё имя было ими загадано – Рудольфа. Уго, естественно, сразу догадался, о ком идёт речь, однако, решил не подавать вида. Это было яснее ясного, поскольку отличительной чертой поведения Рудольфа являлась повышенная нервозность. Целыми сутками он был как на иголках, постоянно почёсывался, ёрзал, тряс ногой, щипал себя за ухо, щелкал суставами пальцев, скручивал какие-то бумажки, грыз ногти, ручки, карандаши… Даже подолгу смотреть на него никто из нас не мог из-за непрерывного мельтешения перед глазами. В итоге один за другим все именно так его и охарактеризовали: беспокойный, нервный, судорожный, заполошный, неугомонный, чесоточный и т.д. Всё это время, выслушивая нелестные характеристики, отпущенные сокурсниками в свой адрес, Рудольф краснел и надувал щёки, а Уго, упиваясь происходящим, даже не думал называть его имя, желая как можно дольше растянуть моральную пытку своего коллеги. На этом преподавательнице нужно было бы прекратить принявшую нежелательный оборот игру, однако, желание продолжить обучающий процесс взяло в ней верх. Карла скрестила на груди руки и молча наблюдала за тем, чем закончится это противостояние. К слову сказать, ждать ей пришлось недолго.
Наконец Рудольф, до глубины души оскорблённый тем, как его характеризуют коллеги по курсам, не выдержал и гаркнул в сторону Уго: «Только не делай вид, что ты не понял, чьё имя они загадали!» Уго едва сдержал злорадную улыбку и хитро прищурился: «А ты сам-то знаешь? Тогда скажи!» Побагровев от злости, Рудольф, молниеносно соскочил со стула, набросился с кулаками на Уго, повалил его на пол, и между ними завязалась нешуточная потасовка. «Ребята, ребята, вы что?!» – взвизгнула Карла, никак не ожидавшая такого поворота событий, прикрывая лицо руками и трусливо отступая назад. В отличие от нее, ученики и ученицы ринулись растаскивать в разные стороны дерущихся, но это оказалось не так-то просто. В попытке их разъединить, слушатели курсов падали на буянов сверху, и тогда им самим крепко доставалось не только от дерущихся, но и от остальных разнимающих. Вскоре на полу образовалась большая куча из парней и девчонок, вопящих, рычащих и мутузивших друг друга почём зря. Впрочем, минут десять спустя их воинственный настрой пошёл на убыль, а затем окончательно иссяк. Позже все мы, сидя на стульях учебного зала и вперившись взглядом в пол, выслушивали нотации воспитательного характера от разгневанной нашим поведением преподавательницы. Все это время я размышляла о том, что сама по себе игра была не так уж плоха, в том числе для развития межличностных отношений в группе подростков. Единственное, чего ей не хватало, это твёрдой установки преподавательницы на то, чтобы ученики не воспользовались данной ситуацией для сведения личных счётов. Проще говоря, при первой же попытке слушателей курсов выйти за рамки дозволенного Карла должна была прервать игру и ещё раз акцентировать их внимание на том, что согласно правилам в ней запрещается употреблять обидные эпитеты. Словом, если бы она сумела проконтролировать ситуацию, то ничего подобного бы не произошло, однако, вряд ли она отдавала себе в этом отчёт.