Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
Шрифт:
г. Франца фон–Бадера, что он не только продолжает напоминать
об этих формах, но и глубоко спекулятивно показывает научное
значение их содержания, выявляя их философскую идею и убедительно
доказывая правильность своего понимания этого содержания.
Глубокомыслие Якова Беме доставляет для этого особенно подходящие
повод и формы. Мощный ум Бёме справедливо получил название
philosophus teutonicus. Отчасти Бёме расширил само содержание
религии
стремился постигнуть в нем дух и природу в их определенных сферах и
формациях, кладя в основание своих изысканий ту мысль, что дух человека
и все вещи созданы по образу и подобию бога, — само собою
разумеется, триединого бота, — и цель жизни и существования состоит
лишь в том, чтобы потерявшая образ божий душа снова
возвратилась к своему первоисточнику. Отчасти же он, наоборот, применял
формы вещей природы (сера, селитра и т. д., терпкое, горькое и т. п.),
но почему он не вспоминает и не цитирует также и (цитированное в § 77
«Энциклопедии») место из того же трактата: Negligentiae mihi videtur, si non studemus
quod credimus intelligefe? — Если credo сводится к немногим догматам, то
остается мало материала для познания, и познание не приведет к большим
результатам.
358
ПРЕДИСЛОВИЕ
насильственно заставляя их служить для выражения форм духа и
мысли. Гнозис г. фон–Бадера, который примыкает к Бёме,
представляет собою своеобразный способ возбуждать интерес к философии.
Этот гнозис энергично восстает как против успокоения на
бессодержательной поверхности просветительства, так и против благочестия,
желающего оставаться лишь напряженным благочестием. Поэтому
г. фон–Бадер доказывает во всех своих произведениях, что он далек
от того, чтобы считать этот гнозис единственным способом познания.
В этом способе познания есть свои неудобства, его метафизика не
заставвляет себя перейти к рассмотрению самих категорий и методическому
развитию содержания; он страдает несоответствием понятия тем диким
или остроумным формам и образованиям, какие применял Бёме; он
вообще страдает тем, что для него абсолютное содержание является
предпосылкой, исходя из которой он объясняет, резонирует и
опровергает *).
*) Мне очень приятно убедиться как из содержания новейших
произведений г. фон–Бадера, так и из определенных его указаний на многие мои
положения, что он согласен со мною в этих пунктах. Относительно же большей части
тех положений, а может быть, и относительно всех положений,
оспаривает, мне было бы нетрудно прийти с ним к соглашению, а именно показать,
что они на самом деле не противоречат его воззрениям. Здесь я хочу коснуться
лишь одного упрека, который он делает мне в «Bemerkungen uber einige
antirelig Ose Philcsopheme unserer Zeit», 1824, стр. 5 (ср. стр. 56 и сл.). Там он говорит,
что некая философема, «ведущая свое происхождение от натурфилософской
школы, выставляет ложное понятие материи, утверждая о преходящей и
носящей внутри себя разложение сущности сего мира, что она непосредственно
произошла и вечно исходит из бога, что она, как вечное исхождение (отчуждение)
бога, вечно обусловливает его вечное возвращение к себе (как духу)». Что
касается первой части этого представления, происхождения (это
вообще—категория, которой я не употребляю, так как она представляет собою лишь рбразное
выражение, а не категорию) материи из бога, то я не могу не сказать, что это
положение содержится в определении, что бог есть творец мира; что же касается
второй части этого представления, утверждения, что вечное исхождение
обусловливает возвращение бога к себе как к духу, то я должен сказать, что г. фон-
Бадер выдвигает здесь «обусловливание», — категорию, которая и сама по себе
неподходяща и которую я тоже никогда не употребляю для обозначения данного
отношения; напомню о том, что я сказал выше относительно некритического
смешения определений мысли. Обсуждение же вопроса о непосредственном
или опосредствованном происхождении материи привело бы лишь к совершенно
формальным определениям. В том, что г. фон–Бадер сам говорит (стр 54 и сл.)
о понятии материи, я не вижу различия с относящимися к последней моими
определениями. И точно так же я не понимаю, чем помогает разрешению абсо-
359
Мы имеем, можно сказать, достаточно и даже избыток более
или менее чистых или затуманенных образов истины — в религиях
и мифологиях, в гностических и мистицирующих философиях
древнего и нового времени. Можно находить удовольствие в том, чтобы
открывать идею в этих образах, и находить удовлетворение в
почерпаемом из такого рода открытий убеждении, что философская истина
не есть нечто совершенно изолированное, что ее действие проявлялось
в этих образах, по крайней мере, как брожение. Но когда незрелый
и самонадеянный ум начинает заниматься подогреванием таких