Енот-потаскун
Шрифт:
И все бы ничего, но хозяин этот по имени Федор любил еще и меня. Как ветеринара, конечно. Ну, я надеялась, что так, тем более, никакого другого интереса он не проявлял. Любовь эта напрягала, потому что возиться с Фросей приходилось исключительно мне, а такого насквозь больного и несчастного существа я за всю свою практику еще не встречала. «Лапки» наверняка означали очередной приступ ревматоидного артрита.
Пока я заполняла карточку, Федор стоял у смотрового стола, придерживая Фросю, и что-то тихонько ей нашептывал. Снял резиночку-махрушку,
Десять лет для маленькой собаки еще не самая глубокая дряхлость, но вполне солидный возраст. Где-то человеческие шестьдесят пять. У людей тоже так – кто-то молодец-огурец, а кто-то развалина.
Я измерила Фросе температуру, взяла кровь на анализ, послушала дыхание, прощупала распухшие суставы. Она посмотрела на меня, вздохнула страдальчески. И я вздохнула тоже.
– Все плохо? – спросил Федор.
Я никогда не предлагала хозяевам усыпить их питомцев. Даже если это было наиболее гуманным вариантом. Если просили, смотрела по состоянию. Случалось, приводили собак и кошек, которые вполне могли еще выздороветь. Просила подумать, давала адрес приюта. Но иногда приходилось. И каждый раз потом было плохо. Не привыкла – и сомневалась, что смогу привыкнуть.
– Понимаете, Федор…
– Просто Федор.
– Где-то год она еще проживет. Может, и больше. Иммунодепрессанты помогают, но убивают иммунитет. В ней живого места нет. Лучше уже не будет. С каждым месяцем только хуже. Я просто объясняю, что вас ждет. Чтобы вы были готовы. Посмотрим, что анализы покажут, может, подберу другое лекарство, посильнее. Или возьмем ее в дневной стационар, прокапаем. Завтра я работаю с утра, результаты будут готовы. Позвоните, администратор меня позовет, я вам все расскажу.
– Я лучше заеду. Мне по пути на работу.
После Фроси у меня было еще несколько пациентов, но все простые, рутинные: прочиповать щенка, сделать прививки коту, прочистить уши. Закончив, я поехала домой – к Тошке. Странно, но уже привыкла называть съемную квартиру на Светлановском домом, хотя жила там всего ничего.
Когда я искала жилье, сразу предупредила хозяйку, что у меня енот.
– Енот? – удивленно переспросила она. – Ну ладно. С собакой жили, с тремя котами жили, вряд ли енот страшнее.
– Да как вам сказать… - замялась я.
– Сделаете ремонт, если что, - и на этом разговор был окончен.
Покормив Тошку и разогрев себе покупную лазанью, я уютно устроилась на диване с книжкой. От рабочего дня осталось тяжелое послевкусие, да и в целом настроение прочно прописалось под плинтусом. Хотелось расслабиться и ни о чем не думать. Может, в ванну с пеной? Музыку включить, бокал вина? Хотя нет, вино пока лучше не стоит. Ну тогда просто чаю с бергамотом.
Но ванну еще надо было помыть, к тому же Тошка никогда не давал мне спокойно полежать – ныл и царапался в дверь.
Меня потихоньку начало затягивать в дремоту, когда зазвонил телефон. Взглянув
Не отвечать? Но это не выход. Все равно рано или поздно придется.
– Да?
– Наташ, может, мы уже поговорим?
Когда-то меня от его голоса бросало в дрожь – такую сладкую. И сейчас тоже бросило. Но совсем в другую. Жуткую, ледяную.
– О чем?
– О нас…
Я прямо почувствовала, как из телефона мне в ухо выкатываются эти три круглые точки многоточия, такие многозначительные, обещающие.
– Саша, нет больше никакого «нас». Я надеялась, ты понял.
– Нат, я действительно все понял. Мне без тебя плохо. Возвращайся. Пожалуйста. Все будет по-другому.
Сколько раз я это слышала.
Я все понял, все будет по-другому, я тебя люблю, прости…
И ведь верила. Хотела верить. И даже сейчас… что-то ныло внутри, скулило, совсем как Тошка.
Нет. Если я поддамся, останусь в этом рабстве на всю жизнь. И кончится все… так, как чаще всего кончаются подобные истории.
– Саша, я не вернусь. Давай разведемся по-хорошему. Детей у нас нет, делить нечего. Сходим в загс, подадим заявление.
– Заявление, говоришь… - помолчав, сказал он. – Делить нечего… Вот так ты, сука, заговорила?
Я дернулась, как еще от одной оплеухи. Как будто ведро ледяной воды на меня вылили.
Спасибо, Саша. А то ведь кто знает, не прорвало бы тебя, может, я бы и дрогнула.
– Именно так, - я впилась ногтями в ладонь. – Квартира твоя, деньги твои мне не нужны. Машина… так ты мне ее подарил и на меня оформил.
– Но куплена-то она в период брака, а значит…
– А значит, твой Рейндж тоже. Во сколько раз он дороже будет? Не хочешь через загс, будем через суд.
– Не дождешься! – не сказал, а прошипел он.
– Еще как дождусь. Три раза не придешь – разведут без твоего присутствия. Ничего, мне не горит. А заявление завтра же подам.
– Наташа!
Я нажала кнопку отбоя. Отшвырнула телефон в сторону, легла. Слезы потекли сами собой. Тошка словно почувствовал, прибежал из кухни, завертелся у дивана, захныкал. Я затащила его к себе, обняла теплый меховой шар…
Мы познакомились, когда я заканчивала академию, на свадьбе у моей однокурсницы Алены. Сашка был дальним родственником жениха. Пригласил танцевать, поговорили, на этом все и закончилось. Тогда я встречалась с дрессировщиком из цирка, но это было совершенно несерьезно. А спустя неделю вдруг звонок. Узнал мой номер у Алены через ее новоиспеченного мужа. Я даже не успела на нее рассердиться: так ловко Сашка пригласил меня на свидание. Встретились раз, другой – и закрутилось…
Он был на шесть лет старше, работал начальником отдела в компании, которая сдавала в лизинг промышленное оборудование. Деловой, серьезный – и при этом мог быть совершенно безбашенным, веселым, обаятельным. В его ярко-синих глазах я тонула, как в море.