Эпидемия FV
Шрифт:
— Да уж, я заметил… — хмыкнул Женя.
Чайник закипел, и как раз в тот момент, когда Настя наливала кипяток в его кружку, погас свет. Он рефлекторно вскочил, готовый бежать или драться, защищая ее, но Настя, невесть как оказавшаяся рядом, мягко коснулась его руки.
— Все в порядке, просто свет отключился. Мы здесь в безопасности, фэвята нас защитят… Пойду, принесу свечку.
Спустя минуту они уже пили кофе с сушками и с вареньем при свете свечи, мягкий свет которой создавал иллюзию покоя и безопасности, иллюзия того, что они просто сидят в темноте, решив поговорить или просто помечтать при свете свечи, что за окном Медянск сияет огнями, отстреливаясь от накрывшей его ночи, что по улицам прогуливаются влюбленные парочки… Что все как раньше!
А может быть это чувство безопасности и не было таким уж иллюзорным? Пусть пришельцы изучают их, пытаются понять тех, на чью планету они вторглись, и пусть никому не дают в обиду объекты своего изучения… Ни друг другу, ни кому-то еще.
— Было страшно, — немного помолчав, продолжила Настя. — Мама все время плакала. Утыкалась в подушку и плакала, потому что боялась что ее всхлипы услышат фэвята… Мы с ней видели из окна, как один из них расправился с пытавшимся застрелить его солдатом. Мама боялась их, и я тоже — я, ведь, еще не знала, какие они на самом деле. А потом пришли люди. Мы слышали их с первого этажа — слышали их голоса, слышали, как они выламывают двери, но ничего сделать не могли. Всех людей уже вывезли, Медянск опустел, солдаты ушли, а они остались… Они ходили по квартирам и забирали все. Деньги, украшения… Я сразу почувствовала, что это страшные люди…
— Можешь не рассказывать, — перебил ее Женя. — Я и так все понял.
Настя кивнула, и шмыгнула носом, украдкой вытирая набежавшую слезу.
Женя не хотел знать, что произошло здесь. Может быть, Настина мама не пожелала отдавать мародерам деньги, и они убили ее. Быть может это вышло случайно — хотели легонько придушить, чтобы стала сговорчивее, но сжали горло слишком сильно. А может быть они позарились не только на деньги и драгоценности, но и на нее саму. Или даже не на нее саму, а на Настю… Может быть мама умерла, защищая свою дочь?
Он не хотел этого знать, и уж точно не хотел, чтобы об этом рассказывала ему Настя. Довольно и того, что все это происходило у нее на глазах…
— Они наверняка убили бы и меня, но…
— Но тут появились пришельцы? — закончил за нее Женя. Существовавшая между ними связь позволяла видеть то, что Настя только собиралась произнести вслух. Шестеро этих маленьких бестий влетели в квартиру ураганом, и не теряя ни секунды бросились на мародеров. Те даже не успели схватиться за оружие. Да никто бы не успел, ни один боксер, привыкший отвечать на удар противника еще до того, как тот начнет замах, ни один спецнзовец, навскидку простреливающий подброшенную монету. Чужаки были быстрее всего, что Жене доводилось видеть, и они точно знали, куда нужно наносить удар. Они впивались людям в шеи — один молниеносный укус, и никакой врач уже не смог бы зашить этой страшной раны. Одним броском они вырывали клок мяса, вместе с артерией — настолько быстро, что человек даже не успевал понять, что произошло.
Несколько секунд, и четверо мародеров лежат на полу, залитые собственной кровью. Настя кричит, бросается бежать, хочет выскочить из квартиры, но один из пришельцев уже стоит возле входной двери, загораживая ей дорогу. Она ждет смерти — такой же быстрой и жестокой, но существо не торопится нападать, оно просто преграждает ей путь и совсем по-человечески качает головой.
— …И я поняла, что он хочет мне сказать. Не выходи отсюда, там опасно. Здесь мы сможем тебя защитить.
Это было невероятно. Чужаки, которых Женя до сих пор воспринимал максимум как хищных животных, оказались вполне разумными и даже в большей степени человечными, чем многие представители вида Homo sapiens. Почувствовали ли они в Насте то, что чувствовал он, и потому решили защитить ее? Или же, пусть они и были захватчиками, вторгшимися на его планету и принесшими с собой смерть и разрушения, но даже по их понятиям семилетняя девочка не заслуживала той участи, что уготовили ей четверо людей, мародерствовавших в покинутом городе?
А может быть Настя права, и она спасли ее только для того, чтобы понаблюдать за ней, понять логику существ, на планете которых они оказались?
В любом случае пришельцы были разумными. Становилось ли от этого легче, или наоборот только хуже? Означало ли это, что они смогут найти общий язык с человечеством, или же наоборот, что люди столкнулись не просто с хищными чужаками, а с высокоразвитой расой, целенаправленно вторгшейся на их планету?
— А ты не думаешь, что они, вдоволь насмотревшись на нас с тобой, просто убьют нас, когда мы больше не будем им нужны? — прямо спросил Женя.
— Нет. Я чувствую, что все будет хорошо. Что завтра утром мы уедем из города…
— Как это, «чувствуешь»?
— Также, как ты чувствовал смерть своих друзей. Также, как я почувствовала, что папа не вернется. У меня иногда это бывает… Мама иногда злилась, когда я рассказывала ей о том, что произойдет. Говорила, что я должна бороться с этим, не прислушиваться к этому чувству. Это как затыкать уши, когда рядом с тобой говорят о том, чего тебе знать не положено. Но я не могла… Я просто перестала говорить об этом маме.
В кухню вошел один из пришельцев. Тот, самый крупный фэвенок, которого Женя увидел первым. Вошел спокойно, как к себе домой, подошел к столу, вопросительно посмотрел на Настю и, получив ее утвердительный кивок, неуловимым движением ухватил со стола несколько сушек печенья, и исчез за дверью.
Женя потряс головой, с трудом подавляя желание ущипнуть себя. Нет, это был не сон. Пришелец действительно попросил разрешения попробовать их пищу, и получив его, взял несколько кусочков на пробу. Не было произнесено ни слова, но Женя отчетливо уловил повисший в воздухе опрос, и данный на него ответ.
Настя лишь улыбнулась…
— Видишь, они совсем не страшные. Я сначала тоже боялась, но потом поняла. Они не желают нам вреда… Я уже говорила тебе… Пыталась сказать, во сне, но не успела сказать всего, что хотела. Я ошиблась, когда чувствовала их приближение. Они не зло… То есть, они принесли с собой зло, но они не хотели этого. К тому же, у них не было выбора. Я, пока что, не понимаю всего, но по обрывкам ощущений вижу, что в их мире произошло что-то страшное, и они вынуждены были бежать оттуда. Другого способа бегства у них просто нет, и они перенесли себя сюда, к нам.
— И что же нам с ними теперь делать? — это был риторический вопрос, заданный самому себе. Но Настя все же ответила на него.
— Не знаю. Наверное, простить их за все, и учиться жить вместе с ними. Поверить, что они — не зло.
— Может быть тогда ты ошиблась и говоря, что зло есть внутри меня?
— Нет, с тобой я не ошиблась. Внутри тебя зло есть.
— Знаешь, если бы не Бабай, меня бы уже не было в живых. Он, конечно, по-своему смотрит на мир, но…
— Бабай? — переспросила Настя. — А, ты так называешь того, кто живет внутри тебя? Нет, я говорила не о нем. Когда мы с тобой встретились в первый раз, я даже и не думала, что ты не знаешь о его существовании. Я говорила о другом.