Энтомоптер
Шрифт:
– Что же делать?
– растерянно пробормотал Тошка.
– Изучать стрекоз, - сказал Инженер.
– Зачем?
– Потому, что у них сплошные преимущества и ни одного недостатка. Ни одного, понимаете? Природа постаралась так построить стрекозу, что у нее нет ничего лишнего. А в отношении энергетики это настоящее чудо! Стрекозиный полет в сорок раз экономичнее полета самолетов. Скажу проще. Если бы стрекозе удалось развить мощность в одну лошадиную силу, то она подняла бы сто восемьдесят килограммов груза. Скажу еще проще. Если бы удалось раскрыть тайну полета
Дальше. Для того чтобы оторваться от земли, самолету нужны время и длинный разбег. А стрекоза создает подъемную силу мгновенно. Ей не нужно никаких взлетных площадок. Полет стрекоз необычайно маневренен. Они летают боком, взмывают и падают вертикально, на полной скорости разворачиваются и летят в обратном направлении. Они могут стоять на месте и могут мгновенно набирать скорость в сто пятьдесят километров в час. Словом, они могут делать то, чего не может ни один вертолет, не говоря уже о самолетах...
В окно заглянул какой-то мальчишка,
– Брысь!
– сказал ему шепотом Борька.
– Куда лезешь?
– Не бойсь, не к тебе, - огрызнулся мальчишка.
– Мне к Владимиру Августовичу.
– А-а, Славик!
– обернулся Инженер.
– Еще принес, да? Сколько штук?
– Четырнадцать, - сказал мальчишка, исподлобья глядя на нас, и выставил на подоконник пол-литровую банку, затянутую марлей. В банке шевелились стрекозы.
Инженер подъехал к окну и посмотрел банку на свет.
– Все до одной коромысла? Ну, молодец! Где же ты их добыл?
– Где нужно, - хмуро сказал мальчишка.
– Старался. Еще ловить, что ли?
– Я думаю, больше не нужно, - сказал Инженер.
– Мы закончили всю серию опытов. А ты что сегодня такой сердитый?
– Транзистор у меня пробился. Пе-шестнадцатый. В той схеме усилителя, которую вы мне дали, помните?
– С отрицательной обратной связью? Ну как же, помню. А почему пробился? Неправильно подключил, да?
– Транзистор-то? Правильно я его подключил. Что я, неграмотный, что ли? Будто не знаю, где эмиттер, а где коллектор? Знаю. Только вот ошибся малость... Торопился и полюса у батарейки перепутал. Дал, значит, на коллектор вместо минуса плюс. Он и пробился, конечно...
Мальчишка тяжело вздохнул. Инженер покачал головой.
– Вот видишь... Зачем торопился-то?
– Не знаю, - сказал мальчишка.
– Побыстрее включить хотелось...
– Побыстрее... В таких делах, брат, не торопятся. Это усилитель низкой частоты, а не рогатка. Понятно? Подожди, может, я найду что-нибудь.
Он подъехал на кресле к столу, выдвинул ящик и долго перебирал там какие-то детали.
– Есть!
– сказал он вдруг.
– Нашел! Только не пэ-шестнадцать, а пэ-шестнадцать-а.
– Пойдет!
– обрадовался мальчишка.
– Даже лучше, чем шестнадцатый, у него характеристика стабильнее.
– Тогда держи, - сказал Инженер и бросил транзистор мальчишке. Мальчишка ловко поймал его, крикнул "спасибо", показал язык Борьке Линевскому и исчез.
– Чудотворец...
– покачал головой Инженер, - перепутал минус и плюс... Хорош, а?
– Владимир Августович!
– вдруг сказал Тошка с обидой в голосе.
– Почему другим вы рассказываете и про транзисторы, и про схемы и монтировать учите, а нам только про стрекоз... Скоро две недели - и только одни стрекозы... Вы же сами обещали научить собирать приемники... Мы тоже хотим про характеристики и про коллекторы...
– Верно, Владимир Августович, вы обещали, - подтвердил Борька Линевский.
Инженер вздохнул и грустно посмотрел на нас.
– Хорошо, - сказал он.
Потом снова выдвинул ящик стола, вынул из него приемники и подал нам. Один приемник, тот, что включался от тепла руки, схватил Тошка, а тот, что побольше, взял Блин.
– Включайте и слушайте, - сказал Инженер.
Тошка сейчас же зажал свой приемник в кулаке и даже подышал на него, чтобы реле поскорее сработало. Юрка тоже повернул выключатель и начал настраивать приемник на станцию.
Тем временем Владимир Августович открыл тумбочку стола и достал из нижнего ящика небольшую модель самолета. Он поставил ее на стол и подозвал меня и Борьку.
– Пока они слушают, мы тоже делом займемся. Знаете, как называется этот тип летательных аппаратов?
– показал он на модель.
– Моноплан, - сказал Борька, искоса взглянув на Юрку, который поймал, наконец, музыку.
– Вот и ошибся, - сказал Инженер.
– Такие аппараты называются орнитоптерами или птицелетами, а вернее всего - махолетами. Смотрите.
Он поднял модель над головой, и мы увидели, что это действительно не обычный самолет. Крылья, обтянутые папиросной бумагой, были заострены на концах, как у ласточки, руля поворотов не было совсем, и пропеллера тоже не было, а в том месте, где крылья прикреплялись к длинной прямоугольной рейке корпуса, поблескивало какое-то сложное устройство из металлических пластинок и рычажков.
– Ни одному инженеру в мире еще не удалось рассчитать и построить машину, которая, взмахивая крыльями, поднялась бы в воздух. Я уже говорил об этом. Строят только вот такие модели, да и те летают неважно.
– А эта летает?
– спросил я.
– Невысоко и недалеко, - сказал инженер.
– Сейчас я вам покажу.
Он взял модель за корпус левой рукой, а правой стал крутить проволочную ручку под крыльями. С обеих сторон корпуса начали натягиваться две капроновые струны. Когда они натянулись так туго, что стали звенеть, Инженер, перехватив модель правой рукой и воскликнув: "Смотрите!" - слегка подбросил ее в воздух.
Судорожно взмахивая крыльями, орнитоптер неровными скачками заметался по комнате. Он был похож на невиданную белую летучую мышь. Ветерок ударял в лицо от его взмахов. То ныряя вниз; то взлетая к самому потолку, он сделал почти полный круг, с легким шелестом прошел над нашими головами, вылетел за окно, метнулся вправо и исчез.