Энни из Грин Гейблз
Шрифт:
– Ну, не знаю, не знаю! – с сомнением сказала миссис Линд. – Я-то думала, вы остаётесь преподавать здесь: ведь, согласно решению попечительского совета, вам предоставляют место в школе Эвонли!
– Миссис Линд! – воскликнула Энни, мгновенно вскакивая на ноги. – Но ведь я думала, вопрос уже давно решился в пользу Гильберта Блифа!
– Всё так, девочка моя. Но стоило Гильберту узнать, что вы претендовали на то же самое место, как он явился на совет попечителей, который состоялся вчера вечером в школе, и забрал своё заявление, порекомендовав, чтобы приняли вас вместо него. Он принял решение
– Не думаю, что я должна принять это предложение, – прошептала Энни. – Я имею в виду, мне не следует позволять ему приносить такую жертву ради меня!
– Но дело сделано. Гильберт принят на работу в Уайтсендсе. Так что ваш отказ ничего не изменит, разве что вы сами себе навредите. поступайте на работу в школу, и – точка! Преподавать вам будет легко, так как в школе не осталось больше ни одного Пая. Джоси была последней из «могикан». За последние лет двадцать в школе Эвонли училось несколько Паев. Прямая обязанность учителя заключалась в том, чтобы напоминать Паю, что он вовсе не «пуп земли». Господи! Со светом в Дианином окне происходит какое-то сумасшествие! Вы только взгляните!
– Это Диана подаёт мне сигналы! – засмеялась Энни. – Вы знаете, мы не забываем старых традиций! Простите, побегу к ней, узнаю, в чём дело!
И Энни понеслась, подобно лани, по покрытому клевером склону, и исчезла в ельнике Охотничьих Угодий. Миссис Линд с улыбкой посмотрела ей вослед.
– Какой она, всё-таки, ещё ребёнок!
– Но в остальном – она уже настоящая леди, – поджала губы Марилла, в которой на мгновение проснулась былая тяга к дискуссиям… Но Марилла с некоторых пор утратила жёсткость, которая раньше была ей присуща. Вернувшись вечером домой миссис Линд сказала своему мужу Томасу:
– Ты не поверишь, Марилла Катберт теперь – верх добродушия!
Вечером следующего дня Энни отправилась на кладбище, чтобы принести на могилу Мэтью свежих цветов и полить розовый куст. Она сидела там до самых сумерек, в тишине и покое, едва улавливая краешком уха шелест тополиных листьев. Они шептали что-то очень хорошее, дружеское, и им вторили травы, произраставшие на участках между могилами. Но вот она покинула кладбище и стала спускаться по длинному холму вниз, к Озеру Сверкающих вод. Последние солнечные лучи скрылись за горизонтом; Эвонли постепенно погружался в темноту, «которая изначально царствовала в этом мире». Воздух был свеж, и дул ветерок, принося с собою с полей сладкий, медовый запах клевера. Огни домов мигали то здесь, то там между деревьев приусадебных хозяйств. А внизу лежал залив, тёмно-фиолетовый, как чернила; над водой стелился лёгкий туман, и волны тихо нашёптывали что-то берегам. На западе ночь стирала последние краски заката, которые отражались в прудовой воде. Красота эта вновь наполнила сердце Энни трепетом, и она всей душой устремилась навстречу
– Добрый, старый мир, – прошептала она, – ты – такой прекрасный! Как я счастлива, что живу в этом мире!
На полпути к подножию холма располагалась усадьба Блифов. Высокий молодой человек вышел из её ворот, что-то беззаботно насвистывая. Это был, конечно, Гильберт, и свист замер на его губах, так как он узнал Энни. Гильберт Блиф учтиво приподнял шляпу, но так и пошёл бы дальше по своим делам, если бы Энни сама не остановилась и не протянула бы ему руки.
– Гильберт, – произнесла она, внезапно покраснев. – Спасибо, что отдали мне место в школе. Не могу выразить, как я вам признательна!
Гильберт крепко пожал протянутую ладонь.
– Мне было приятно оказать вам небольшую услугу, Энни, – скромно сказал он. – А после всего… этого мы сможем стать друзьями? Вы… простили меня?
Энни засмеялась и безуспешно попыталась высвободить руку.
– Я простила вас, Гил, ещё тогда, у пруда. Но сама себе в этом не призналась. Маленькая, упрямая гусыня! Но я – сознаюсь вам, так уж и быть! – почти сразу раскаялась в своём упрямстве!
– Мы с вами станем настоящими друзьями, Энни, – улыбаясь сказал Гильберт. – Мы ведь рождены для того, чтобы подружиться. Хватит нам «соблюдать дистанцию»! Знаю, наша дружба так обогатит нас обоих! Вы же собираетесь продолжать учёбу, не так ли? Я, конечно, тоже. Идёмте, провожу вас домой.
Марилла не без любопытства взглянула на Энни, когда та прошла в кухню.
– Кто это шёл вместе с вами по дорожке? – спросила она нетерпеливо.
– Гильберт Блиф, – был ответ. Энни почувствовала, как предательский румянец выступает на щеках и сказала как бы в своё оправдание:
– Я встретила его на холме Берри.
– Не знала, что вы с Гильбертом Блифом такие большие друзья; вы же целых полчаса проболтали, стоя у ворот! – иронично сказала Марилла, и на её лице появилось некоторое подобие улыбки.
– Большими друзьями мы никогда не были, – заметила Энни. – Скорее мы всегда были большими врагам. Но старой вражде – конец! Отныне мы постараемся стать настоящими друзьями, вот и всё! А мы что, действительно проболтали полчаса? Я-то думала – всего несколько минут! Но, должны же, мы наверстать то, что было упущено за пять лет! Подумать только, сколько интересных разговоров не состоялось!
Энни сидела в тот вечер у окна, перебирая в памяти радостные события этого дня. Ветерок дремал где-то в ветвях вишен, а когда пробуждался, его мятное дыхание нежно касалось разгорячённых щёк девушки. Звёзды мерцали над чётко очерченными контурами елей в лощине, и огонёк в окне комнаты Дианы весело подмигивал Энни в просвете между деревьев.
С тех пор, как Энни вернулась из Академии и сидела вот так в тот вечер, наслаждаясь ночным покоем у окна, – все пути к прошлой жизни для неё были отрезаны. Но она знала, что вдоль узенькой тропинки, которую она добровольно выбрала, скоро распустятся новые цветы счастья. Её ожидает интересная работа, творческий поиск и… преданная дружба! Никто не отнимет у неё права мечтать и строить свой идеальный, заоблачный мир! А дорога всегда может повернуть снова…
– Господь на небесах, – и всё прекрасно в этом мире! – тихо прошептала Энни.