Эпицентр Тьмы
Шрифт:
Огорченные, мы завалились в зал со скамейками и, наскоро перекусив, легли спать. На следующий день мы продолжили осмотр подземного комплекса, но больше ничего интересного не нашли. Однако не успели мы отойти от платформы на сотню метров, как в правой стене открылся зев второго тоннеля. Здесь, в небольшом тупичке, стоял мотовоз и два маленьких открытых вагончика.
— Ура! — заорали бойцы. — Теперь не нужно ноги о шпалы бить!
Но радость от находки прошла почти сразу: Рогозин, поковырявшись полчаса в двигателе, объявил, что «этот поезд никуда не поедет». Однако я все-таки нашел, как извлечь из нашей находки хоть какую-нибудь пользу. С помощью найденных в инструментальном ящике мотовоза ломика и кувалды, а также
Свалив в него рюкзаки и оружие, мы потопали дальше налегке — катить по рельсам груз было не в пример приятней, чем тащить его на плечах. А вагончик был настолько мал, что его собственный вес вообще можно было не брать в расчет.
Таким способом мы легко, не напрягаясь, сделали за день сорок километров, с одним привалом. И ровно в пятнадцать тридцать по часам Рогозина мы уперлись в новые стальные ворота, перекрывающие тоннель. Неужели опять тупик? И семьдесят километров пути были проделаны зря?
Панкратов сгоряча предложил взорвать преграду ко всем чертям, благо у нас с собой припасена пара килограммов аммонала. И я уже почти решился на это, но потом прикинул — мы уже должны были быть непосредственно под городом, а, насколько я вспомнил, некоторая часть линий московского метро лежит под рекой. Ядерные взрывы наверняка повредили гидроизоляцию и дренажные системы, да и за прошедшие годы никто не озаботился включать время от времени откачные насосы. Так что за этими воротами вполне могла оказаться вода под потолок. Надо придумать другой способ открытия.
Вставив в фонарик свежий (последний!) комплект батареек, Рогозин тщательно облазил всю преграду. Затем это повторно проделал Панкратов. Они нашли пульт управления (с тремя кнопками: «Открыть», «Закрыть», «Стоп»), но он, естественно, работал от электричества. Да если бы даже оно и было — электромоторы привода наверняка неработоспособны. Однако я решил, что предки не могли быть настолько непредусмотрительными, чтобы иметь всего один способ открывания. И стал искать что-нибудь… странное. И ведь нашел! Между пультом и плитой ворот из стены торчал штырь квадратного сечения, с шириной каждой стороны миллиметров тридцать. Я самым тщательным образом осмотрел место крепления этого штыря и увидел, что он не просто торчит, а уходит за стену в специально подготовленное отверстие. Это явно была ось какого-то механизма. И провернуть ее можно было с помощью рычага, имеющего соответствующее квадратное отверстие.
К сожалению, нам так и не удалось найти на месте ничего подходящего в качестве требуемой рукоятки. Волей-неволей, но приходилось возвращаться несолоно хлебавши. Мы перекусили возле неприступных ворот и отправились в обратный путь. На этот раз маршрут отнял немного больше времени, чем в первой половине дня, и на платформу промежуточной станции мы выбрались только около полуночи. Устали так, что, даже не поужинав, рухнули на пол в том же зале, что и накануне, и заснули, как убитые.
Я проснулся раньше остальных. В кромешной темноте (фонари, понятное дело, мы выключили) ярко светились стрелки наручных часов Рогозина. Я посидел некоторое время, пытаясь поймать ускользающую мысль, пришедшую во сне. Наконец поняв, что так свербело в мозгу, я встал и, торопливо схватив первый попавшийся фонарик, почти побежал в широкий коридор. Точно! Вот оно — метрах в двадцати от здешних ворот у стеночки лежал железный дрын, на который мы не обратили особого внимания в прошлое посещение. Я нетерпеливо схватил ржавую железку и довольно рассмеялся, словно мальчишка! Было чему радоваться — на одном из концов дрына виднелось квадратное отверстие!
Но если он лежит здесь, то ведь и эти ворота должны иметь похожий механизм. И верно — из стены рядом с ними торчал такой же штырь. И его мы вчера второпях не заметили. Я приложил
А ну-ка! Наваливаюсь всем телом. И после небольшого сопротивления рукоятка просто «проваливается» под моим весом. Абсолютно беззвучно стальная стена начинает отодвигаться в сторону по мере вращения мной рычага. Из расширяющейся щели не полилась вода и не вынесло облако радиоактивной пыли. Даже ток воздуха не усилился. А вот последнее — плохо! Это означает, что и здесь тупик. Отодвинув ворота примерно на метр, я бросил крутить и осторожно заглянул в открывшийся проем, подсвечивая себе фонариком. Никого и ничего! Совершенно пустой коридор, и свет фонаря не добивает до его конца. Сообразив, что из всей снаряги на мне только пистолет, я пошел в комплекс, чтобы вооружиться и разбудить остальных.
Услышав, что проход открыт, ребята споро похватали оружие и бросились следом за мной. Но ничего интересного за воротами не обнаружилось. Через двести метров коридор заканчивался точно таким же завалом на месте лифтовой шахты, что и в «пассажирской» части комплекса.
Разочарованные, мы вернулись в зал и стали неспешно готовить завтрак. Даже сообразили разломать пару скамеек и разжечь в тоннеле костерок. Легкий сквознячок уносил дым в направлении Электрогорска. Очень плотно поев, в отместку за вчерашнюю сухомятку на бегу, мы погрузили вещи в вагончик и стали решать — возвращаться ли домой или попробовать открыть вторые ворота с помощью свеженайденного рычага. Победило, естественно, второе предложение, так как за него выступал я. Против были молодые бойцы и почему-то Рогозин. Может, устали туда-сюда шастать?
Но с командиром долго не поспоришь, и через пару минут мы бодро потопали в направлении Москвы. Чтобы не делать долгих остановок на привал, а вчерашние «прогулки» аукнулись болью в натруженных ногах, я придумал отдыхать по очереди в вагончике. С этой новой методой мы вернулись к вчерашней преграде всего часов за пять.
И снова рукоятка идеально подошла к штырю в стене. Только сопротивление оказалось более сильным, чем на предыдущем объекте. Но совместными усилиями нам все-таки удалось сдвинуть ворота на метр. За ними оказалась большая (здесь легко мог поместиться давешний мотовоз, да еще осталось бы место для пяти вагончиков) шлюзовая камера. Ворота на противоположной стороне были приоткрыты, и мы сразу проследовали дальше. А там находилось и вовсе грандиозное сооружение — огромный зал с платформами по обеим сторонам, на которые выходило множество дверей.
Здешний комплекс насчитывал около трех десятков комнат разного размера. Были здесь и спальные помещения с трехъярусными нарами, и совсем маленькие комнатушки с парой табуреток в качестве мебели. На всем лежала печать давнего, наверняка еще дотемного запустения. Обход комплекса мы закончили только к вечеру, собравшись в комнате, названной нами «столовой», — здесь стояли длинные столы с лавками. Задерживался только Рогозин. Он появился через десять минут, сияющий как новенький патрон.
— Тащ командир! — с порога закричал Степа. — Я там лестницу наверх нашел! Винтовую!
Мы кучей бросились за ним. Впрочем, наш пыл поутих после первых ста метров подъема, и на верхнюю площадку мы почти выползли. За дверью с кремальерой находилась небольшая шлюзовая камера, а дальше шел короткий, всего метров пять, коридорчик, упирающийся в… стенку. Которая, к счастью, оказалась еще одной дверью (были видны петли). Мы снова навалились и неожиданно буквально выпали куда-то.
Нас окружала пыльная мгла, из которой, выхваченные лучами фонарей, проступали очертания бронзовых фигур. Красноармейцы, матросы, рабочие, колхозники, пионеры… Должно быть, когда-то это было очень красивое место, если даже сейчас: грязное, пыльное, засыпанное бетонной и каменной крошкой, без нормального освещения — оно кажется сказочным дворцом.