Эпикриз с переводом
Шрифт:
Я отдала уже дремлющего ребенка одной из пант. И буквально через минуту все самки покинули мою комнату.
— Вы всё-таки волшебница, — с довольной улыбкой сказал Лакхан и вдруг обнял меня, прижимаясь к животу. — Шанкар!
Объяснять, что тут нет никакого волшебства, я не стала. Проводила Лакхана взглядом до двери и тяжело вздохнула. Экс, наблюдавший за нами, почему-то усмехнулся.
— Я не знаю, как вы это делаете, но обязательно узнаю, — заявил он.
— Что делаю?
— Располагаете к себе. Джите понравились, шер Лакхан от вас
Я фыркнула:
— И что ты видишь?
— Вы не волшебница, вы грязная ману и ведьма, — со злостью бросил он. Но меня этим совсем не обидел. Не может обидеть тот, кто вызывает жалость и кто сам по жизни обижен. Хотя в этом и не виноват.
— Тогда тебе стоит меня бояться, — с усмешкой сказала я. — Вдруг и тебя расположу.
Морду бесполого панта перекосило от ещё большей злобы. Но выплескивать ее Экс не стал. Отвернулся и шагнул к двери.
— Эксанкар, — по слогам позвала я, он обернулся. — Зря ты так. Ревность — плохой советчик.
Пант провел прожигающим взглядом по моему лицу, но, ничего не ответив, вышел, не забыв запереть меня на ключ.
А я дошла до кровати, легла на постель. Зарылась под одеяло и вскоре уснула.
Спала без сновидений, но беспокойно. Тревога накатывала, в груди стоял комок страха. "Безысходность, безысходность. Будущего нет, а прошлое сотрётся", — кричало подсознание.
Но сознание вмешивалось в подсознание и шептало ему в ответ: спи, не просыпайся… Проснувшись, лучше не будет… Вокруг золотая пантерианская клетка, в которой насильно заперли ведьму-медика.
Я вспомнила про Кишана, и воспоминания о нем затмили тревогу. Копна темных волосы, черные пронзительные глаза, нежные руки и трепетные губы… Мне было хорошо с ним… Было… А будет?
Будет что-то между нами ещё?
— Доброе утро, — влез в мои воспоминания посторонний мужской голос.
Я открыла глаза.
На моей постели сидел шер Хиран, по-хозяйский положив свою руку мне на бедро. Нитья волнительно заныла, будто бы напоминая моему телу, что его касается не тот пант. Нелюбимый. Противный. И я резко перевернулась, а потом села на постели, подтянув ноги к животу. Суреш усмехнулся, покрутил пальцами свои усы.
— Что вам нужно? — процедила я.
— Да не пугайся, — хохотнул Хиран. — За твоим телом я приду после Дерги. А сейчас пришел с благодарностью.
Он поднялся, чем открыл мне вид на стол, на котором стояло несколько коробок.
— Лучшие решми, — произнес шер, открыл одну коробку и продемонстрировал мне ткань бежевого цвета в черную полоску. — Лучшее золото, — продолжил Хиран, доставая из другой коробки ожерелье в виде клыков. — Лучшие фрукты, — добавил он, открывая третью коробку, в которой лежали эти самые фрукты. — Все для тебя. В благодарность за сына.
— Не за что, — произнесла я, качая головой. — Я не могла не помочь.
— Могла, — настойчиво ответил суреш. — Но помогла. За это
Спорить и отказываться я не стала. Но и показывать радость от даров тоже. И этим, видимо, задела Хирана.
— Не нравится? — нахмурился он.
— Почему, красиво. Просто чуждо это для меня.
— Может, ты хочешь что-то из своего мира? — предложил он. — Только скажи, все будет.
Я покачала головой.
Суреш нахмурился еще больше.
— Не отказывайся, подумай, — предложил он, а потом громко позвал: — Экс! — бесполый пант тут же вошёл в комнату. — Помоги даасе Аллаите переодеться. Сегодня она завтракает с нами.
Хмурость резко перекочевала с лица Хирана на лицо Экса. Но возмущаться верный эксанкар не осмелился. Проводил своего суреша до двери, запер ее и вернулся ко мне.
— Собирайтесь, завтрак через десять минут, — попытался сказать он как можно равнодушней.
И я стала собираться. Умылась, как всегда под присмотром эксанкара, надела первую попавшуюся кападу, и мы покинули спальню.
За дверью дежурил багх, я пока не научилась различать пантов в кошачьем обличии, но мне почему-то показалось, что это не Бейран. Другой тигр, полоски на морде более узкие, что ли.
Мы зашагали по коридору второго этажа, спустились на первый и направлялись, судя по всему, в гостиный зал.
За большим столом сидели Хиран, Лакхан, маленький Леван, рядом с ним панта, принесшая его вчера на руках в мою комнату, и две совсем молодые панты, одной на вид лет восемь, другой — пять. Человеческих лет, разумеется. Я почему-то сразу подумала, что это дочки Хирана.
Жены суреша не было. Странно. Не стали звать? Или она сама не пришла?
— Аллаита, — заулыбался Лакхан. — Джохар!
— Джохар, — улыбнулась я старшему сыну суреша. Подошла ближе к столу, села напротив сыновей шера. Маленький Леван, разглядев меня, капризно потянул ручки. Я подмигнула, и тот заливисто засмеялся.
Завтрак уже был на столе. Жареные яйца, различные пирожки, фрукты. Все лежало на красивых позолоченных блюдах. Я положила себе то, что уже пробовала: яйцо и оранжевый фрукт. Налила из фарфорового чайника напиток, пахнущий мятой. Тарелки пантов тоже наполнились едой, и все приступили к завтраку. Младшего сына суреша панта кормила с рук, что меня удивило — ребенок уже вполне большой, мог бы кушать сам.
Где-то в середине трапезы двери гостиного зала громко распахнулись, и в помещение вошла Джита. За секунду преодолела расстояние от двери до стола. Увидев меня, она лишь дернула бровью.
— Джита, дорогая, ты вернулась раньше? — вполне искренне, но не без ехидства поинтересовался суреш.
— Мне сообщили, что Левану ночью было плохо, — ответила она, подошла к младшему сыну и взяла его на руки. Маленький пант обнял маму.
— Да, и шанкар надо сказать моей новой даасе. Она хороший лекарь, — сказал Хиран, кивая в мою сторону. Джита перевела взгляд с мужа на меня и едва заметно кивнула. Во взгляде — намек на благодарность.