Эмигрантка в Стране Вечного Праздника
Шрифт:
Мы разом повскакивали со своих мест, чтобы не замочить одежды растёкшимся по столу напитком. Но, по-видимому, за счёт того, что сделали это одновременно, лавка, на которой только что сидели, тоже рухнула, да с таким треском, будто в небо взметнулись праздничные фейерверки. В тот момент от страха, неожиданности и громкого звука разлетевшегося на куски бревна, если не салют, то яркие огоньки короткого замыкания сверкнули у нас в глазах. Мы одновременно рухнули на землю и взмывшими вверх ногами вдарили по крышке стола. Несмотря на то, что он оказался гораздо прочнее сидений, тем не менее, вздрогнул всей своей поверхностью, и в следующую секунду на нас обрушился водопад всевозможных напитков из разом опрокинувшихся на стол открытых бутылок. Этой жидкостью вперемешку с едой нас облило с ног до головы. «А-у-у-у!» – испуганно взвыл пёс. «Вот это да!» – промелькнуло у меня голове. Встав на четвереньки возле разрушенной нами же скамейки, я подняла голову и уже было приготовилась подняться с земли, как вдруг передо мной возник тот самый пёс. Он держал в зубах бутылку шампанского, принесённую кем-то вдобавок ко всем остальным напиткам. Я сердцем почувствовала надвигающуюся опасность, и из недр моей души сначала вырвалось: «Ой, мамочки!», – а затем: «Не-е-е-е-ет!» Наверное, так кричат солдаты, когда не хотят умирать, но понимают, что это все равно произойдёт. Затем прогремел взрыв. С космической скоростью из бутылки шампанского вылетела пробка, которой мне врезало между глаз, а всё лицо обдало бурлящей рекой этого газированного напитка. От вырвавшейся под напором жидкости мне на несколько секунд перекрыло дыхание и ужасно защипало глаза. В это время мой муж, испуганно наблюдавший за происходящим и порядком очумевший от быстроты сменяющихся
******
Делу время, а потехе час. После получения вида на жительство в Стране Вечного Праздника, следующей насущной необходимостью для меня стал поиск работы. С этой целью я отправилась на ближайшую биржу труда. Признаться, увиденное там меня не на шутку озадачило, поскольку количество стоявших в нескольких очередях безработных было, мягко говоря, немалым. Из установленного на входе аппарата я вытащила бумажку с номерком и присоединилась к толпе людей с поникшими лицами. Наконец, через два часа до меня дошла очередь, и я на радостях пулей влетела в кабинет биржевой служащей, занимавшейся сбором сведений о потенциальных работниках. Она просканировала меня взглядом и предложила присесть, а сама принялась что-то рассматривать на мониторе компьютера. В облике этой дамы бросалось в глаза полное отсутствие каких-либо эмоций. Не то что бы она их тщательно скрывала, стремясь в высшей степени беспристрастно относиться ко всем, кто к ней обращался, но, похоже, эмоций у неё вообще не существовало, равно как и определённых возрастных признаков. Навскидку этой даме можно было дать от тридцати до шестидесяти. Её внешний вид идеально соответствовал известному типажу под названием «синий чулок»: полное отсутствие макияжа на лице, давно немодная одежда заунывной расцветки, убранные в жидкий пучочек на затылке волосы и чуть заметные точечные сережки на мочках ушей. По прошествии нескольких минут эта дама оторвала взгляд от компьютера и попросила меня подробно рассказать обо всём, что касалось моего образования и трудовой практики. Я приступила к энергичному и последовательному изложению, а она всё это время неотрывно смотрела на меня ничего не выражающим взглядом, лишь изредка задавая вопросы уточняющего характера: «Так сколько времени ты работала кассиром в магазине спортивных товаров?», – и, чтобы удостовериться в правдивости данного ей ответа, заглядывала в мой куррикулум, сопоставляя услышанное с указанной в нём информацией. Затем дама без определённого возраста внесла мои данные в компьютер и безучастным тоном проговорила: «Значит, в соседнем европейском государстве ты долгое время работала продавцом и кассиром?» Я кивнула. «Это похвально, вот только, – продолжила она, – у нас не получится подтвердить эти данные, да и, честно говоря, здесь этим заниматься никто не будет, поэтому предложить тебе соответствующего места работы мы тоже не можем. А как ты смотришь на то, чтобы отправиться на курсы по подготовке сварщиков? У нас ещё два свободных места осталось. Ну что? Тебя записать?» В глазах у меня потемнело, а в голове закрутилось: «Она что, издевается? Зачем, спрашивается, эта женщина целых сорок минут выуживала из меня информацию об образовании и опыте работы? Чтобы отправить на курсы… И какие! На сварщика?!» Так и не разобравшись, чем это являлось на самом деле, невинной насмешкой или нескрываемым издевательством, я поблагодарила даму без возраста за уделённое мне внимание и вежливо отказалась от освоения основ производственной сварки.
По возвращении домой мне не на шутку взгрустнулось. Надо сказать, было отчего. Надежды на то, что в Стране Вечного Праздника я сумею вернуться хотя бы к профессиям продавца или кассира, рухнули в одночасье. На какой-то момент руки у меня опустились, а уверенность в будущем стал грызть червь сомнения. Я рассказала мужу о результатах своей беседы на бирже труда, он внимательно меня выслушал и неожиданно предложил: «Слушай, а может, тебе поменять свой российский университетский диплом на местный? Педагоги везде нужны». Я засомневалась: «Ты, правда, считаешь, что с европейским дипломом меня возьмут на работу по профилю? Ведь я же эмигрантка!» «Да конечно, устроишься без проблем! – заверил меня он. – Мы же не при царе горохе живём! Слава богу, двадцать первый век на дворе! В Европе сейчас полно эмигрантов. Не все же они полы моют и на стройках работают». «Мне бы твою уверенность… – тяжело вздохнула я, вспоминая детали утренней беседы. – Хотя ты прав: под лежачий камень вода не потечёт». В итоге я решила заняться подтверждением своей педагогической квалификации. Забегая вперед, скажу, что это оказалось очень даже непростой задачей. Для начала мне пришлось обратиться в Министерство образования. Там мне сказали, что все российские дипломы и сертификаты сначала нужно перевести на язык Страны Вечного Праздника у официального переводчика. Помимо этого, мне самой предстояло перевести с русского языка на местный содержание всех предметов своего педагогического диплома, которых там насчитывалось около ста. Так, параллельно с процессом поиска работы, несколько месяцев подряд мне пришлось заняться этим кропотливым и очень ответственным делом, от которого зависело, на какой из европейских дипломов я могу претендовать. Кстати говоря, если поручить это профессиональному переводчику, то приблизительная стоимость его услуг для такого объёма страниц равнялась цене нового автомобиля-внедорожника. Когда я об этом узнала, то подумала: «Ничего себе! Это каким же богачом должен быть эмигрант?! А если он приехал в Европу с карманами, полными денег, то зачем ему нужен какой-то диплом?! Ведь и так понятно, что он не станет оттачивать свои профессиональные навыки по полученной ранее специальности, да и, скорее всего, вообще никогда и нигде работать не будет».
Вскоре выяснилось, что разрешить проблему с трудоустройством оказалось не так-то просто: с биржи труда новостей не поступало, а поиск в интернетовских сайтах не дал результата. Повращавшись в поселковой среде, я узнала, что можно попытать счастья в локальных центрах по трудоустройству, расположенных практически в каждом окрестном городишке. Жители Перепёлок разъяснили мне, что местные работодатели предпочитают нанимать рабочий персонал, отбираемый сотрудниками этих центров, поскольку те более тщательно подходят к сбору информации о безработных, нежели служащие биржи труда. «А может, это не центры по трудоустройству, а местные отделения разведки?» – усмехнулась я, но, понимая, что другого выхода всё равно нет, отправилась на собеседования по указанным адресам. Таких отделов по трудоустройству вблизи Перепёлок насчитывалось около десятка. Сразу скажу, что попасть в некоторые из них было, наверное, даже сложнее, нежели на приём к королю Страны Вечного Праздника. Сначала безработному предстояло записаться на собеседование, а когда приблизительно через месяц до него доходила очередь, он получал возможность посвятить работницу центра в детали своей жизни. Признаюсь, что по сравнению с допросом, который она мне устроила, предыдущий сорокаминутный разговор со служащей биржи труда выглядел милой беседой в уютной и располагающей обстановке. О чём только эта любопытная женщина меня не расспрашивала: от гастрономических предпочтений до личного отношения к политической ситуации в Стране Вечного Праздника. Она даже попросила меня назвать столицы некоторых европейских государств. Наконец, через полтора часа служащая центра оставила меня в покое и напоследок произнесла отдававшую абсолютным безразличием и стандартностью фразу: «Когда у нас появятся предложения о работе, мы тебе позвоним». «Спасибо», – ответила я, в душе сомневаясь, что это когда-нибудь произойдёт. Кстати сказать, в том случае, если они звонили безработному, его снова записывали в очередь на повторное собеседование, в ходе которого более детально выяснялось, подходит он для конкретного рабочего места или нет.
В центрах по трудоустройству мне пришлось побывать неоднократно. В результате, я сделала для себя неутешительный вывод, заключавшийся в том, что две трети людей, прибегавших к подобной системе поиска работы, были эмигрантами, а оставшаяся треть представляла собой ту часть коренных европейцев, по виду которых не составляло труда определить, что им с трудом удалось окончить среднюю школу. Другими словами, в местные центры трудоустройства обращалась лишь та часть населения, которую никто на работу устраивать даже и не пытался, как ни одно государство мира по-настоящему не заботится о бродягах. А иначе, скажите, почему их так много? Что же касалось возможности заработать на данном контингенте населения, то бюрократические структуры Страны Вечного Праздника всячески это приветствовали. В каждом центре по трудоустройству сидели на зарплате несколько коренных европеек. Хочется подчеркнуть, что они именно сидели на зарплате, а не работали, поскольку назвать словом «труд» выслушивание чужих рассказов о жизни и чтение куррикулумов у меня как-то язык не поворачивается.
******
Между тем, европейские подруги не желали оставаться безучастными свидетельницами моих неудач в трудоустройстве, поэтому регулярно срывали со столбов объявления о предлагаемой работе и вырезали их из местных газет. С их стороны это было излишним, поскольку я делала то же самое, но с одной существенной разницей. Принимая во внимание, что в предыдущие годы в России я работала педагогом, а в соседней европейской стране трудилась в торговой сети, поэтому при поиске работы ориентировалась на полученный ранее опыт по этим профессиям. Не скрою, что ранее, в другом европейском государстве жизнь заставила меня овладеть, в том числе, навыками уборщицы и посудомойки. Не могу сказать, что эта трудовая деятельность обогатила меня с точки зрения профессионального опыта. Скорее, она меня внутренне опустошила, поэтому я решила больше к подобным занятиям не возвращаться и бросила свои силы на поиск работы по двум направлениям: в качестве педагога и работника коммерческой сферы. По правде говоря, европейские подруги моей точки зрения не разделяли. Во всех приносимых ими объявлениях сообщалось о наборе персонала на какую-нибудь фабрику, на должность помощника повара, официантки, доярки, надомной работницы, а один раз даже вышибалы для ночной дискотеки. В беседах на тему трудоустройства европейские знакомые советовали мне попридержать свою прыть и идти зарабатывать деньги туда, «где это делают все нормальные приезжие». Так выяснилось, что образцовыми эмигрантами в Стране Вечного Праздника считаются надомные работники, уборщицы и рабочие строек, фабрик и заводов. Разумеется, я попыталась разъяснить своим знакомым, что не ищу работы для белоручек, а просто-напросто пытаюсь заняться тем видом деятельности, в которой от меня могла бы быть максимальная польза. Иначе говоря, хочу делать то, что уже знаю, умею, и к тому же мне нравится. В ответ все как один они цедили сквозь зубы: «Мечтать не вредно…» «Так ведь еще не факт, – возражала я, – что инженер, врач, секретарь-референт или профессиональная балерина научились бы быстро и качественно мести улицы либо закручивать гайки в какой-нибудь мастерской». Тогда предлагавшие мне спуститься на землю европейцы кривили лица в недовольной гримасе: «Предлагали тебе на бирже труда выучиться на сварщицу, вот и надо было умных людей слушать! Сварщицей тебя ещё, может, куда-нибудь бы и взяли…»
В период зарубежного житья-бытья мне не раз пришлось убедиться в том, что в сознании коренных жителей Европы многообразие профессиональной рентабельности эмигрантов на них самих ни в коей мере не распространялось. Если бы кого-нибудь из европейцев спросили: «Как Вы думаете, может европейский инженер стать отличным дворником?», – то ответом на это было бы: «Нет, конечно… Да и с какой стати?» Хотя не исключено, что некоторые над этим вопросом призадумались бы, очевидно, полагая, что европейский инженер может оказаться мастером на все руки, которому любое дело по плечу, поэтому из него получился бы отличный дворник, парикмахер, врач, механик, актёр, режиссёр, писатель и прочие профессионалы своего дела. Но попробуйте задать европейцу вопрос: «Если инженер не европеец, а эмигрант, в таком случае он мог бы работать у вас дворником?» Уверяю, что ваш собеседник выпалил бы как на духу: «Так кем же ему ещё у нас быть, как не дворником… А если его это не устраивает, то пусть проваливает обратно, на свою голодную и дикую родину!»
Перейду от общих слов к конкретному примеру. В тот вечер на дружеские посиделки одна из «сердобольных» подруг принесла очередное объявление, вырезанное из газеты, в котором сообщалось, что в соседнем городишке требуются высококвалифицированные мойщицы окон. Пробежав его глазами, я замялась: «Спасибо тебе большое за информацию, но в данном случае мне не хватает квалификации». «Да что там сложного! – махнула рукой подруга. – Научишься! Вы же, эмигрантки, быстро все профессии осваиваете». «Да, но тут написано: высококвалифицированные, – заметила я. – А это означает, что времени на адаптацию у меня не будет», – и с этими словами сунула газетный обрывок себе в карман. По стечению обстоятельств в тот же вечер другая гостья поведала мне о том, что её сестра, будучи по образованию инженером-агрономом, вот уже несколько месяцев никак не может устроиться на работу. «А куда бы ей хотелось пойти?» – поинтересовалась я. Та огорчённо вздохнула: «Да теперь уже хоть куда, лишь бы зарплату платили…» Неожиданно меня осенило: «Слушай, мне сегодня одна знакомая дала объявление о приёме на работу. На, почитай, может, твоей сестре пригодится. Ведь ты говоришь, у неё ситуация катастрофическая…» Озабоченная безработным положением своей родственницы девушка мило мне улыбнулась и с благодарностью приняла из моих рук газетный обрывок. Затем она быстро пробежала по нему глазами и с глубоко оскорбленным видом скатала его в маленький шарик, который с силой швырнула в мусорное ведро. «Ты что, издеваешься?! – возмутилась она и вытаращила на меня свои большие темно-карие глаза. – Моя сестра на такую работу ни за что не пойдёт! Это же для вас, эмигрантов, а она – квалифицированный специалист, инженер-агроном!» «Понятно…» – прошептала я и опустила взгляд.
******
Несмотря ни на что мне все же удалось устроиться на работу. Правда, произошло это год спустя непрерывного посещения окрестных центров по трудоустройству. Каждое лето в Страну Вечного Праздника приезжало такое количество туристов, что на песчаных морских побережьях в жаркие месяцы было не протолкнуться. К радости местных лавочников, большой наплыв народных масс обеспечивал процветание их бизнеса. По дороге на пляж и обратно курортники всё время что-нибудь ели, пили, выбирали, примеряли, покупали, а, чтобы их обслужить, владельцам чуть ли не всех торговых точек приходилось подыскивать на лето дополнительный персонал. Однажды, в преддверии очередного туристического сезона, мне позвонили из центра по трудоустройству и пригласили на более детальное собеседование. В тот день высокая светловолосая служащая плотного телосложения предложила пройти в её кабинет, и, едва я присела на стул, как она набросилась на меня с расспросами о предыдущем опыте работы в торговой сфере. На удовлетворение её любопытства ушло около часа, а в самом конце нашего разговора я набралась смелости и осторожно поинтересовалась: «Извините, пожалуйста, не могли бы Вы сказать, для какого места работы проводилось это собеседование?» В ответ служащая центра окатила меня с головы до ног высокомерным взглядом и выдавила из себя: «Ты в магазине работать хочешь? Тогда слушай: куда возьмут, туда и пойдёшь!»
Спустя несколько дней она же позвонила мне и сообщила, по какому адресу я должна прийти и кому представиться. Так судьба свела меня с владелицей магазина «Традиционных продуктов питания» – Агатой, у которой я проработала четыре месяца. «А почему так мало?» – спросите вы, подозревая, что меня уволили оттуда за плохое поведение или профнепригодность. На самом деле ничего подобного не произошло. Этот магазин, равно как и остальные торговые точки прибрежной зоны, был открыт лишь в период с июня по октябрь, но поскольку объём продаж в течение второго осеннего месяца заметно снижался, то Агата подписала со мной контракт до конца сентября и ни днём больше. О расчётливости своей начальницы и, я бы даже сказала, ярко выраженном скопидомстве будет рассказано ниже. Однако первое впечатление относительно этого сложилось у меня, когда я узнала о размере своей будущей зарплаты. Она соответствовала официально установленной по стране минимальной оплате труда, что было нехарактерно для работников курортной зоны. Как правило, рабочий день в летние месяцы растягивался до десяти часов в сутки со всего одним выходным днём в неделю, поэтому, в качестве компенсации за переработанные часы, продавцы и кассиры получали зарплату чуть ли не вдвое больше обычной. Вообще-то, не было ничего удивительного в том, что из длинного списка желающих, предоставленного Агате центром по трудоустройству, она выбрала именно меня. Ведь эмигрантке можно платить гораздо меньше, чем кому-либо из местных. Кстати сказать, в этом она не ошиблась, поскольку за неимением выбора я на выдвинутые ею условия согласилась. В то же время выяснилось, что Агата наняла меня для работы продавцом и кассиром не в магазин прибрежной зоны, а в другой, расположенный в горной деревеньке неподалёку. Там она проживала вместе со своей восьмидесятилетней матерью, которую при первом же знакомстве я мысленно окрестила Старухой.