Эмма (пер. И.Мансурова)

Остин Джейн

– Эмма, слово даю…

– Слово? Отчего же вы не говорите «честное слово»? Отчего не даете честного слова в том, что ни с кем из них не случилось ничего плохого? Боже! Что же такого предстоит мне услышать, если это не имеет отношения ни к кому из моих близких?

– Даю вам честное слово, – заявил он очень серьезно, – что ни с кем из них ничего не случилось. Дело ни в малейшей степени не связано ни с одним существом, носящим фамилию Найтли.

К Эмме вернулись силы, и она продолжала путь.

– Я был не прав, – вздохнул он, – сказав, что

вас необходимо подготовить. Не следовало употреблять такое выражение. На самом деле это не связано с вами… только со мной… то есть мы так надеемся. Хм! Короче говоря, дорогая моя Эмма, вам не о чем беспокоиться. Я не говорю, что история особенно приятная, однако все могло бы быть куда хуже… Если мы поторопимся, то скоро будем в Рэндаллсе.

Эмма поняла, что придется набраться терпения, теперь ожидание не стоило ей таких усилий. Однако она больше ни о чем не спрашивала, а только напрягла свое воображение. Вскоре она пришла к выводу, что, возможно, дело касается денег – всплыли какие-либо неблагоприятные семейные обстоятельства, связанные с недавними событиями в Ричмонде. Воображение ее активно заработало… Может быть, обнаружилось, что у миссис Черчилль имеется с полдюжины незаконнорожденных детей, и бедному Фрэнку ничего не светит… Такой поворот, хотя и весьма нежелательный, не станет для нее ударом. Только слегка подстегнет ее живое любопытство.

– Кто это сейчас проехал верхом? – спросила она по пути, более чтобы помочь мистеру Уэстону сохранить тайну, чем из истинного интереса.

– Не знаю… Кто-то из Отуэев, не Фрэнк. Это не Фрэнк, уверяю вас. Его вы не увидите. Сейчас он уже на полпути в Виндзор.

– Значит, ваш сын приезжал сюда?

– Ох… да… А вы не знали? Ну… собственно… да…

Какое-то время он собирался с мыслями, затем добавил куда осторожнее и сдержаннее:

– Да, Фрэнк заезжал утром… просто узнать, как мы поживаем.

Они прибавили шагу и скоро были уже в Рэндаллсе.

– Ну, дорогая, – заявил мистер Уэстон, едва войдя, – я привел ее. Надеюсь, что скоро тебе полегчает. Оставляю вас вдвоем. Тянуть нет смысла. Если понадоблюсь, я буду неподалеку. – И Эмма явственно расслышала, как он прибавил, понизив голос, перед тем, как выйти из комнаты: – Слово свое я сдержал. Она ни о чем не догадывается.

Миссис Уэстон выглядела так плохо и была так взволнована, что опасения вернулись к Эмме. Как только они остались вдвоем, она воскликнула:

– Что же случилось, милый друг? Насколько я поняла, что-то очень неприятное? Прошу вас, расскажите же мне, наконец! Всю дорогу меня терзали смутные сомнения. Мы с вами обе ненавидим мучиться неизвестностью, так не мучьте же меня долее! Поделитесь со мной, что бы это ни было, и вам самой станет легче.

– Вы и правда понятия ни о чем не имеете? – дрожащим голосом спросила миссис Уэстон. – И не догадываетесь о том, что я собираюсь вам сообщить?

– Насколько я поняла, дело касается мистера Фрэнка Черчилля.

– Вы правы. Дело действительно его касается, и я скажу вам без обиняков, – заявила

миссис Уэстон, откладывая в сторону свое рукоделие, и, решившись наконец, подняла на нее взгляд. – Сегодня утром он приехал к нам с самым невероятным известием. Невозможно выразить наше удивление. Он приехал поговорить с отцом о… То есть объявить о своем чувстве…

Она замолчала, чтобы перевести дух. Вначале Эмма решила, что речь пойдет о ней, затем она вспомнила о Харриет.

– То есть больше чем о чувстве, – продолжала миссис Уэстон, – о помолвке – о самой настоящей помолвке… Что вы скажете, Эмма, что скажут все, когда узнают, что Фрэнк Черчилль помолвлен – и помолвлен уже давно – с мисс Ферфакс!

Эмма даже подскочила от удивления:

– Джейн Ферфакс! Господи помилуй! Вы это серьезно? Не шутите?

– Разделяю ваше изумление, – отвечала миссис Уэстон, по-прежнему отводя глаза и торопясь продолжить, дабы дать Эмме время освоиться с новостью, – вполне разделяю. Однако это так. Они обручились еще в октябре, в Уэймуте, и хранили свою помолвку в тайне от всех. Кроме них, о помолвке не знала ни одна живая душа – ни Кемпбеллы, ни ее родные, ни его… Все настолько удивительно… Хотя я уже доподлинно знаю, что это так, до сих пор не могу поверить. Просто не верится… Мне-то казалось, я знаю его…

Эмма почти не слышала ее слов. Две мысли вертелись у нее в голове: собственные прежние разговоры с ним о мисс Ферфакс и бедная Харриет. Некоторое время она была в состоянии лишь издавать восклицания и снова и снова требовать подтверждений того, что она только что услышала.

– Что ж, – заявила она наконец, пытаясь собраться с силами, – вот обстоятельство, о котором я должна подумать по крайней мере полдня, прежде чем сумею до конца понять… Как! Значит, зимою они уже были помолвлены? Еще до того, как оба приехали в Хайбери?

– Они помолвлены с октября – тайно… Известие ранило меня, Эмма, ранило в самое сердце. И его отцу тоже очень больно. Кое-чего в его поведении мы не можем простить.

Какое-то мгновение Эмма мешкала, но потом ответила:

– Не стану притворяться, будто не понимаю, о чем вы, однако хочу по возможности облегчить ваше состояние – насколько это в моих силах. Знайте же, что ваши опасения напрасны: его внимание не произвело на меня сильного действия.

Миссис Уэстон подняла на нее глаза, боясь поверить, но взгляд Эммы был так же безмятежен, как и ее слова.

– А чтобы вам было легче поверить, что я теперь совершенно равнодушна к нему, – продолжала она, – я скажу вам больше. В ранний период нашего знакомства было время, когда мне он действительно нравился, когда я была очень склонна к тому, чтобы влюбиться в него, – собственно, и была влюблена… Но удивительнее всего то, что впоследствии увлечение мое бесследно прошло. Как бы там ни было, но, к счастью, все совершилось само собой. Уже довольно давно, по крайней мере три месяца, он мне совершенно безразличен. Можете мне поверить, миссис Уэстон! Я говорю истинную правду.