Эпоха Куликовской битвы
Шрифт:
А Семену с Василием Киприан отпустит грех клятвопреступления. Ведь ради святого дела, ради борьбы с католической заразой не пожалели даже собственной бессмертной души!.. А самым верным и рьяным своим людям Дмитрий Константинович точно указал, кого бить в первую очередь, кто не должен уйти наверняка… Что ж, они справились с заданием блестяще. Массовая резня — действительно довольно эффективный способ замести следы.
Далее следует расправа над владениями Дмитрия Ольгердовича, отца Остея. Затем начинаются переговоры Тохтамыша с Дмитрием Ивановичем (при посредничестве Дмитрия Константиновича, например). А татарские войска, пока суд да дело, грабят округу… Обычное дело, война кормит войну. Если армия не снабжается централизованно, то она грабит округу. И разоряет ее, и берет полон — нужна же военная добыча, — и убивает всех, кто посмеет сопротивляться. Сбросив с плеч тяжкий груз не взятой Москвы, Тохтамыш отпустил вожжи — дал своей армии расслабиться и обогатиться. Но стоп. Обычно набирают полон и добычу перед тем как отправиться восвояси. Ведь Тохтамыш не затем шел в поход, чтоб окрестности московские грабить. Почему одолев крамолу в Москве, хан не пошел на Литву?.. Да просто было поздно. Пришла, видимо, весть о том, что Кейстут пленен Ягайлой. Теперь, начав войну с Ягайло, хан будет иметь перед собой всю Литву и за спиной полки Дмитрия Константиновича (которому он только что не позволил сесть на великокняжеский стол в Москве) и Владимира Андреевича (его удел — Серпухов — ханские войска совсем недавно сожгли, а его меч уже обагрился в татарской крови — только ли по ошибке?).
И Тохтамыш «отступает помалу». Что ему еще остается? Да! Олег Рязанский. Если Дмитрий Константинович и интриговал против Дмитрия Донского, то весьма умело. И он многократно искупил свою вину, оказав и Тохтамышу, и Дмитрию Ивановичу неоценимые услуги в деле водворения законной власти. Но Олег-то впрямую оболгал Дмитрия Донского — есть повод для армии по-настоящему, без оглядки пограбить.
Теперь последствия. Обычно за содеянное наказывают или награждают. Дмитрий Константинович не попал в явную опалу ни к царю, ни к великому князю, но скоропостижно умер в следующем, 1383 году, в возрасте около 60-ти лет. Сын его, Василий Дмитриевич Кирдяпа, помогавший захватить Москву, оставался в Орде до 1387 года. Видимо, Тохтамыш решил подольше не отпускать на Русь чересчур активного наследника нижегородского князя. После смерти Дмитрия Константиновича Нижний Новгород самовольно захватил его брат — Борис.
Генуэзцы, столь геройски оборонявшие Москву от татар, что-то там не прижились. Олег Рязанский был ограблен и разорен еще и московской дружиной — нечего на великого князя царю клеветать. Михаил Тверской, посылавший к Тохтамышу посла с дарами, когда хан стоял под Москвой, и видимо обнадеженный тогдашними переговорами с ханом, лично отправился «окольным путем» в Орду, в надежде получить там ярлык на великое княжение. Он долго отирался в Орде и убыл оттуда несолоно хлебавши: Тохтамыш снова отдал ярлык Дмитрию Ивановичу, когда от того прибыл послом его одиннадцатилетний сын Василий Дмитриевич. Тохтамышу нужно было, чтобы Михаил Тверской, в случае войны с Литвой, помог ему или хотя бы сохранял нейтралитет, что и было достигнуто путем подарков послам и туманных обещаний. Но главным ставленником, на которого царь опирался в Русской земле, остался Дмитрий Донской.
Однако хитроумный хан предпочел обезопасить себя от дальнейших неожиданностей со стороны Москвы. Василий Дмитриевич был оставлен заложником в Сарае.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ — ПАМЯТЬ БЫЛИНЫ
Не найдется на Руси человека, который не слышал бы имени Ильи Муромца. Знакомый с детства богатырь стоит в сознании русского человека в одном ряду с Вещим Олегом, Владимиром Святославовичем, Дмитрием Донским и другими реальными историческими личностями. Однако поиски исторических «прототипов» былинного Ильи Муромца не дали каких-либо ощутимых результатов. Существует единственная мифологическая параллель с языческим богом Перуном, а позднее — с Ильей Пророком. В русских же летописных и литературных источниках не сохранилось сведений о реальном Илье Муромце.
И тем не менее знаменитый богатырь — единственный герой русских былин, причисленный к лику святых, что лишний раз доказывает, что в сознании русских людей Илья Муромец вполне реален.
Былина о татарском нашествии является центральной в цикла об Илье. Среди ее многочисленных вариаций особо интересна одна под названием «Мамаево побоище», которая хотя и является вариантом былины «Илья и Калин-царь», но отличается от других версий целым рядом особенностей.
В этом исследовании сделана попытка провести параллели между былинным текстом и исторической действительностью, подтвержденной письменными источниками. Зачин былины весьма напоминает начало «Задонщины»:
Из-за моря, моря синего,Из-за тех же гор из-за высоких,Из-за тех же лесов темных,Из-за той же сторонушки восточныяНе темная туча поднималась,С силой Мамай соряжаетсяНа тот ли на крашен Киев-градИ хочет крашен Киев в полон взять…В «Задонщине» читаем: «Уже бо, брате, возвеяша сильнии ветри с моря на уст Дону и Днепра, прилетяша великиа тучи на Русскую землю; из них выступают кровавые зори, а в них трепещут синие молнии. Быти стуку и грому великому на речке Непрядве, между Доном и Днепром, пасти трупу человеческому на поле Куликове, пролиться крови на речке Непрядве!
Уже бо вскрипели телеги между Доном и Днепром, идут хинове на Русскую землю. Ипритекоша серые волки от уст Дону и Днепра ставши воют на реке, на Мечи, хотят наступити на Русскую землю.
Тогда гуси возгоготаша и лебеди крилы всплескаша. То ти не гуси возгоготаша, ни лебеди крилы всплескаша, но поганый Мамай пришел на Русскую землю и воя свои привел. А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици свои речи говорять, орлы клекочут, а волки грозно воют, а лисицы на кости брешут».
Невооруженным глазом видна связь между шедевром древнерусской литературы и былиной. Теперь уже трудно установить, знал ли иерей Софоний, создатель «Задонщины», эту былину, или же она была сложена позже. Вероятно, первоначальный вариант былины о Мамаевом побоище в то время начало XV века) уже существовал. В дошедшем же до нас варианте наблюдается книжное влияние, что хорошо заметно, например, в реакции князя на известие о походе Мамая:
Какв ту пору до во то времяНе ясен сокол да подымается,А приехал старый (Илья Муромец)во Киев-град;Забегает старый на красно крыльцо,Заходит старый во светлу гридню,А Владимир стольно-киевскийГорючми слезами уливается;Не подымаются у него белы руки,Не глядят у него очи ясные…Примерно та же сцена описывается в «Сказании о Мамаевом побоище»: «Слышав же то, князь великий Дмитрий Иванович, что идет на него безбожный царь Мамай со многими силами… Князь великий Дмитрий Иванович опечалился очень о нахождении безбожных…
И пошел в спальню свою, послав скоро за братом своим, князем Владимиром Андреевичем, а он же был в области своей в Боровске, и за всеми воеводами своими местными. Князь же Владимир Андреевич пришел на Москву скоро. Князь же великий, видев брата своего, князя Владимира, и прослезился скоро и, взяв его за руку, пошел с ним в комнату, наедине сказав ему: «Слышал ли, брат, о надвигающейся скорби на нас, о нашествии поганых?.».
Обращает на себя внимание сходство образов Ильи Муромца и князя Владимира Андреевича. Наметившееся в данном эпизоде, это сходство усиливается с развитием сюжета.
«Отвечал же князь Владимир великому князю, сказав: «Ты глава всем главам и государь всей земли Русской. Как объят ты великою печалью об этом?.. Надлежит, государь, всем головам нашим любезно под мечом умереть… нежели нам в рабстве быть под рукою злочестивого сего Мамая, лучше, государь, нам почетную смерть принять, нежели позорную жизнь видеть!»