Эпоха лишних смыслов
Шрифт:
Я выдохнула:
– Как приятно иметь дело с писателем.
Жутко не хотелось объяснять все это самой, потому что моя тирада выглядела бы оправданием. Катин вид способствовал.
– Простая наблюдательность, – пожал плечами Эйдан.
Я улыбнулась и подняла бокал с водой, салютуя ему; тут же заметила, что прямо под рукой стоит «Беллини».
– Я заказал, – просто сказал Гамов.
– Откуда знаешь? – растерянно отозвалась я; вероятности молчали и терялись в догадках.
– Мысли читает. Так к кому она знакомиться подходила? – нагло влез Туров.
– Понятия не имею, – протянула я. – Но ты бы, Гера, за нее хватался руками и ногами, такому таланту, как ты, долго не протянуть в нашем злом и враждебном мире.
– Ты-то как протянула, Оливин?
Я кашлянула и выпила весь «Беллини» разом. Стало немного полегче и наконец отпустило совсем. Безумные прыжки по реальностям отступили на второй план.
– Не понимаю, – обратился Эйдан к Гамову, – как Герман называет Оливию?
И тут я взорвалась.
– Так. Еще раз для всех и популярно. Меня зовут Роза. Роза. Потому что я русская, не англичанка, моя мать русская, мой отец наполовину русский, и идиотское имя «Оливия» я ни от кого слышать не желаю. Турову можно только потому, что он сделал производное от моей нынешней фамилии. Зовите меня как угодно, Ро, За, Заро, Розан, хоть «эй ты», но не Оливией. Слышать этого имени не желаю.
– А английский паспорт? – робко поинтересовался Эйдан.
– Лежит! – рявкнула я, уже остывая и начиная анализировать, откуда это все всколыхнулось. – Но я никогда, слышишь, никогда не вернусь в чертов Лондон, так что нет никому никакого дела до того, как меня звали раньше.
– Эй, – сказал Гамов с убийственной наглостью, и я посмотрела на него. – А французским пограничникам сегодня ты тоже будешь устраивать истерики, если они скажут тебе: «Зa marche, Olivia?» [5]
5
Как дела, Оливия? (фр.)
Я на мгновение прикрыла глаза. Связи замелькали, выстраиваясь в стройную линию. Здесь как-то был замешан Лешка.
– Не скажешь, откуда у твоего ненаглядного мой номер? – Яд из голоса Гамова можно было сцеживать. – Звонил, пока ты с той красоткой общалась. Сказал, что где-то поблизости.
– Не смей. – Я даже не подняла глаз. – Просто – не смей.
Телефон, конечно, я же разбила его столько долгих часов назад.
– Я вынуждена извиниться за звонок, Максим, мой айфон пал жертвой. – Я стрельнула глазами в сторону Эйдана, и тот отозвался на взгляд, протянул до меня невидимую нить, отчего на мгновение стало теплее. – Жертвой обстоятельств. Откуда мой бойфренд Алексей, – опять Эйдану, – знает твой номер, я не в курсе. Могу лишь предположить, что скопировал его самовольно.
– Роза, – примирительно проговорил Гамов, но я лишь резко качнула головой.
– Дай закончить. Я вынуждена извиниться за это и пообещать, что ничего подобного больше не повторится. А еще я догадываюсь, что он улетает на какую-то тусовку? – Я все так же смотрела на Эйдана и все так же разговаривала с Гамовым.
– С тобой вместе. Просил напоить перед рейсом, – отозвался, как ни странно, именно Эйдан, и беседа приобрела совсем уж сюрреалистические черты.
Я, правда, сообразила, что Гамов проболтался.
– Я, значит, в вашей беседе не поучаствую? Вот это да.
Было действительно жаль, и на пересказ надеяться даже не приходилось.
– Оливин, ты про этот их диалектический спор, что ли? – подозрительно проговорил Туров.
Я наконец оторвала взгляд от пола и поняла, что не видит меня в упор один только Гамов; даже Катька и задержавшийся около нее Лешка улыбались и махали, а вот Гамов… Поди ж ты.
– Какой спор? Быстро, быстро, у меня тут карета подъехала.
– Повезло тебе! – сказал Туров, и Гамов фыркнул.
– О том, что первично, прорывы реальностей и вынос всяких артефактов в наш мир или изначальный артефакт, вызвавший все это, – быстро пояснил Эйдан.
– И где этот твой артефакт находится? – среагировал Гамов.
– На всю ночь теперь. – Туров махнул рукой.
Я только и смогла, что кивнуть и дождаться, пока Лешка доберется наконец до столика и уведет меня чуть ли не за руку из этого ада наложившихся друг на друга смыслов и эмоций.
То ли к счастью, то ли к сожалению, от меня не укрылись ни холодные лучистые глаза Гамова, ни осторожный взгляд, которым меня проводил Эйдан. Туров был слишком занят телефоном, чтобы сказать хоть что-то.
На выходе я обернулась. Катька отсалютовала мне высоким бокалом и стрельнула глазами в сторону приглянувшегося ей брюнета.
– Как кому-то может понравиться Туров? – поинтересовалась я у Лешки и, не выдержав, обняла его изо всех сил.
Глава 11
Качать права Лешка начал уже на пути обратно, когда я, измученная непрекращающейся двухдневной тусовкой, начала засыпать, кое-как устроившись в кресле из кожзама.
– Значит, Гамову можно знать, где ты, а я должен обзванивать морги?
Я схватилась за гудящую голову и нажала на кнопку вызова стюардессы. Та не замедлила появиться, расплывшись в широкой улыбке; хоть мы летели и не бизнесом, карты постоянных клиентов у нас были самые что ни на есть золотые.
– Вина можно? – спросила я и почти ойкнула от боли, сдавившей нервные окончания и сосуды в затылке.
– Конечно! Белого или красного?
– Белого.
Девушка испарилась куда-то в сторону переднего салона.
– Смотри-ка, Леш, – протянула я, кутаясь в плед, – похоже, нормального принесет, не пакетированной дряни.
Против ожидания, мой красавчик даже не думал поворачиваться. По-прежнему глядя вперед, он процедил:
– Не ответила.
Я со вздохом развернулась на своих двух креслах. Ночной рейс, возвращающийся в утро понедельника, кому такое счастье надо? Правильно, никому, поэтому мы спокойно пересели на пустующие задние ряды.
– Ваше вино.
Я кивнула стюардессе и пригубила из пластикового бокала. Шли четвертые сутки бодрствования, и мне было просто отвратительно. Старость все-таки не радость, в семнадцать лет я во сне не нуждалась вовсе.