Энциклопедия: Волшебные существа
Шрифт:
— О чем задумался? — спрашивает.
— Как же мне не задуматься, — отвечает король, — когда затеял я строить великий собор, а денег взять негде.
— Ну, об этом больше не печалься, — говорит ему старичок. — Церковь я тебе сам построю, да такую, что во всем королевстве не видано, и денег не возьму ни гроша.
— А что же ты тогда с меня попросишь? — спрашивает король.
— Коли угадаешь мое настоящее имя раньше, чем я дострою твою церковь, — говорит карлик, — так и быть, за так построю; а не угадаешь — отдашь свое сердце в уплату.
Понял тогда король, что не простой перед ним старик, а горный гном; но, думая, что, может,
Собор рос как по волшебству. Днем никаких работников и близко видно не было, зато, что ни ночь, толпы карликов сбегались со всех сторон, и работа кипела. Король только и знал, что придумывал всякие улучшения, но не успеет он пожелать чего-нибудь, глядит — наутро все уже готово, так что скоро он совсем отчаялся. Пошел он снова в горы подумать, что бы еще такое приказать. Бродил, бродил и набрел на большую пещеру. Там стоял небывалый рев: младенец-гном орал во все горло, а мать его укачивала и пела такую песенку:
Тише, тише, мальчик мой;
Тише, не кричи;
Скоро Грязное Поветрие придет,
Новую игрушку принесет,
Принесет он сердце короля,
То-то будет радость у тебя!
Голос у матери был громкий и грубый, но не было для короля слаще музыки на свете, ведь в песне упоминалось имя его недруга. Крадучись отошел король от пещеры, да как припустил, так и бежал до самых городских ворот. Когда он вбежал в город, уже стемнело, а гном на самом высоком шпиле нового собора устанавливал флюгер. Король остановился и крикнул во весь голос:
— Эй, Грязное Поветрие, смотри, не перекоси флюгер-то!
В ту же секунду гном со страшным грохотом рухнул с башни и разбился вдребезги, точно стеклянный. А флюгер на том соборе так по сей день и стоит криво.
ХабвтрОТ (Habetrot). Так называют фею — покровительницу прях в графствах Шотландской Границы. Полная интересных подробностей сказка о ней записана в манускрипте Уилки, собрании фольклорных историй, сделанном студентом-медиком для сэра Вальтера Скотта.
Жила-была в Селкеркшире одна хозяйка, и была у нее дочка, прехорошенькая бездельница, которая никогда не сидела
за прялкой, а все бродила по полям да лугам и собирала цветы. Хозяйка билась-билась, пытаясь заставить дочку прясть, да все без толку. И вот однажды женщина потеряла всякое терпение, выдрала дочку как следует, кинула ей семь охапок льна и пригрозила, что если через три дня она их не перепрядет, то пусть бережется. Девушка знала, что с матерью шутки плохи, и взялась за работу всерьез, но, как ни старалась, за целый день только и спряла несколько футов неровной, покрытой узелками пряжи, зато все пальцы себе измо-золила. Когда стемнело, девушка выплакалась как следует, да так со слезами и уснула. Проснулась поутру, поглядела на свою никчемную работу и опять расстроилась. «Никакого с меня толку не выйдет, — подумала она. — Пойду лучше погуляю». А утро было ясное, солнечное, и вот вышла она на улицу, спустилась к ручью и побрела вдоль него, пока не утомилась и не присела на полый камень, где и расплакалась снова. Ничьих шагов девушка не слышала, но когда она подняла голову, то увидела рядом с собой старую женщину, которая пряла обеими руками, а нитку протягивала через нижнюю губу, такую длинную, что лучшего для прядения и желать нельзя. Девушка была добрая и воспитанная и, как полагается, пожелала старой пряхе доброго утра, а потом вежливо спросила:
— Для чего тебе такая длинная губа, матушка?
— Нитку тянуть, голубушка, — ответила старуха, очень довольная.
— Вот и я тоже должна нитку тянуть, — вздохнула красотка, — да только не умею. — И поведала пряхе свою историю.
— Неси сюда свой лен, я спряду его для тебя ко времени, — ответила та, и девушка побежала домой за пряжей.
— А как тебя зовут, матушка, — спросила она у пряхи, — и где мне тебя найти.
Но старуха взяла лен без единого слова и исчезла, точно и не бывало. Девушка, не зная, что и думать, села тут же на бережку и стала ждать. Но солнышко припекало жарко, и вскоре она задремала. Проснулась она на закате и сразу услышала какое-то жужжание и голоса, которые доносились прямо из-под земли. Тогда она заглянула в полый камень и увидела прямо под собой большую пещеру, где странные, на вид старухи сидели на стульях из гладких камней белого мрамора, обкатанных течением, и пряли. У каждой была длинная нижняя губа, а ее давешняя знакомая переходила от одной к другой и указывала, что и как делать. В тот самый миг, когда девушка заглянула в пещеру, старая пряха как раз сказала:
— Малышка-то наверху знать не знает и ведать не ведает, что зовут меня Хабетрот.
Была там еще одна пряха, которая сидела чуть поодаль, еще страшнее прочих. Хабетрот подошла к ней и сказала:
— Сматывай пряжу, Дурнушка Мэб, девочке пора возвращаться к матери.
Тут девушка поняла, что ей пора спешить, вскочила и побежала к дому. Хабетрот уже ждала ее у дверей с семью мотками ровной пряжи.
— Как мне благодарить тебя? — воскликнула девушка.
— Никак, красавица, — ответила та, — только не говори матери, кто спрял для тебя пряжу.
Девушка впорхнула в дом, не чуя под собой ног от радости, но голодная как волк, ведь она со вчерашнего дня ничего не ела. Мать ее уже храпела в кровати, она весь день варила кровяную колбасу, или «состер», как ее называют в тех местах, устала и улеглась спать пораньше. Девушка разложила пряжу так, чтобы мать увидела ее, как только встанет с кровати поутру, раздула огонь в очаге, поджарила себе одно колечко колбасы, съела его, поджарила второе и тоже съела, а потом третье, четвертое и так все семь. Потом поднялась к себе в светелку и уснула.
Утром мать проснулась спозаранку. Перед ней лежали семь мотков отличной ровной пряжи, зато от ее семи колбас не осталось и следа, только сковорода висела над прогоревшим огнем в очаге. Не зная, радоваться или печалиться, мать выскочила из дому и запела:
Семь, семь, семь моя дочка спряла,
Семь, семь, семь моя дочка съела,
До солнышка управилась!
А тут как раз молодой лэрд проезжал мимо.
— Что это ты такое говоришь, матушка?"— спросил он, и опять она пропела:
Семь, семь, семь моя дочка спряла,
Семь, семь, семь моя дочка съела.
А коли не веришь, сам пойди да погляди!
Пошел лэрд за ней в дом, а когда увидел, какая пряжа гладкая да ровная, захотел поглядеть на пряху, а когда увидел, какая та ладная да пригожая, захотел взять ее в жены.
Лэрд был красивый и сильный, и девушка рада была выйти за него замуж, но одно ее печалило: ее нареченный все твердил о мотках пряжи, которые она ему будет прясть, когда станет его женой. И вот однажды вечером пошла девушка к заветному полому камню и стала звать Хабетрот. А та уже знала, что за беда с ней приключилась, и сказала: