Эмма и сфинкс
Шрифт:
– Скорость нечего превышать, - сказала Эмма сердито.
– Я не превышаль, - тихо возразил человек со свободным галстуком.
Он был высокий - Эммины глаза были на уровне его нагрудного кармашка.
– Да все со мной в порядке, - сказала Эмма уже не так сердито.
Высвободилась из его рук (в облачке хорошего одеколона) и, хромая, побрела к тротуару. У обочины собрались зеваки. На мостовой за "БМВ" выстроились машины - сигналили, требуя дать дорогу. Тот, кто сбил Эмму, потрусил к своей машине. Вскочил за руль, дал газ; вот мерзавец, подумала она отстраненно. "Я
Теперь, спустя несколько минут после инцидента, пришел страх. Потемнело в глазах; Эмма стояла, вцепившись в ствол чахлой липы, пережидая головокружение. Ничего.... Сейчас темнота разойдется, и она пойдет домой... Ничего... Куртка с меховым капюшоном смягчила удар головой... А колени ерунда, заживут...
Ее крепко взяли под локоть. У стоящего рядом были широко распахнутые, наивные, очень голубые глаза. Сквозь темноту, сгустившуюся вокруг, Эмма ничего, кроме глаз, не видела, оттого ей казалось, что незнакомец напялил маску Зорро.
Его звали Михель, и он был сотрудник австрийского посольства, не очень высокопоставленный, хотя и не из последних. Он был так потрясен и убит случившимся, что в конце концов Эмме пришлось его утешать. Когда она в третий раз повторила, что не собирается жаловаться в посольство, обращаться в милицию, вообще давать делу ход - он воззрился на нее удивленно и обиженно:
– Я... не о том вольнуюсь. Я мог человека убить! Я тебя пораниль...
Эмма замолчала, озадаченная, а Михель добавил тихо:
– Я бы с ума сошель.
– Ну ничего, - сказала Эмма, лихорадочно пытаясь подобрать простые и в то же время не очень глупые слова.
– Ничего же не случилось... страшного.
– Ты так летела, - сказал Михель с суеверным ужасом.
– Я же легкая, - возразила Эмма.– Я летела не потому, что ты меня сильно ударил.
В машине у Михеля работала печка. Полчаса они сидели, успокаивая друг друга, а Михель пытался унять трясущиеся руки; наконец, машина двинулась со скоростью раненой черепахи. Михель отвез Эмму домой. В квартиру она его не пустила. Застеснялась. Михель записал ее телефон и дал ей свою визитку. Михель попытался было дать ей денег "на лечение" - но она сделала вид, что не поняла, и он, сконфузившись, в свою очередь сделал вид, что просто протирает купюрой вспотевший лоб. Она совершенно простила его. Уж очень он был забавный.
***
– Представь себе стеклянную банку в виде цилиндра... Представил?
– Ага.
– Теперь представь, что в этом цилиндре помещен шар... тоже стеклянный. Представил?
– Ага.
– А еще в этот цилиндр вписан конус... Что такое конус, знаешь?
– Да. Вроде колпака.
– Так вот - объемы этих красивых фигур соотносятся как три к двум к одному. Понял?
– М-м-м... Да.
– А теперь представь, как обрадовался человек, впервые совершивший это открытие. Как впервые радуется всякий, кто это постигает... Это гармония. Мир гармоничен, он гармонично устроен. Возможно, мир сотворен математиком, а может быть, мир сотворен с помощью песни... Понимаешь? Математика так прочно связана с музыкой, что даже песню "В лесу родилась елочка" можно описать с помощью формулы... Понимаешь?
– А вы верите в Бога?
– А ты?
– А я - не знаю...
Молчание.
– Кстати, Саша... Твои коленки уже зажили? Как ты себя чувствуешь?
– Коленки? Ну да, уже корочкой покрылись и не болят... Ой.
– Что?
– А... откуда вы знаете про мои коленки?
Новое молчание. Мгновенное.
– Ты же мне говорил, что упал, когда был гололед.
– Точно говорил?
– А откуда тогда я знаю?
Пауза.
– Я не знаю, откуда вы знаете. Потому что я вам все- таки не говорил.
Смешок в трубке:
– Ну ладно... Будем считать, что мне это приснилось.
***
На другой день позвонил Михель. Эмма почти не сомневалась, что он позвонит, и даже обрадовалась, услышав в трубке его чуть подернутое акцентом приветствие. Она снова успокоила его - все в порядке, она себя чувствует хорошо, никакого сотрясения у нее нет и не было, ссадины заживают. Он помолчал - и предложил ей пойти в субботу в ресторан "Кортес".
Она отказалась автоматически. Она почти испугалась, потому что вежливость вежливостью, и человеческое внимание делает Михелю честь, но вот ресторан "Кортес" в рамки сочувствия никак не вписывается. А потом ей стало обидно, что ей тридцать пять, а в ресторане "Кортес" она не была и, наверное, уже никогда не будет... К счастью, Михель повторил свое приглашение снова.
***
– ...Вот вы говорите "красота, гармония"... А польза какая-то от этого есть?
– Конечно. Или тебе интересно, какая от красоты в этом мире польза?
– Нет... Вот, например... Вы говорите, что математика чуть ли не все на свете может... А вот что-нибудь такое, что всем людям полезно... Например, будущее предсказывать?
– А ты думаешь, что это всем людям полезно?
– Не знаю... Но математика может или нет?
– А что бы ты хотел узнать? Из будущего?
– Например, с каким счетом завтра наши с Германией сыграют.
– Продуют наши. Четыре-один.
– Да вы что! Не может быть!
– Ничего не поделаешь. Немцы сильнее. Чудес не бывает.
– Но с таким счетом - не может быть!
– Ну что ж, не может - так не может...
***
– Ростислав Викторович!
– Привет, Саша.
– Признайтесь - вы просто угадали счет?
– Ну конечно. Просто угадал.
– А... как?
– Повезло мне, вот и угадал.
Молчание.
– Ростислав Викторович, а может, вы меня сейчас обманываете?
– Господи, да в чем же?
– Может, вы не угадали вовсе, а математически предсказали?
– Может, и предсказал.
– Нет, я так не играю... Так угадали или предсказали?
– Много будешь знать...
– Ростислав Викторович! А в лотерею можете? Числа угадать?
– В лотерею не буду. Азартные игры... Знаешь, сколько народу погорело, лотерейные билеты по науке заполняя?
– Я ничего не буду заполнять! Тут розыгрыш будет через полчаса, я уже ничего не успею... Ради научного эксперимента - скажите, какие числа выпадут, а?