Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
В «Смотринах» же герой, приняв приглашение богатого соседа, стал свидетелем того, как им подают заливные блюда: «Потом у них была уха и заливные потроха». Но после того, что герой там устроил, его больше не приглашали на подобные мероприятия. Об этом пойдет речь в стихотворении 1975 года: «Я был завсегдатаем всех пивных, / Меня не приглашали на банкеты: / Я там горчицу вмазывал в паркеты, / Гасил окурки в рыбных заливных / И слезы лил в пожарские котлеты».
Между тем поход к соседу не избавил лирического героя от душевного неблагополучия: «И я пошел — попил, поел. — / Не полегчало», — как уже было в песне «Сыт я по горло»: «Не помогли ни Верка, ни водка».
В черновиках «Смотрин» есть и такой вариант: «А у меня зайдешь в избу — / Темно и пусто, как в гробу, / Хоть по подвалам поскребу, / Хоть по сусекам» (АР-369). А в основном варианте: «От топотни по комнате пустой». Сравним в песнях «Дом хрустальный» (1967), «Несостоявшийся роман» (1968) и «Сколько лет, сколько лет…» (1962): «Если беден я, как пес один, / Ив дому
И всю эту опустошенность — как внешнюю, так и внутреннюю, — символизирует образ нуля: «Дак о чем, ответьте-ка, разгорелся спор-то? / Все равно ведь в сумме-то всё одни нули» («Есть мениски, вывихи и шалит аорта…», 1970), «Я сижу на нуле — / Дрянь купил жене и рад» («После чемпионата мира по футболу — разговор с женой», 1970), «И теперь в моих песнях — сплошные нули» («Мои капитаны», 1971). А в повести «Дельфины и психи» (1968) этот образ используется для описания всего мира: «Есть дома, окна, машины, а более ничего. Нуль. Один всемирный нуль — как бублик, который никто не съест, потому что он не бублик вовсе, а нуль. Нуль» /6; 27/.
***
Теперь сопоставим «Смотрины» с песнями «Прошла пора вступлений и прелюдий…» и «Случай», где лирический герой сразу же принял приглашение «большого человека» («Я, улыбаясь, подходил к столам / И отзывался, если окликали», «С порога — от начала до конца — / Я проорал ту самую “Охоту”»). А в «Смотринах» он в первый раз отказался, но потом все же согласился, надеясь, что сможет забыть о своих проблемах. Однако этого не произошло, и герой расстроил свадьбу (исполнив свою мечту из стихотворения «Надо с кем-то рассорить кого-то…», 23.03.1970): «И посредине этого разгула / Я пошептал на ухо жениху, / И жениха как будто ветром сдуло, — / Невеста вся рыдает наверху», — чего присутствующие даже не заметили, и «разгул» продолжался. Сам же герой находился от этого в стороне: «А я сидел с засаленною трешкой, / Чтоб завтра гнать похмелие мое, / В обнимочку с обшарпанной гармошкой, — / Меня и пригласили за нее».
Известно исполнение «Смотрин», в котором прозвучал такой вариант: «А я сидел с засаленною трешкой, / Глядел вокруг и думал: “Ё-моё!”» [778] . Такое же душевное состояние было у героя в песне «То ли — в избу и запеть…»11968): «Невеселое житье, — / И былье — и то ее… / Ё-моё!». Это неформальное выражение — либо в полном, либо в усеченном виде — встречается еще в «Песне про второе “я”» (1969): «Мне чуждо это ё-моё второе, / Нет, это не мое второе “я”!»; в черновиках «Невидимки» (1967): «Положенье жуткое: / Наважденье, тьфу ты ё!» /2; 374/; в одном из вариантов концовки «Марафона»: «Сэм наш, гвинейский Брут! Вот он кто ё…» [779] [780] ; на некоторых фонограммах исполнения «Моей цыганской»: «Эх, раз! Да что ты ё? / Да еще раз! Да что ты ё?»563; и в посвящении братьям Вайнерам «Я не спел вам в кино, хоть хотел…» (1980): «Не сочтите за лесть предложенье мое, / Не сочтите его и капризом. / Что скупиться — ведь тут юбилей, ё-моё! / Всё, братьями моими содеянноё, / Предлагаю назвать Вайнеризмом» (АР-4-78).
778
Кельн, ддя раббтннков советского посолььтвв, 05.00.1997.
779
Москва, клуб Главштаба ВМФ СССР, 21.12.1978.
780
Например: Париж, студия М. Шемякина, март 1975 (2-я запись).
Разумеется, Высоцкий употреблял это выражение и в повседневной речи: «Володя увидел свое авто и с изумлением говорит: “Ё-моё! Кто ж мне машину так изуродовал? Ой, ё, сколько тут чинить!”» [781] [782] [783] .
Что же касается «соседа» в «Смотринах», то он спьяну решил поразвлечься: «Сосед другую литру съел — / И осовел, и опсовел565. / Он захотел, чтоб я попел, — / Зря, что ль, поили? / Меня схватили за бока / Два здоровенных мужика: / “Играй, паскуда, пой, пока / Не удавили!”».
781
Володарский Э. «А я всё помню, я был не пьяный» / Расспрашивала Т. Романова // Огонек. М., 1999. № 25. 6 сент. С. 35.
782
Власть опять приравнивается к псам, как это уже было в «Охоте на волков» и в песне «Не уводите меня из Весны!»: «Как псы, на след напали и нашли».
783
Обратим еще внимание на буквальные сходства со «Смотринами» «Бала-маскарада» (аналогичные сходства этой песни с «Путешествием в прошлое» уже отмечались выше). В обоих случаях героя хватают двое: «Напрасно ж я себя утюжил, гладил: / Меня схватили тут же, в зоосаде, / Ведь массовик наш Колька / Дал мне маску алкоголика, / И на троих зазвали меня дяди» /1; 374/ =
Как и в «Случае», героя напоили, чтобы он согласился петь. Но если там он пел, не выказывая внутреннего недовольства, то в «Смотринах» он отказался это делать. Однако его «схватили за бока два здоровенных мужика», то есть тот же «спец-отряд из тех ребят» из «Дня без единой смерти» и те же «люди плотного сложенья» из «Сказочной истории». В результате: «Уже дошло веселие до точки, / Уже невесту тискали тайком, /Ия запел про светлые денечки, / Когда служил на почте ямщиком».
«Светлые денечки» означают то время, когда лирический герой еще не противостоял власти, не писал песен. Похожий мотив встречался в «Песне автомобилиста» (1972), где герой вел вполне благополучную жизнь до того, как приобрел автомобиль: «И был неуязвим я для насмешек, / И был недосягаем для хулы»566.
А тем временем «солидные, налитые гости» в «Смотринах» проявили свою истинную натуру: «Потом у них была уха / И заливные потроха, / Потом поймали жениха / И долго били, / Потом пошли плясать в избе. / Потом дрались не по злобе / И всё хорошее в себе / Доистребили». Сравним эту ситуацию с песней «Чужой дом» (1974): «…Да еще вином / Много тешились, / Разоряли дом. / Дрались, вешались»; с песней мужиков из спектакля «Пугачев» (1967): «Так что ж они, как мухи, мрут, / Друг дружку бьют, калечат, жгут!\», с песней 1967 года: «Наши предки — люди темные и грубые, / Кулаками друг на дружку помахав…», с песней «Почему аборигены съели Кука» (1971): «Ели в этой солнечной Австралии / Друга дружку злые дикари», и со стихотворением «Много во мне маминого…» (1978): «Под кустами ириса / Все попере-дрались». Такая же всеобщая драка описывается во второй редакции «Песни Рябого» (1968): «Сразу замелькали кулаки. <…> Через час все скорчены, / Челюсти попорчены, / Бюсты переломаны вконец» /2; 413/.
Что же касается главного героя «Смотрин», то он находился в стороне от этой вакханалии: «А я стонал в углу болотной выпью [784] , / Набычась, а потом и подбочась, — / И думал я: а с кем я завтра выпью / Из тех, с которыми я пью сейчас?!». Последний мотив уже встречался в песне «Случай»: «И, многих помня с водкой пополам…».
Отсюда и душевное состояние героя: «А у меня и в ясную погоду — / Хмарь на душе, которая горит».
– о чем уже шла речь в черновиках стихотворения «Жизнь оборвет мою водитель-ротозей…» (1971): «Горит душа, а с ней горят мои рубли» /3; 310/. И в обоих случаях он одинаково описывает свое финансовое положение в связи с выпивкой: «Мне вслед свистит добропорядочная пьянь, / Когда я трешники меняю на рубли» (АР-13-5 8) = «А я сидел с заначенною трешкой, / Чтоб завтра похмелиться на нее» (АР-3-66). Вспомним заодно черновики «Песни автозавистника» и «Милицейского протокола: «Визг тормозов мне — словно трешник на пропой!» [785] /3; 362/, «Я рупь заначил — опохмелимся!». А впервые этот мотив возник в песне «Ну о чем с тобою говорить?»: «…Где достать недостающий рупь / И кому потом бежать за водкой».
784
Сравним в других произведениях: «Я выл белугой и судьбину клял» /3; 266/, «Эх бы взвыть сейчас! Жалко, нету слез» /1; 33/, «Капитаны мне скажут: “Давай не скули!” / Ну а я не скулю — волком вою» /3; 69/, «Где-нибудь зароюсь — и завою!» /2; 450/, «То ли выстонать без слов, / А может — под гитару?» /2; 148/. Причем в «Смотринах» лирический герой сначала «выстонал под гитару» (точнее — под гармошку), а потом уже — «без слов».
785
А вот что вспоминал друг юности Высоцкого Михаил Туманишвили: «…у меня было тридцать рублей, а у Володи — трешник. Но все это мы просадили еще перед отлетом [в Томск] в ресторане аэропорта Внуково» (Перевозчиков В. Неизвестный Высоцкий. М.: Вагриус, 2005. С. 104). Эта история произошла в ноябре 1963 года. И уже через полгода — после того, как Высоцкий, только начав работать в Театре на Таганке, хорошо «погулял», Артур Макаров ему жестко сказал: «Если ты не остановишься, то потом будешь у ВТО полтинники на опохмелку сшибать» {Абрамова Л., Первоозчиков В. Факты его биографии. М.: ИЦ «Россия молодая», 1991. С. 12). Высоцкий запомнил этот совет и впоследствии, когда возникла похожая ситуация, заблаговременно предупредил Давида Карапетяна: «Если я даже буду просить, требовать денег на выпивку — не давай! Если ты мне друг, ты мою просьбу уважишь» {Карапетян Д. Владимир Высоцкий: Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Захаров, 2005. С. 252). Об этом же говорилось в «Песне завистника»: «Ему, значит, — рупь, а мне — пятак?! <…> У них денег — куры не клюют, / А у нас — на водку не хватает».
Что же касается «хмари на душе», то она была у лирического героя и в песне «Вот главный вход…» (1966), когда он поступил так, как от него требовали: «На душе моей тягостно, / И живу я безрадостно», — и в ряде других произведений: «На душе моей муторно, / Как от барских щедрот» («В порт не заходят пароходы…», 1969), «В душе моей — всё цели без дороги» («Мне каждый вечер зажигают свечи…», 1968). А в письме к С. Говорухину (март 1972) находим следующие слова: «У меня гнусь и мразь на душе…» /6; 406/.