Эмма (пер. И.Мансурова)
Шрифт:
– А сейчас вам трудно звать меня Джорджем?
– Невозможно! Я никогда не смогу называть вас иначе, чем мистер Найтли. Я даже не обещаю следовать изысканной краткости миссис Элтон и звать вас мистер Н. Но, – добавила она вскоре, смеясь и краснея, – уж один-то раз я непременно назову вас по имени. Не скажу, когда и где это произойдет, но, возможно, вы и сами догадываетесь… там, где Н. соединят с Э. для жизни «в горе и в радости».
Эмма жалела, что не может открыто признаться еще в одном своем заблуждении, в котором она прежде упорствовала вопреки здравому смыслу: в свое время она не прислушалась к его совету и приблизила к себе Харриет Смит. Ее упорство стало причиною многих бедствий. Однако вопрос был слишком щекотлив. Она никак не могла первой заговорить на эту тему. Харриет почти не упоминалась между ними. Вполне возможно, что он и не думал о ней, но Эмма склонна была приписывать его нежелание говорить о Харриет его деликатности. Кроме
Изабелла, как и следовало ожидать, прислала вполне благоприятный отчет о своей гостье. Когда та только приехала, Изабелле показалось, что она несколько угнетена, что было совершенно естественным, так как ей предстояло посетить зубного врача, но с тех пор, как дело было сделано, она стала снова прежней Харриет, какой все ее знали. Правда, Изабелла наблюдательностью не отличалась, и все же, если бы Харриет проявляла несвойственное ей уныние, играя с детьми, от Изабеллы бы это не укрылось. Известие о том, что Харриет пробудет в Лондоне дольше, чем думала вначале, утешило и обнадежило Эмму; две недели превращались по меньшей мере в месяц. Мистер и миссис Джон Найтли собирались приехать в Хартфилд в августе, они предложили Харриет остаться до тех пор и вернуться в Хайбери вместе с ними.
– Джон ни разу даже не упомянул вашу подругу, – сказал мистер Найтли. – Вот его письмо, прочтите, если хотите.
Мистер Джон Найтли прислал брату ответ на сообщение того о намерении жениться. Эмма нетерпеливо схватила письмо, ей не терпелось скорее узнать, какого же мнения о планах брата мистер Джон Найтли. Ее нисколько не взволновало, что ее подруга в письме не упоминается.
– Джон рад моему счастью, – продолжал мистер Найтли, – однако он не мастер говорить комплименты. Несмотря на то, что он, как я знаю, нежно, по-братски, любит вас, он настолько далек от того, чтобы рассыпать цветистые фразы, что любая другая сочла бы его письмо холодным. Но я не испугаюсь, если вы увидите, что он пишет.
– Он пишет как разумный человек, – отвечала Эмма, прочитав письмо. – Я ценю его искренность. Совершенно ясно его мнение, будто в выигрыше от нашей помолвки оказываюсь одна я, однако он не сомневается, что со временем я стану столь же достойной вашей любви, каковой вы уже считаете меня сейчас. Попытайся он выразиться как-нибудь иначе, я бы ему не поверила.
– Эмма, любимая, ничего подобного он в виду не имеет. Он лишь хочет…
– Мы с ним немногим отличаемся в оценке нас двоих, – перебила она с серьезной улыбкой. – Возможно, если бы мы с ним могли без церемоний, откровенно объясниться на эту тему, он бы понял, что наши взгляды различаются куда меньше, чем ему кажется.
– Эмма, любимая моя Эмма…
– Да! – воскликнула она, повеселев. – Если вы считаете, будто ваш брат не ценит меня по заслугам, погодите, пока мы откроем нашу тайну батюшке, и послушайте его мнение. Поверьте мне, уж он-то вас по заслугам не оценит! Сочтет, что вся выгода, все счастье, все преимущества – на вашей стороне, а все заслуги – на моей. Только бы я не превратилась для него в «бедняжку Эмму»! Это для него высшая степень нежного сострадания к угнетенному достоинству.
– Ах! – воскликнул он. – Если бы вашего батюшку удалось так же легко, как и Джона, убедить в том, что мы с вами достойны друг друга и будем счастливы вместе! Одна фраза в его письме меня удивила – а вы заметили? Он пишет, что мое сообщение нисколько не застало его врасплох и он рано или поздно ожидал узнать нечто в этом роде.
– Если я поняла вашего брата, он лишь имеет в виду ваши намерения когда-нибудь жениться. Обо мне он и не помышлял. К такому повороту событий он оказался совершенно не готов.
– Да-да! Но меня позабавило, что он так разгадал мои намерения. Интересно, чем он руководствовался? Не вижу ни в настроении моем, ни в речах ничего, что подготовило бы его к моему намерению жениться именно теперь, а не в любое другое время… Однако полагаю, он все угадал. Не сомневаюсь, во мне заметна была перемена, когда я был у них позавчера. По-моему, я не играл с детьми так охотно, как обычно. Однажды вечером бедные малыши даже сказали: «Кажется, дядя сегодня устал».
Настало время поделиться новостью с друзьями и посмотреть, как они ее воспримут. Как только миссис Уэстон оправилась настолько, что смогла принять мистера Вудхауса, Эмма, в расчете на будущую мягкую помощь своей подруги, решила объявить новость сначала дома, а потом в Рэндаллсе. Но как, наконец, решиться все рассказать отцу! Она положила себе открыться
Бедный мистер Вудхаус! Вначале он испытал тяжелое потрясение и принялся серьезно отговаривать дочь от такого шага. Ей неоднократно напоминалось о ее же словах: о том, что она никогда не выйдет замуж. Он уверял дочь, что будет куда лучше для нее же самой оставаться незамужней, он толковал о бедняжке Изабелле и о бедняжке мисс Тейлор… Однако ничего не помогло. Эмма ластилась к отцу, улыбалась и говорила, что решения своего не изменит! Пусть он не ставит ее на одну доску с Изабеллой и миссис Уэстон: тех замужество увело из Хартфилда, произведя таким образом грустную перемену… Однако она из Хартфидда не уезжает, она навсегда останется здесь! С ее замужеством и в числе обитателей поместья, и в их удобстве перемены произойдут только к лучшему, и она вполне уверена, что батюшке будет куда веселее, если мистер Найтли всегда будет рядом. Нужно только привыкнуть к этой мысли. Разве он не любит мистера Найтли всем сердцем? Она уверена, он не станет этого отрицать! С кем всегда хочется ему посоветоваться по своим делам, как не с мистером Найтли? Кто всегда оказывал ему столько услуг, выражал готовность писать за него письма, с такой радостью помогал ему? Кто всегда так весел, так заботлив и так предан? Разве не хочется батюшке, чтобы он всегда был рядом? Да. Все это истинная правда. Мистеру Найтли в Хартфилде всегда рады… Он рад видеть его хоть каждый день! Но ведь они и так каждый день видятся… Почему бы не жить так, как они жили до сих пор, не оставить все как есть?
Мистер Вудхаус не скоро оправился от удара, но худшее было уже позади, он узнал суть, остальное довершат время и постоянное повторение… Просьбы и заверения Эммы сменились увещеваниями мистера Найтли, чьи нежные хвалы в ее адрес делали разговоры на эту тему даже приятными и в некотором смысле желанными. Вскоре мистер Вудхаус привык беседовать на эту тему при каждом удобном случае… Трудно переоценить и ту помощь, какую оказала влюбленным Изабелла – в письмах она выражала горячее одобрение планам сестры, и миссис Уэстон с первой же встречи с готовностью рисовала перед ним будущее в самом благоприятном свете. Во-первых, это дело решенное, а во-вторых, дело хорошее – она прекрасно понимала, насколько одинаково важны для мистера Вудхауса оба эти положения. Таким образом, все кругом твердили мистеру Вудхаусу одно: для него же так будет лучше! Склоняясь к тому же выводу в глубине души, он и сам начал думать, что когда-нибудь – может быть, через год-другой – влюбленные и в самом деле могли бы пожениться, и вреда от этого не будет.
Миссис Уэстон не притворялась, не кривила душой, представляя ему все выгоды важного события. Она была удивлена до крайности, буквально потрясена, когда Эмма впервые открылась ей, однако она видела в предстоящей свадьбе лишь источник всеобщего счастья и тут же с жаром принялась убеждать в том мистера Вудхауса. Она так уважает мистера Найтли, что считает его достойным даже ее милой Эммы! Брак этот во всех отношениях настолько безупречен, пристоен и приличен, а в одном отношении, в одном пункте наивысшей важности, настолько желателен, что теперь ей кажется, что Эмма и помыслить не могла бы ни о ком другом и что она была бы величайшей дурочкой на свете, если бы уже давно не мечтала об этом союзе и не желала его. Очень мало людей, равных Эмме по положению, оставили бы ради нее собственный дом и поселились в Хартфилде! И кто, кроме мистера Найтли, так же хорошо знает мистера Вудхауса и ладит с ним настолько, чтобы совместная жизнь стала возможна! Когда они с супругом намеревались выдать Эмму за Фрэнка, мысль о бедном мистере Вудхаусе омрачала их планы. Как согласовать интересы Энскума и Хартфилда? Вот в чем была их постоянная забота – больше ее, чем мистера Уэстона, – однако даже мистер Уэстон всегда заканчивал размышления на эту тему словами: «Ничего, как-нибудь образуется! Молодые сами найдут выход». Теперь же полагаться на судьбу нет смысла. Все правильно, все открыто, все справедливо. Никому не приходится ничем жертвовать. Их союз по всему предвещает стать счастливым. Она не видит ни одной серьезной причины, противоречащей ему или тормозящей его.