Эндшпиль
Шрифт:
А незадолго до наступления всем ротным выдали планы своих участков с точным расположением позиций противника, включая обнаруженные наблюдателями и съемкой с воздуха пулеметные точки. На инструктаже сказали, что о таковых можно особо не печалиться, так как они будут первыми целями для артиллерии… Которая открыла огонь в день наступления в три часа ночи. В приказе, полученном за несколько часов до начала артиллерийской подготовки, сообщалось, что одновременно на флангах японского фронта будут высажены морские десанты.
Орудия несколько раз прекращали огонь, а потом начинали его снова. А когда рассвело и разрывы тяжелых русских снарядов переместились куда-то вглубь обороны, капитан поднял первые цепи в атаку. Прямо на окопы,
Артиллеристы постарались на славу. В проволочных заграждениях было сделано достаточно проходов. Первая полоса обороны - совершенно сметена, превратившись в горы обломков и растерзанных тел. Пару оживших пулеметов стрелки обошли с тылу и закидали гранатами. Захватив две линии окопов, рота принялась оборудовать оборону. В э то время их нагнала следующая за ними рота капитана Невядомского. «Перекатившись» через занятые русскими окопами, солдаты этой роты продолжили двигаться вперед. За ними прошла еще одна цепь. И еще одна. Подобно морским волнам, они перекатывались через окопы роты Римского-Корсакова и двигались дальше, на прорыв. Через некоторое время куда-то вперед пронеслась пятерка аэропланов. Высоко в небе Петр Васильевич заметил блеснувшую на солнце тушу дирижабля. А к окопам уже приближались колонна саперов и за ней и можно было различить первые артиллерийские упряжки…
Наступление, начавшееся сразу на двадцати заранее подготовленных участках фронта, поддержанное двумя десантами в ближнем тылу обороняющихся, увенчалось успехом. Преследуя беспорядочно отступающего врага, Корейский фронт вышел на оперативный простор. И к середине месяца японцы удержали только плацдарм в районе от Мозампо до Пусана.
Здесь наступление русских войск, понесших потери, растративших наступательный потенциал и большую часть запасенных к наступлению боеприпасов, остановилось. Рисковать командующий фронтом генерал от инфантерии Лечицкий не хотел. Тем более, что передислоцированные в порты Кореи русские и немецкие миноносцы, и подводные лодки практически блокировали плацдарм с моря. Японские войска оказались в очень трудном положении, имея минимальный запас продовольствия и боеприпасов.
Но сдаваться упертые самураи пока не собирались…
Франция. Париж. Июнь 1911 г.
Жан-Пьер Ломбаль, одетый как средней руки буржуа, стоял вместе с несколькими зеваками на площади Звезды. И с грустью смотрел на колонну немецких войск, проходящую под Триумфальной аркой.
«Второй раз на протяжении всего лишь сорока лет боши разбили нас, - рассматривая пехотинцев в мундирах мышиного цвета и касках с пикой на верхушке.
– Обычные, мало чем отличающиеся от среднего француза лица. Разве что каким-то одинаково-механически-кукольным выражением лиц. Француз даже в строю выглядит весело и беззаботно… Но как получилось, что русские нас предали? Почему наша «говядина по бордосски»[8] не смогла удержать таких нужных нам союзников… ради союза с коварным Альбионом поссорились с единственным союзником, способным удержать эту серую лавину своим «паровым катком». Идиотами назвать и то мало будет», - поток солдат неторопливо тянулся по площади и казалось, что он никогда не закончится.
А Жан-Пьер вспоминал…
Из Арраса, или точнее из тех развалин, что остались после боев, он уходил одним из последних. Ирландцы, шотландцы, уэлльсцы, англичане и французы – сводный отряд, последний батальон защитников города. Но англичане двинулись на запад, к порту Кале, к побережью и к эвакуации на родину. А Ломбаль и почти сотня французов решили идти на юго-запад. По дороге к ним присоединились еще почти сотня таких же бродяг из остатков разбитых полков. Всего лишь пара стычек с уланами и их отряд присоединился к полку Пятой армии. Войска отступали, временами останавливаясь на подходящих позициях частью сил и давая бой преследующим германским войскам. Основные силы армии поспешно отходили к Марне. Германцы неустанно преследовали, пытаясь навязать решительное сражение. Ходили слухи, что англичане, прижатые к морю, окончательно решили выйти из войны. Потом пошли разговоры о использовании ими против наступающих германских войск удушающих газов. По этим же слухам, германцы остановили наступление на левом фланге фронта и теперь обхода слева можно не опасаться. Тем более, что там якобы формировалась из территориальных войск новая, Девятая армия. Которая перейдет в наступление совместно с англичанами.
Но отступление все продолжалось, боеприпасов подвозили все меньше, а врагов становилось все больше. Поскольку стало ясно, что устойчивой линии фронта на Марне организовать не удастся, командование приказало считать крайней линией отхода реку Сена и Париж. Правительство в полном составе и совершеннейшем порядке покинуло столицу, переехав в Бордо. Возглавивший оборону Парижа «герой Мадагаскара» генерал Галлиени получил приказ обороняться «до предела». Но обороняться, как оказалось, было нечем.
Часть войск Пятой армии, среди которых оказался и полк с влившейся в него ротой «аррасцев», отрезали от остального фронта германские кавалеристы и посаженные на автомобили и повозки егеря. Поговаривали, что вместе с германцами воюют и русские казаки. Но лично Жан-Пьеру русских видеть не приходилось.
Окружение морально надломило большинство солдат. Целые батальоны покорно складывали оружие перед взводом улан. Ломбаль и еще несколько его сослуживцев решили пробираться в осажденный, но, по слухам, не сдающийся Париж. В одной из деревень они обменяли часть оружия и небольшое количество франков на гражданские костюмы. Чтобы еще больше походить на обычных беженцев, часть спутников Ломбаля достала разными путями какие-то тачки, кофры и чемоданы. Но идти решили отдельно, резонно опасаясь, что большая группа молодых мужчин быстрее привлечет внимание германских кавалеристов.
О том, как ему удалось пробраться в столицу, Жан-Пьер вспоминать не хотел. Хорошо еще, что удалось не только сохранить, но и немного преумножить свои капиталы. На найденном трупе беженца он обнаружил почти тысячу франков. Только поэтому сейчас он не только не выглядел бродягой, но и смог снять мансарду неподалеку от площади.
Неожиданно сменившаяся музыка отвлекла бывшего капитана от воспоминаний. Из-под Триумфальной арки под смутно знакомый ему марш шла рота в русской униформе. Фуражки, лихо сдвинутые набок, чубы, усы щеточкой. И все одного роста и с одинаковыми фигурами и лицами повторяющие, словно куклы одного и того же мастера, идущего впереди строя офицера.
– Русские… Предатели, - расслышал Ломбаль шепот кого-то из стоящих рядом. Подумал, что если русские предатели, то англичане и собственно французские правители нисколько не лучше. Расстроившись, он не стал досматривать прохождение конных пулеметных повозок и следующих за ними орудийных расчетов. Развернулся и не обращая ни на что внимания, прошел сквозь толпу расступающихся перед зевак. И двинулся по улице, снова погрузившись в неприятные воспоминания. Пока он, изображая натурального клошара[9] и прячась от германских патрулей добирался до Парижа, столица просто сдалась.
«Конечно, одна кадровая дивизия, бригада морских стрелков и десяток батальонов Национальной Гвардии – не те силы, которыми можно долго оборонять крепость с периметром обороны в сто сорок километров. Но хотя бы некоторое время сопротивляться можно было! А эти предатели в штабе воспользовались ранением Галлиени во время очередной бомбардировки немецкого дирижабля и капитулировали», - погруженный в свои мысли Жан-Пьер даже не обратил внимания на встретившийся патруль. Впрочем, германцы просто переглянулись и пропустили прущего как бык прямо по тротуару француза. И лишь когда он отошел подальше, рассмеялись.