Эндер в изгнании
Шрифт:
На первую ночь они остановились в поросшей травой горной долине, спрятавшись в ней от поднимающегося ветра. Ночью случилась гроза, но они укрылись в палатке. Эндер сам, не дожидаясь просьб Абры, стал рассказывать ему истории о Боевой школе, о том, как играли в боевой комнате, и о том, что это на самом деле была не игра, а подготовка и проверка лидерских качеств.
– Некоторые рождаются лидерами, – сказал Эндер. – Они просто думают по-лидерски, не важно, хотят ли они сами вести других за собой или нет. А кто-то рождается с жаждой власти, но не обладая лидерскими способностями.
– А зачем людям хотеть чего-то, в чем они не хороши? – спросил Абра.
Он попытался представить, что хочет стать ученым, несмотря на проблемы с чтением. Это же абсурд!
– Власть – странная штука, – сказал Эндер. – Люди видят ее, но понятия не имеют, как это работает.
– Знаю, – ответил Абра. – Большинство людей так же ведут себя с машинами. Но все равно пытаются их починить и делают только хуже.
– То есть ты это точно понимаешь. Люди не видят, что делает лидер, видят только, как все уважают хорошего лидера. И хотят получить такое внимание и уважение, не понимая, чт'o они должны сделать для того, чтобы этого добиться.
– Все уважают тебя, – сказал Абра.
– А я почти ничего не делаю, – сказал Эндер. – Мне приходится разбираться в том, что делают остальные, чтобы помогать им в их работе, ведь у меня самого работы не так много. Управление нашей колонией – это слишком простая работа, чтобы посвящать ей целые дни.
– Простая для тебя, – заметил Абра.
– Наверное. Но когда я занимаюсь другими делами, я все равно остаюсь губернатором. Потому что я все время изучаю людей. Нельзя вести за собой тех, кого не знаешь или хотя бы не понимаешь. К примеру, если на войне ты не знаешь, на что способны твои солдаты, как ты можешь вести их в бой и надеяться на победу? То же и с врагом. Ты должен его знать.
Абра думал об этом, пока они лежали в темноте палатки. Думал так долго, что, может, даже чуток вздремнул, и ему приснилось, что Эндер сидит и толкует о жукерах – а потом обменивается с ними рождественскими подарками. Возможно, он был в полудреме, но он точно не спал, когда прошептал Эндеру:
– И ты потому так много возишься с золотыми жуками?
Похоже, Эндер задавал себе тот же вопрос. Он не отмахнулся от Абры, как взрослые: «О чем ты вообще?» Эндер придерживался темы их разговора, и хотя голос Эндера звучал сонно – возможно, вопрос Абры разбудил его, – но Эндер все еще знал, о чем идет речь.
– Да. Я понял королев ульев в достаточной степени, чтобы их победить. Но недостаточно хорошо, чтобы понять, почему они позволили мне это сделать.
– Они позволили тебе?
– Нет, они жестоко сражались со мной, изо всех сил стараясь одержать победу. Но потом они собрались все вместе там, где я мог уничтожить их всех, – в одном-единственном сражении. И они знали, что у меня есть оружие, способное их уничтожить. Оружие, о котором они знали больше нашего, потому что мы получили его от них. Мы по-прежнему не разобрались до конца с принципами, положенными в основу этого оружия. Но они-то их знали! И все же они собрались вместе и ждали меня. Я этого не понимаю. Поэтому… я пытаюсь общаться с личинками золотого жука. Чтоб хотя бы начать понимать, как думали королевы ульев.
– По говорит, в этом никто с тобой не может сравниться.
– Правда?
– Говорит, всем остальным нужно работать и работать, чтобы получить от золотых жуков или отправить им хоть проблеск картинки, но тебе удалось это с первой попытки.
– Я и не знал, что это так необычно, – заметил Эндер.
– Об этом говорят, когда тебя рядом нет. По говорит об этом с папой.
– Интересно, – сказал Эндер.
Судя по голосу, он не чувствовал себя польщенным. Непохоже было и что он скромничает. Вопрос прозвучал так, словно Эндер действительно думал, что его талант к общению с золотыми жуками – обычная вещь.
Когда Абра подумал на этот счет, все складывалось. Если ты родился с талантом в чем-либо, смешно гордиться тем, что тебе это удается. Было бы столь же глупо гордиться тем, что у тебя две ноги, что ты разговариваешь или ходишь в туалет.
Будучи с Эндером, Абра чувствовал себя свободным говорить все, что думает, и он не преминул это сделать. Эндер рассмеялся в ответ.
– Именно, Абра. Одно дело, если ты работаешь для того, чтобы чего-то добиться. Почему бы этим не погордиться? Почему не чувствовать радость от этого? Но если ты с чем-то рожден, это… это просто есть. Не возражаешь, если я тебя процитирую?
Абра не вполне понял, что Эндер имеет в виду. Он что, собирается написать научную статью? Или письмо кому-нибудь?
– Пользуйся на здоровье, – сказал Абра.
– Итак… У меня талант говорить с золотыми жуками, – сказал Эндер. – Понятия об этом не имел. Однако это не разговор, – скорее, они показывают тебе, что помнят, и к этому добавляют чувство. Скажем, вот мое воспоминание о еде – и они прилагают к этому голод. Или ту же картинку о еде плюс чувство отвращения или страха. Значит, пища ядовита или не нравится вкус, или… в общем, ты понял.
– Без слов, – сказал Абра.
– В точку.
– Я так же вижу технику. Мне приходится находить слова, чтобы объяснить ее людям, но когда я ее вижу, то просто знаю. Правда, не думаю, что машины со мной разговаривают. Чувств нет.
– Может, техника и не разговаривает, но это не значит, что ты не можешь ее слышать, – заметил Эндер.
– Именно! Да! Так и есть! – Абра почти выкрикнул эти слова, и его глаза наполнились слезами, а он даже не понял почему.
Или… о да, он понимал. До сих пор ни один взрослый даже не задумался, каково это – чувствовать что-то подобное.
– У меня в свое время был друг. Думаю, он точно так же видел сражения. Мне приходилось тщательно продумывать, как сгруппированы силы, но Боб просто видел. Он даже не понимал, что другим людям требуется больше времени на осознание – даже если им вообще по силам осознать. Для него все было просто очевидно.
– Боб? Это имя?
– Он был сиротой. Это было уличное прозвище. Боб узнал свое настоящее имя много позже, когда люди, которые за ним присматривали, собрали достаточно информации и выяснили, что его похитили еще эмбрионом и генетически изменили для того, чтобы сделать из него гения.