Enigma

Мейер Лана

Еще бы. Ведь до операции, я не мог связать и двух слов.

– Это все прекрасно, Макколэй, но…

– Я чувствую столько всего одновременно отец, и вижу этот мир… иначе. Так, словно в нем есть все, понимаешь? Бесконечное пространство вариантов, по которому гуляю я и миллионы, как ты называешь, моих «чувств». Их так много, целая бесконечность… и знаешь, что? Это то же самое, что их нет. Ничего на самом деле нет, папа.

– Ты

смотришь мне в глаза и заявляешь мне, что меня нет?

– Я говорю о том, что ты существуешь для меня, только потому, что мой мозг способен выделить тебя среди скопления атомов, как некую отдельную личность, существующую в физическом пространстве.

Отец смерил меня напряженным взглядом и просто кивнул в ответ.

– Я с тобой согласен, Мак, но ты же понимаешь, что я спросил тебя о человеческих чувствах? Более приземленных. Ты, например, бываешь голоден…

– Это не совсем так, – резко обрываю я. – Я просто знаю, что мне нужно поесть для того, чтобы мое физическое тело было здоровым и крепким. Я не ощущаю голода, – и я вновь собираю головоломку, подаренную отцом, за считанные секунды, ловко поворачивая ее грани.

– Хорошо. Мне нужно обдумать наш разговор, – отец продолжает улыбаться, до тех пор, пока я не задаю прямой вопрос, глядя в его глаза, затуманенные линзами очков-половинок.

– А я буду чувствовать? Как ты? Как обычный человек?

– Ммм… – отец на мгновение отводит взгляд, и возводит уставшие глаза к потолку. – Дело в том, что чип, что является теперь частью твоего мозга, Мак, это тот же радиоприемник. И настроен он теперь на другие частоты, неподвластные многим другим людям. Любые чувства, можно описать энергетическими волнами, которые находятся в постоянном движении. Около трех тысяч энергетических точек организма образуют матрицу человека.

– Я ее вижу. Можешь не рассказывать. Правда, эту функцию предпочитаю отключать, – с превосходством улыбаюсь я, вскидывая брови. – То есть, не обращать на матрицу внимания.

– Так вот, ты и сам все знаешь, Мак. Разумеется, как и любой другой человек, появившийся на свет естественным путем, ты способен на чувства. Я говорю о таких чувствах, как привязанность, восхищение, зависть, желание… боль. Просто до твоего мозга долетают лишь отголоски этих волн, на которых «катается» весь остальной мир. Но ты не робот, Мак. Нет. Ты – человек, слышишь? Всегда помни об этом, мальчик.

– Зачем ты меня таким сделал? – я не испытываю боли, когда задаю этот вопрос, но слишком сильно сжимаю в руке подаренную отцом игрушку.

– Я эгоист, Макколэй. Мы с твоей мамой так долго хотели ребенка… И, наконец, появился ты. И ты был… я хотел, чтобы ты… продолжил все, над чем я так долго трудился. Эгоистично, но мне был нужен

наследник. Нужен и сейчас, – пока он говорил, я смотрел в одну точку, и, кажется, даже не дышал. – Ты о чем-то задумался, Мак?

– Я думаю… очень жаль, что я никогда не узнаю того, кто будет кататься со мной на одной волне, – усмехаюсь я, и выпускаю головоломку из дрожащих рук.

И до того дня, я был уверен в том, что мой эмоциональный диапазон устроен именно так. И если раньше я с маниакальной точностью предугадывал все действия человека, стоящего передо мной, то с Энигмой произошел сбой…

Поле, которое я видел вокруг нее, было слабым, медленным, вялотекущим. А потом вспыхнуло, словно извержение спящего вулкана. Мгновенно. Я не хочу вдаваться в подробности квантового слоя этого мира, и описывать все, что я вижу и чувствую, когда человек вдруг меняет свои решения, лишь скажу об изменениях, которые ощутил в себе. Всей кожей.

Я не думал, что способен испытывать столь животные чувства.

А именно они… такие простые, приземленные, человеческие чувства и эмоции всегда были предметом моего изучения. И теперь, когда я на собственной шкуре испытал многие из них, я окончательно убедился в том, что все делаю правильно на пути к своей Цели.

Сразу после того, как я вколол объекту небольшую дозу миорелаксантов, симптомы, о которых писал ранее в своем дневнике, исчезли. Припоминаю, что даже после приема таблеток, я не был таким собранным и сосредоточенным. Остался только холодный разум, и бесконечные мысли, приходящие из ниоткуда решения поставленных задач. Я был готов жить в лаборатории, забыв о клубе, бизнесе, встречах, своих девочках, и прочей незначительной ерунде.

Все потеряло смысл, как только я закрыл Энигму в операционной капсуле и приступил к обработке данных, которые насобирал датчик. Время за работой всегда летит незаметно, и я вновь превратился в машину, живущую по четко составленному расписанию: утренняя йога, медитации, дневные бизнес-встречи, быстрое шоу, и короткие ночи в лаборатории, без перерыва на сон, кофе и еду.

Вспышка, так называемой «страсти», фактически стерлась из памяти, мой мозг просто по привычке отсек всю ненужную и лишнюю информацию, мешающую поставленной цели, и мне ничего не стоило с хладнокровным интересом разглядывать обнаженный объект, не ощущая при этом ни малейшего желания к нему прикоснуться.

Да, объект.

И большего, она не заслуживает.

Моя система дала сбой лишь однажды, в два часа ночи и пятьдесят четыре минуты. Длительность сбоя составила около семи секунд, что я и запротоколировал позже в своем дневнике.

Когда я перечитал это чуть позже, я не узнал собственные слова. Трудно представить, что я мог написать подобное в здравом уме.

25 марта. Лаборатория. Работа по конвертации кода продолжается