Эпоха харафишей
Шрифт:
— Раньше вы были униженными членами этого переулка, теперь же вы — его хозяева. Не желаешь ли выразить мне за это свою признательность?
На что Курра резко ответил:
— Если бы не ты, мы бы не потеряли своё давнее честное имя.
С яростью, от которой потерял самообладание, он сказал:
— Я не верю в эти суеверия.
Курра насмешливо спросил:
— А разве ты не зовёшь себя «Мечтателем»?
Разъярённый и недовольный, тот повернулся и вышел из комнаты.
Таким же образом огорчали Курру и похождения его брата Румманы. Он сказал ему
— Женись, ты выкажешь нам уважение своим браком…
Но Руммана гневно ответил ему:
— Ты мой брат. Ты моложе меня на год, так что не пытайся покуситься на мою свободу.
Ридван беспокоился, замечая враждебность обоих братьев, и однажды сказал Курре:
— Для меня важно, чтобы вы оба ладили между собой.
Его младшая сестра, тётка Курры, Сафия, сказала:
— Достаточно нанесённым нам ран, ты никогда не изменишь этот мир.
Старуха Дийя же всё так же ходила, пошатываясь, по переулку на закате со своим ароматным кадилом и общалась с миром неведомого со слезами на глазах.
Однажды ночью Курра возвращался домой, когда старая женщина преградила ему путь и сказала:
— Добрый вечер, мастер Курра.
Он в удивлении ответил на её приветствие, и она добавила:
— Есть кое-кто, кто ждёт вас на площади перед обителью дервишей.
Она возбудила в нём любопытство, и он спросил:
— Кто же это?
— Госпожа Азиза, дочь Исмаила Аль-Баннана.
Он последовал за старухой. Вместе они прошли сквозь густую мглу арки, пока не вышли из темноты на площадь, залитую светом звёзд. Стояло лето, дул слабый приятный ветерок. Воздух был наполнен сладостью песнопений. Старуха подвела его к тени, стоящей у древней стены. Он ничего не мог разглядеть. Прежде он никогда её не встречал и даже не слышал о ней. Когда молчание затянулось, он ободряюще зашептал:
— Я к услугам госпожи.
До него донёслись встревоженные нотки нежного голоса:
— Благодарю вас.
Затем она добавила умоляющим тоном:
— Не думайте плохо обо мне.
— Упаси Аллах.
Снова опустился барьер тишины, и он понял, что она взывает к покидающему её мужеству. Подозрения всё больше закрадывались в его душу, пока он не почувствовал, что вынужден заговорить:
— Я слушаю вас…
Со всё большим волнением она сказала:
— Ваша репутация прекрасна, словно роза — мне нужно обмолвиться с вами лишь словом — и да проклянёт меня Аллах, если это не хорошо с моей стороны.
— Я внимательно слушаю вас.
— Ваш брат Руммана…
Её голос прервался так, словно сами слова душили её, и сердце его затрепетало. Сомнения рассыпались, и место их заняла тьма.
— Мой брат Руммана?
Казалось, она не в состоянии продолжать разговор. Истина представилась мелким насекомым, ползущим к нему во мгле. Тут старуха прошептала:
— Он обещал жениться на ней.
— Так вот оно что!
Старуха сказала:
— Если он не выполнит своё обещание немедленно, мы погибли!
Обе тени отошли от него, и приглушённый звук рыданий донёсся
Он ужинал вместе с дядей Ридваном и его женой Унсийей. Дийя не покидала своего крыла дома, а Румманы как всегда не было дома ночью. Дядя сказал ему:
— Ты что-то не такой, как всегда.
— Со мной всё в порядке, — пробормотал он.
Унсийя заметила:
— Клянусь святым Хусейном, ты и впрямь не такой, как обычно.
Как ему начать разговор?… Он считал, что это они должны начать первыми. Так ему казалось, когда он возвращался домой с площади. Теперь он отступает назад: какая-то сила мешала ему, и как будто предостерегала. Та девушка вверила ему свой секрет, и он должен был его хранить. Ему следовало начинать с Румманы, несмотря на то, что сама мысль об этом была противна ему.
Весь дом спал, кроме него. Руммана вернулся за час до рассвета. Глаза его покраснели, а веки отяжелели от выпитого, и Курра тут же осознал, сколь трудная задача перед ним стоит. Но что же ему делать, ведь его брат проснётся только утром, тогда как он сам — Курра — открывает магазин рано утром? И к тому же комната дирекции не подходит для такого разговора.
— Что это тебя разбудило?
Курра провёл его в свою комнату. Брат растянулся на диване и осторожно спросил:
— Предрассветная проповедь?
Курра проигнорировал его насмешку и мягко сказал:
— У меня к тебе один важный разговор, и я прошу тебя внимательно меня послушать, Руммана.
— Правда?!
— Точно!
Брат настороженно сказал:
— При условии, что это никак не будет связано с моралью.
— Нет ничего в этом мире, что бы не имело связи с моралью…
И проявляя упрямство, добавил:
— Я отказываюсь слушать всякие нотации.
— Подожди! Это не то, что ты себе представляешь, ибо больше касается тебя, а не меня. Ты не можешь закрыть на это глаза…
— Ты возбудил моё любопытство.
Курра мягко положил на плечо брата ладонь и прошептал:
— Это связано с Азизой.
Голова Румманы откинулась назад, словно его ударили камнем, и он пробормотал:
— Азиза?!
— Дочь Исмаила Аль-Баннана.
— Я ничего не понимаю. Что ты хочешь мне сказать?!
С мягким спокойствием и одновременно силой Курра ответил:
— Ты должен на ней жениться, и немедленно!
Руммана откинул голову назад и резким движением сбросил с плеча ладонь брата, громко воскликнув:
— Где же её стыд? Она бесстыдница!.. Как она вышла на контакт с тобой?
— Это не важно. Важно предотвратить беду.
Руммана насмешливо заметил:
— Беда только в твоём воображении.
— Я уверен, что это настоящая беда.
Запыхтев, Руммана ответил:
— Ну нет! У меня нет желания делать это.
— Почему нет?!.. Я не сомневаюсь, что когда-то она нравилась тебе, да и отец её знатный человек с порядочной репутацией.
Руммана холодным тоном сказал:
— Я не питаю доверия к тем девушкам, которые так легко сдаются.