Эмма (пер. И.Мансурова)
Шрифт:
Не успели дамы заскучать, ожидая после обеда в гостиной джентльменов, как прибыли другие приглашенные гостьи; кое-кто вместе, кто-то порознь. Эмма наблюдала, как вошла ее закадычная маленькая подруга: даже если ее достоинство и грация пока оставляли желать лучшего, если ее цветущая юная свежесть и безыскусные манеры были просто приятны для глаз, но и только, то Эмма искренне возрадовалась ее легкому, веселому, лишенному уныния нраву, благодаря которому Харриет могла находить столько удовольствия даже в разгаре мук неразделенной любви. Она весело улыбалась и щебетала – кто мог бы предположить, сколько совсем недавно пролито было слез? Званый обед, нарядное платье, множество знакомых… Харриет улыбалась, говорила мало и выглядела просто прелестно: казалось, трудно найти в этот час девушку счастливее ее. Правда, Джейн Ферфакс и выглядела, и двигалась куда величественнее, но Эмма подозревала, что мисс Ферфакс охотно поменялась бы с Харриет
При таком большом стечении гостей Эмме было необязательно подходить к Джейн Ферфакс. О фортепиано говорить ей не хотелось; она полагала, что слишком много знает, чтобы выражать притворное любопытство или заинтересованность, и потому намеренно держалась на расстоянии, однако все прочие немедленно принялись обсуждать новость, и Эмма заметила, что мисс Ферфакс принимала поздравления, зардевшись от смущения. При упоминании имени «моего прекрасного друга полковника Кемпбелла» щеки ее запылали. Несомненно, она чувствует за собой вину.
Миссис Уэстон, женщина добросердечная и к тому же музыкально одаренная, особенно заинтересовалась странным подарком. То, с каким упорством миссис Уэстон расспрашивала Джейн, немало позабавило Эмму: вопросам ее бывшей наставницы не было конца. Каков тон у инструмента? Хорош ли у него звук? Тугие ли педали? Доброй миссис Уэстон было невдомек, насколько неловко чувствует себя прекрасная героиня происшествия от ее расспросов. Нежелание обсуждать эту тему явственно читалось в ее чертах.
Скоро некоторые из джентльменов вышли из столовой и присоединились к дамам, и самым первым из ранних пташек был Фрэнк Черчилль. Он вошел в гостиную, опередив остальных. Эмма невольно залюбовалась его статностью. Поклонившись мимоходом мисс Бейтс и ее племяннице, он направился в противоположный угол, туда, где сидела мисс Вудхаус. До тех пор, пока рядом с нею не освободилось место, он не садился вовсе. Эмма догадывалась, что должны сейчас думать все, кто находится в гостиной. Она является предметом его чувства – это совершенно очевидно. Она представила его своей подруге, мисс Смит, и, улучив минутку вскоре после этого, постаралась узнать, что каждый из них думает о новом знакомстве. Ему никогда не доводилось видеть такого прелестного личика, а ее наивность просто очаровательна. Харриет же сказала, что, разумеется, для него это слишком большой комплимент, но ей серьезно кажется, что он немного – совсем чуточку – похож на мистера Элтона. Эмма молча отвернулась от подруги, сдерживая раздражение. Они с мистером Черчиллем обменялись понимающими улыбками, бросив взгляд на мисс Ферфакс; однако благоразумнее всего было сдержаться и промолчать. Он сообщил, что ему не терпится поскорее выйти из гостиной, так как он терпеть не может сидеть на одном месте и всегда, когда есть возможность, предпочитает подвигаться; он оставил своего отца, мистера Найтли, мистера Кокса и мистера Коула, увлеченных серьезным разговором о приходских делах; нет, пока он оставался с ними, разговор вовсе не был скучен, так как в общем он счел их людьми благородными и умными; а как замечательно они говорили о Хайбери в целом! Сколько назвали живущих здесь благородных семейств! Эмма решила, что она слишком привыкла презирать родные края. Она расспросила его о йоркширском обществе – много ли у них возле Энскума соседей и каковы они? Из его ответов она могла заключить: там редко что-нибудь происходит. Обитатели Энскума почти не ездят в гости, а к себе приглашают лишь представителей самых знатных семейств, из которых никто не живет особенно близко; и даже если день визита оговорен заранее и приглашение принято, всегда сохраняется вероятность того, что миссис Черчилль в назначенный день окажется нездорова или не в настроении ехать. Они намеренно не ездят в гости к малознакомым людям, лишь недавно обосновавшимся в тех краях; и, хотя у него есть свои знакомые, ему стоит изрядного труда получить разрешение поехать куда-нибудь в гости или оставить кого-нибудь из знакомых на ночь, да и то лишь время от времени.
Она решила, что Энскум не в силах, а Хайбери, в лучших своих проявлениях, вполне способен удовлетворить разумные запросы молодого человека, который дома вынужден вести жизнь более уединенную, чем он того хочет. Не оставалось сомнений и относительно того влияния, какое имел он на тетку. Он не хвастал, однако выходило само собой, что, когда дядюшка ничего не мог поделать, тетку убеждал именно он; когда Эмма, засмеявшись, заметила ему это, он признал, что, по его убеждению, он способен со временем убедить миссис Черчилль в чем угодно – кроме пары вещей. Одну из тех вещей, где его влияние оказалось бессильно, он вскоре упомянул. Он очень хотел поехать за границу – однако тетушка даже слышать ничего не хотела. Это
Другой вещью, с которой ему не удавалось примирить тетку, как догадалась Эмма, было его хорошее отношение к отцу.
– Я сделал ужаснейшее открытие, – заявил он, помолчав немного. – Я пробыл здесь уже неделю – половину отведенного мне срока. Никогда не подозревал, что дни способны лететь так быстро. Завтра уже неделя! А я только-только начал получать удовольствие. Только что познакомился с миссис Уэстон и остальными! Лучше бы не вспоминать.
– Возможно, теперь вы начнете жалеть о том, что уезжали отсюда на целый день – один из немногих дней, отпущенных вам, – для того, чтобы подстричься.
– Нет, – с улыбкой ответил он, – здесь вовсе не о чем жалеть. Я не вижу удовольствия от общения с друзьями, если сам выгляжу неподобающим образом.
Поскольку теперь в комнате находились и остальные джентльмены, Эмма сочла необходимым на несколько минут отвернуться от своего собеседника и уделить внимание хозяину дома. Когда мистер Коул отошел и она снова получила возможность повернуться к Фрэнку Черчиллю, она заметила, что ее сосед напряженно вглядывается в противоположный конец комнаты. Проследив за его взглядом, Эмма поняла, что он смотрит на мисс Ферфакс, которая сидела прямо напротив него.
– В чем дело? – спросила она. Он вздрогнул.
– Спасибо за то, что отвлекли меня, – отвечал он. – Наверное, я вел себя более чем невежливо… Однако у мисс Ферфакс настолько странная прическа – очень странная! Я не мог отвести от нее глаз. Никогда не видел ничего более эксцентричного! А кудряшки! Должно быть, она сама укладывала себе волосы. Никогда не видел ничего подобного! Сейчас подойду и спрошу: неужели такова ирландская мода? Как вы думаете, спросить? Да-да, сейчас пойду и спрошу… уверяю вас… А вы посмотрите, как она это воспримет – интересно, покраснеет она или нет?
Он немедленно направился в противоположный угол комнаты и заговорил с мисс Ферфакс. Однако понять, какое действие оказали на Джейн его слова, Эмма оказалась не в состоянии, так как он непроизвольно загородил собой мисс Ферфакс, встав точно между ними.
Прежде чем он вернулся, место его заняла миссис Уэстон.
– Роскошь большого званого вечера состоит в том, – сказала она, – что можно подойти к кому хочешь и сказать все, что хочешь. Милая Эмма, я так скучаю без разговоров с вами. Я делаю наблюдения и строю планы, совсем как вы, и должна поделиться с вами своими открытиями, пока они не утратили своей свежести. Знаете ли вы, каким образом попали сюда мисс Бейтс и ее племянница?
– Как! Ведь их же пригласили, не так ли?
– О да! Но каким способом прибыли они сюда? Как добрались?
– Полагаю, пешком. А как еще?
– Совершенно верно… Так вот, некоторое время назад я подумала о том, как будет грустно, если Джейн Ферфакс придется возвращаться домой пешком, поздно ночью, да еще в такой холод – ночи сейчас холодные. Я посмотрела на нее и удивилась: хотя я никогда не замечала румянца на ее щеках, меня поразило, что она разгорячена. Я подумала, что от этого еще больше риска простудиться. Бедняжка! Мысль об этом была для меня невыносима! И как только мистер Уэстон вошел в комнату, я воспользовалась первым же удобным случаем и спросила, можно ли предоставить мисс Ферфакс нашу карету. Можете себе представить, с какой готовностью он согласился выполнить мое желание! Получив его одобрение, я направилась прямиком к мисс Бейтс, дабы заверить ее в том, что карета будет в их распоряжении, прежде чем нам надо будет отправляться домой; я подумала, что она очень обрадуется. Добрая душа! Она была мне признательна, как всегда, вы же знаете ее. «Нет никого на свете счастливее меня!» Однако, рассыпавшись в благодарностях, она заявила, что нет никакой необходимости тревожить нас, так как они прибыли сюда и собираются отправиться домой в карете мистера Найтли! Ну и удивилась же я! Разумеется, я обрадовалась, однако еще больше удивилась. Как он добр к ним – и как заботлив! Подавляющее большинство мужчин обычно и не думают о подобных мелочах. Короче говоря, зная его привычки, я склонна думать, что он вообще воспользовался сегодня каретой только ради их удобства. Сильно подозреваю, что он не стал бы гонять пару лошадей для себя одного. Скорее всего, он воспользовался каретой как предлогом для того, чтобы помочь им.
– Очень возможно, – сказала Эмма, – вполне вероятно, так и есть. Не знаю другого мужчины, кроме мистера Найтли, способного на такой поступок… на поступок поистине добрый, приносящий пользу, разумный и благосклонный. Он не галантный кавалер, но очень добр… Принимая во внимание слабое здоровье Джейн Ферфакс, его поступок – подлинное проявление человеколюбия с его стороны, а уж что касается умения проявить подлинную доброту, не напоказ, то тут мистеру Найтли равных нет. Я знаю, что сегодня он нанял лошадей, так как мы с ним прибыли одновременно. Я еще подшутила над ним, однако он ни словом себя не выдал.