Енот-потаскун
Шрифт:
– Антон, вы такой мрачный в последнее время, - заметила Алла, одна из двух моих учениц. – У вас ничего не случилось?
Иногда мелькали мысли, что если б я познакомился вдруг с нормальной девчонкой, моей ровесницей или помладше, мне удалось бы вырваться из этого заколдованного круга. Раньше вокруг меня всегда оказывались толпы девушек, и я легко мог выбирать. Но сейчас их словно корова языком слизнула. Алла и тупица Светка - вот и все женщины, с которыми я общался. Наверняка поблизости были и другие, но я их в упор не замечал.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я затеял в квартире
Хозяйку ставить в известность я не стал. Обои подобрал максимально похожие, занавески тоже, доски ламинатные вообще такие же. Не заметит – хорошо, заметит… Ну навру что-нибудь. Я как раз выковыривал разбухшие ламинатины, когда зазвонил телефон. Леночка-коленочка.
Мелькнула мысль, что Светка все-таки на меня пожаловалась. Мол, грубый и невнимательный. И Ленка звонит сказать, что школа в моих услугах больше не нуждается.
– Антон, тут такое дело, - она даже не поздоровалась. – Максим в больницу попал. Чинил на даче крышу и упал. Переломы, сотрясение. В общем, надолго. Я его учеников раскидала всем, осталась одна новенькая, завтра должно было быть первое занятие. Игорь сказал тебе отдать.
– Это что, УДО? – хмыкнул я. – Условно-досрочное освобождение? Аж на целых две недели раньше?
– Тебе поговниться хочется? – обиделась Лена.
– Нет, - действительно, мне лучше было не выступать. Если, конечно, хотел и дальше там работать. – Какой район?
– Выборгский, Приморский. Девушка живет на Луначарского, на работу ездит в сторону «Пионерской». Хочет этот маршрут в первую очередь обкатать. Год как права получила.
– Ясно… Машина какая?
– Матиз.
– О божечки… Каждой ТП по Матизу…
– Может, хватит уже? – Лена разозлилась. – Завтра сможешь в четыре часа? Если нет, звони тогда сам, договаривайся на другое время.
– Смогу. Где?
– На Культуры, на точке. Карточку я на тебя переоформлю. Хочешь, сегодня подъезжай забрать, хочешь, завтра перед занятием.
Поскольку ученики ездили на своих машинах, чтобы не морочиться с адресами, у нас в каждом районе было по несколько мест, которые мы называли точками. Обычно там, где не было проблем с парковкой. Инструктор оставлял на точке свою машину и пересаживался к ученику.
Я записал номер Матиза и имя ученицы – Наталья. Еще одна! Чего ж мне так прет-то в последнее время? Может, хоть эта будет нормальная? Впрочем… не хватит ли уже неприятностей на мою преступную задницу?
На следующий день я забрал в офисе учетную карточку и приехал на точку пораньше. Я всегда делал так, чтобы посмотреть со стороны, как будущая ученица едет и, особенно, паркуется. Чтобы заранее знать, с чем придется работать. Поставил Мица в карман и прошел немного назад, откуда был виден проспект и заезд.
С опозданием минут на пять на горизонте появилась
Проехав мимо меня, Наталья высмотрела в кармане свободное место и начала парковаться. Это была поэма! Раза с пятого или шестого ей все-таки удалось впихнуться, хотя там легко встал бы даже микроавтобус. Колеса вывернула, до поребрика осталось сантиметров тридцать. Я сразу вспомнил красный Матиз, который подпер меня на Чайковского. Только тот был не такой пошкрябанный. А тут, похоже, хозяйка за год не в одну аварию влетела по мелочи, но с ремонтом особо не морочилась.
Докурив, я медленно подошел к машине, открыл дверь, шлепнулся на сиденье и сказал, на автомате потянувшись за ремнем:
– День добрый. Ездить вы, девушка, не умеете, парковаться тоже, но это попра…
Тут я пристегнулся, поднял глаза и вместо того, чтобы закончить фразу, только и смог выдавить:
– Твою ж мать!..
12. Наталья
Заявление в районный суд подать не удалось. Дойдя до места «муж на развод не согласен», тетка с лакированной прической посмотрела на меня, как Ленин на буржуазию, и процедила сквозь губу:
– Вам в мировой суд.
Спасибо хоть сказала, что идти надо по его месту жительства, а не моему, еще бы и оттуда спровадили. В мировом отсидела очередь, но все-таки подала. Ощущение было очень странное. Вроде бы, еще ничего не сделала, но… Как будто одной ногой уже переступила через границу.
Сашка больше не объявлялся, сама я ему тоже не звонила. Через месяц пришла повестка в суд. Все действо не заняло и пяти минут, дольше в коридоре сидела. Узнав, что ответчик не явился, судья, не моргнув глазом, перенесла заседание. До этого я уже успела перечитать пол-интернета и знала, что многое зависит именно от судьи. Кто-то может и после первой неявки развести, а кто-то добросовестно мурыжит до третьей. Не могу сказать, что была удивлена или сильно разочарована, но досада все равно грызла, вялая и прилипчивая.
Мне казалось, что я провалилась в какое-то безвременье. Жизнь шла за периметром, а я замерла на одном месте. Все повседневное словно засасывала какая-то воронка, без следа. Это было похоже на затяжную болезнь, которая проходила, но очень медленно. Я вспоминала о том хорошем, что у нас было с Сашкой, и становилось так больно, что он все убил. Потом вспоминала обо всем плохом и пыталась радоваться. Что все кончилось. Что у нас нет детей. Но радоваться получалось так себе.
С Федором мы встречались когда два, когда три раза в неделю. Ходили в театры, на выставки, в рестораны, ездили за город. С ним было хорошо, спокойно. И интересно. Он мне нравился, и я очень надеялась, что из этого со временем вырастет нечто большее. Не сейчас. Когда с Сашкой все закончится по-настоящему.