Енот-потаскун
Шрифт:
– Жаль, - огорченно заметил он. – Кажется, я не вовремя.
– Почему? – я отпила глоток вина, которое мне лучше было бы не пить. – Наоборот, отвлекаете от неприятных мыслей.
– В том-то и дело. Когда мужчина приглашает женщину на свидание, он обычно рассчитывает, что это будет не… разовая акция, а развитие отношений. Но прямо из одних в другие – это не всегда получается.
– Наверно. Я недавно так уже подумала: «почему бы и нет?» Получилось не очень.
Я вспомнила, как именно все получилось, и с досадой тряхнула головой, отгоняя эту картину.
– А может, попробуем сломать
– Не помню точно, - я пожала плечами. – Года два.
Он накрыл своей рукой мою, но тут же убрал.
– Вы мне очень нравитесь, Наташа.
– Хорошо… давайте попробуем.
Почему я это сказала? Ведь он же мне как раз ни капли не нравился.
Хотя, с другой стороны, и негатива никакого не вызывал. Наверняка неплохой человек, раз так свою больную собаку любит. Внешне приятный. Солидный мужчина, не мальчишка. Может, так как раз и надо? Спокойно, не торопясь, а не страсти-мордасти. Узнаю его получше…
– На брудершафт? – предложил Федор, подняв бокал.
Мы чокнулись, выпили, и он прикоснулся губами к моей щеке.
И я едва удержалась, чтобы снова не тряхнуть головой. Выгоняя из нее совсем другой поцелуй.
11. Антон
– Ну и как? Ты ей вдул?
Генка смотрел на меня с такой липкой ухмылкой, что очень захотелось врезать.
– Кому?
Я прекрасно знал, о ком он говорит. Просто оттягивал время, чтобы придумать, как лучше ответить. Дипломат, твою мать. Но мне с этими людьми еще работать.
– Лерочке. На Патроле. Да ладно, Енот, все видели, как ты с ней уехал.
– А тебе, судя по вопросу, не удалось?
Вот так, нормально. Не сказал ни «да», ни «нет», а получилось в итоге «пусть неудачник плачет».
У Генки вытянулась рожа, и он ушел, бормоча что-то себе под нос.
Я ни с кем и никогда не обсуждал женщин, с которыми спал. Мог поделиться мнением о чьей-то попе или ногах, но это означало, что с их владелицей у меня ничего не было. И уж точно не стал бы разговаривать о женщинах с Генкой. В тридцать пять он был все еще не женат. Несмотря на брюшко и глубокие залысины, считал себя неотразимым и отказы воспринимал болезненно. Каждая отказавшая моментально переходила в категорию «тупых сук», даже если за пять минут до этого он смотрел нее, роняя слюни.
Сейчас он наверняка мне люто завидовал. Но если бы знал, как все обстоит на самом деле…
Наркотики я никогда не пробовал. Ну ладно, курил траву раза три, но не впечатлило. Это не в счет. Был момент, пел сладко в ухо змей-искуситель: всего разок, узнать, что это, что там будет с одного раза. Но здравый смысл перевесил. Все начинают с «всего одного раза». Кому-то этого вполне хватает, чтобы подсесть.
И все-таки умный-благоразумный Колобок от Лисы не ушел. На наркотик под названием Валерия подсел с первого раза. Кажется, песня была такая – «Ты мой наркотик». Каждая встреча с ней – это доза. Сначала кайф, улет, потом короткий момент просветления: бог ты мой, что ж я делаю-то? И снова ломка.
Мир сузился до размеров ее квартиры. Все остальное – как изображение не в фокусе по краям кадра. Работа в сервисе, поездки с ученицами, приятели,
Я звонил, она отвечала: «Приезжай». Или: «Извини, я занята». И тогда мне оставалось только лежать на кровати и пыриться в потолок, размышляя, чем… кем она занята. Потому что точно был не единственным. Как-то полез в ящик тумбочки за резинкой и увидел упаковку, которой раньше там не было. Начатую.
– Не все стоит замечать, - сказала она, ни капли не смутившись. Хотя я ни о чем и не спрашивал.
Можно было встать и уйти. Или проглотить. Что я и сделал. Поскольку никаких иллюзий на свой счет не строил. На наш с ней счет. Особенно трезво, когда ехал от нее домой. Кто она для меня – было о чем подумать. А вот кто для нее я – тут сомнений не было.
Игрушка.
Кроме того самого первого вечера, мы больше никуда не ходили. Ни разу. Я был не тот, с кем можно выйти в люди, кого можно познакомить со своими друзьями. За месяц с лишним я не узнал о ней больше ничего нового. Как и она обо мне – ей это было не интересно. Разговаривали мы в основном после секса – лениво, недолго, о чем-то совершенно отвлеченном, никак с нами не связанном.
Сначала я пытался о чем-то спрашивать. Но Валерия была мастером неответов. Она молча смотрела и тонко улыбалась. Пока я не заговаривал о чем-то другом.
«Мальчик, ты идиот. И вопрос твой идиотский. Надеюсь, ты понимаешь, что я на него не отвечу?»
Даже о том, кто она такая, я узнал от отца. «Я по налогам» - это было единственное, что удалось услышать от нее. Оказалось, что начальник отдела в городском налоговом управлении. А брат ее, тот самый «важный» человек – депутат законодательного собрания.
– Антох… - отец на мой вопрос нахмурился. – Я, конечно, в твои дела не лезу, но… повнимательнее, ладно? Не хотелось бы потом по кусочкам собирать. Нет, не в каком-то криминальном смысле. Просто она тебя сожрет с кашей и не поморщится.
Мог бы и не объяснять, дураку ясно.
Работа-то ладно, но больше я не знал о ней ничего. Ни о ее жизни, ни об интересах, взглядах, увлечениях. Это были даже не отношения. Нас связывал только секс. Точнее, ее со мной. Не то чтобы я прямо так хотел знать о ней все или мечтал о каком-то совместном будущем. Совсем нет. Убивало то, что меня впервые так откровенно использовали, а я даже не сопротивлялся.
Иногда в моменты просветления я понимал, что отец прав. Ничем хорошим это не кончится. Надо бежать, пока еще не слишком поздно. Но потом вспоминал, как она запрокидывает голову, подставляя шею моим поцелуям. Губы приоткрыты, ресницы опущены… Как наяву видел ее грудь с маленькими темными сосками, которые сжимались от прикосновений языка. Длинные стройные ноги с тонкими щиколотками…
Ничего похожего у меня не было ни с одной женщиной. Так остро и так горячо. Валерия была ненасытна и изобретательна. Никаких комплексов, никаких запретов. Но если бы меня попросили назвать секс с ней всего одним словом, я бы сказал: «темный». Каждый раз я чувствовал себя таким же выпотрошенным, как и в самый первый. Как будто она была вампиром и тянула из меня пусть не кровь, но силы. С тех пор как мы познакомились, я, кажется, ни разу больше ничему не радовался.