Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
Подчиненными лесовику, лесному царю считались звери и птицы, особенно медведи, волки: «Медведь у лешего любимый зверь. Леший, всегдашний охотник до вина, никогда почти не выпьет ни одного ведра, не попотчевав зауряд и медведя. Леший никого, кроме медведя, не берет в услужение себе. Подкутивший леший любит соснуть часок-другой, и медведь в это время ходит около него дозором. <…> Леший угощает медведя вином, а медведь лешего — медом» (Вятск.) <Осокин, 1856>.
Традиционно леший представляется окруженным животными, «погоняющими» их. «Костер горит, тута леший лежит.
По поверьям Смоленщины, волки находятся под властью честного леса или лесного царя (иногда в облике белого волка) и святого Егория. Сходные представления обнаруживаются и в поверьях других районов России, ср.: «Костер разложен, а кругом волки сидят и с ними сам Егорий Храбрый» (Самар.). Чтобы расположить к себе лесных обитателей, владетелей, в лесу могли оставить специально предназначенную им на съедение овечку.
Согласно общераспространенным представлениям, леший, «хозяин» зверей, обладает способностью и губить домашнюю скотину, напускать на нее медведей, волков и охранять стадо по договору с крестьянами. Леший, лешачиха могут и похитить, увести скот и, при правильном к ним обращении, помочь его отыскать.
Обычно когда стадо первый раз по весне выходило в поле, то его поручали невидимому надзору святого Егория, но при этом пастух нередко заключал (или «подновлял») договор с лесным хозяином, лешим. Хороший пастух, по понятиям крестьян, должен был знать условия заключения и соблюдения такого соглашения (включавшего относ, жертву лесному духу). Знающиеся с нечистыми духами пастухи во многих районах России почитались колдунами. На Терском берегу Белого моря местные жители еще недавно вспоминали о пастухах-поморах, «сильных» колдунах, которые сумели «закрыть» их скот, сделать его невидимым для зверей.
На севере России верили, что леший, заключивший договор с пастухом, охраняет стадо в течение лета. За это он получает молоко. «Для того чтобы скрепить этот договор, пастух произносит заговор и бросает в лес замок, запертый на ключ; леший поднимает замок и отпирает или запирает его, в зависимости от желания пастуха. При этом считается, что скот ходит только тогда, когда замок отперт…» <Зеленин, 1991>.
«Стада крестьянские пасутся „в лисях“, но они ограждены от жадного до них лесовика отпуском. Пастух получает отпуск от ворожника. По получении отпуска в лесу делаются так называемые „воротца“ и сквозь них прогоняется все стадо. Иной раз в силу отпуска первая корова идет в жертву лесовику, отчего в скором времени и исчезает. Главная цель отпуска — „чтобы звирь не крянул животину“. Отпуск держится в строгой тайне; получивший его пастух принимает на себя нечто вроде послушания: или он не должен есть ягод, или не должен брать ничего прямо из рук другого человека, или не смеет лазить сквозь изгороду, в щель, а должен непременно через нее перепрыгивать» (Олон.) <Хрущов, 1869>.
Помогая пастуху, лесной хозяин может наделить его магическими предметами. В рассказе из Олонецкой губернии мальчик-пастух плохо справляется со стадом. Появляясь под видом старика, лесовик забирает у мальчугана крест и пояс, что-то делает с ними и возвращает обратно: крест велит не носить, а пояс — связывать или распускать (в зависимости от того, когда нужно собрать или выпустить коров). Благодаря помощи лешего мальчик становится хорошим пастухом.
Сходный сюжет развивает современная вологодская быличка: «Девяти
По другим рассказам, лесовик наделяет пастухов помощниками, которые, согласно договору пастуха с лесным хозяином, все лето незримо пасут за него скот. В повествовании из Новгородской губернии это делает «кривой вражонок». По рассказу, записанному на Новгородчине, «леший-пастух» избирается из числа нечистых на Ильин день, 2 августа. «Леший — помощник пастуха — похваляется: „А у меня столько трудов вышло. Я всю вселенну обежал!“» (Арх.) <Померанцева, 1975>.
Пасти скот может и лешачиха. Если человек, заключившим с лесными духами договор, нарушает хотя бы одно из его условий (например, не пытаться увидеть пастухов-лесовиков), то невидимые помощники исчезают, а разгневавшись, напускают на стадо зверей или уводят коров. «Пастухи, кто и с чертом ворожат, кто и с Богом, кто как сумеет» (Новг.).
Потерявшихся, «уведенных» животных также возвращали с помощью жертв, относов лесным духам. На Пинеге при пропаже коров увязывали в платок пшеничную шаньгу и горшочек каши и в полночь оставляли на лесной росстани (на перекрестке). Считалось, что если горшочек исчезнет, то лесовики возвратят коров. «Чтобы вернуть коров, угнанных лешим, раньше суеверные люди через головы скота бросали хлеб, тем самым стараясь войти „дедушке в милость“» (Новг.) <Померанцева, 1975>. В Олонецкой губернии лесовику предназначали краюшку хлеба, щепотку чая, кусочки сахара.
Нередко при отыскании скота обращались к колдунам, которые, в свою очередь, сносились с лесными духами. В повествовании, записанном на Печоре, колдун, знающийся с лешим, «за бутылку» отыскивает пропавших животных: выпьет и идет глухим лесом, «без всякого следа»; свистнет — и появляется потерявшаяся лошадь.
Завести добрые отношения с лесным хозяином старались и охотники, также подносившие ему дары, чаще всего — блины, «христовские» (пасхальные) яички.
Дружный с охотником лесовик мог выгнать зверя под выстрел охотника, направить его руку, сделать метким стрелком. Жители Забайкалья рассказывали, что леший ночью может принести охотнику белок; но если белок не успеют ободрать до рассвета, они оживут и убегут (за свои услуги леший требует оплаты водкой) <Логиновский, 1903>.
Порою леший сам начинает помогать тому, кто соблюдает все правила поведения в пределах леса или сумел расположить его к себе: «…Раз заночевал у нас человек в лесу. Сидит у костра да шаньгу ест. И вдруг слышит и треск, и гром — идет кто-то. Посмотрел это он, а лесовик идет, а перед ним как стадо и волки, и медведи, и лисы бегут. Так и лоси, и зайцы, и всякое зверье лесное. Как же он испугался — и Боже мой, — а тот к ему подходит: „Что, — говорит, — человек, шаньги дай кусоцек“. Дал он ему шаньги половину. Тот давай ломать, да зверям давать, так и шаньга у него не уменьшается. И волки сыты, и медведи сыты, и зайцы сыты» (с этих пор, по велению лешего, звери не трогают добросердечного крестьянина) (Арх.).