Эпоха лишних смыслов
Шрифт:
– Эйдан рассказал?
– Нет, архангел Михаил, – возмутился Гамов.
– Смотри, – кивнула я, и он не сумел сдержать смеха. Замок напоминал плод работы художника-сюрреалиста, а все потому, что автор не догадался начертить для себя хотя бы примерный план, и комнаты прыгали по книге туда-сюда.
Земля мерно задрожала, трава полетела наверх, и мы вышли в подвал, не отпуская друг друга. Туров как раз договаривал фразу: «…ятся», – но мы и не думали останавливаться, как в дни моих тренировок, просто шагнули в следующий роман. Тут уже должен был работать Гамов.
Глаза долго привыкали к почти полной темноте. Элегантность отделок да не наше небо за окном мгновенно сложились в планетарную станцию.
– Звезды, – брякнул Гамов, и куски обшивок немедленно полетели мимо нас.
Фокус был столь же прост, сколь и сложен. Я верила Гамову безоговорочно, Гамов перестал верить в мир, и в результате реальность развалилась почти мгновенно, а я даже утруждаться не стала.
– Так Эйдан проболтался?
Мы уже находились в школе со зловещими подростками-телепатами, проходившими по моей части.
– Учитывая, что я психовал, как не знаю кто, пока у тебя был отключен телефон, я его не виню.
Я посчитала вероятности и решила уточнить:
– А чего это ты надумал звонить мне ночью?
– По поводу Эйдана, – как-то нехотя отозвался он.
– Эй! – окликнула я девчушку лет двенадцати.
– Конечно, я вас внимательно слушаю, – проговорила она.
Гамов замотал головой в изумлении, а мы уже шагали в следующий мир.
– Блин, ну детей-то сейчас все умеют писать. Без высокого стиля.
– Как видишь, нет. Так что насчет Эйдана?
Ветер, метель, одинокий лес – и летящие куски мира.
– Он просил меня поговорить и с тобой.
– Серьезно?
Я на минуту потеряла нить беседы, потому что стоять посреди моря лавы оказалось сложновато.
– Да. Я набрал тебе, разволновался, и ему пришлось рассказать обо всем.
Я кивнула – и тут же взвизгнула. Со всех сторон на нас наползали демоны.
– Спокойно, – сказал Гамов, – это очень просто…
– Молчи!
– Набралась суеверий.
Последнее он проворчал, когда мы уже стояли на скале, возвышавшейся над чужеродной красивой цивилизацией.
– Самое тупое, кстати, – покачала головой я. – А суеверие, по-моему, правильное. Вот так расскажешь кому-нибудь о предполагаемой точке напряжения, а в мире ее увидеть не сможешь, потому что она уже облечена в слова.
– Отличное объяснение, – скосил на меня глаза Гамов.
– О чем поговорить хотел?
– Сам расскажет.
– А что насчет поцелуя?
– А что насчет твоих имени и фамилии?
Я вздохнула, голова начинала идти кругом.
– Давай не сейчас, а, Макс?
Он сжал мою руку, и мы вывалились в подвале.
– Тринадцать, – без обиняков подвел итог Гамов. – Устали, четырнадцатую деконструируем как-нибудь потом.
Мир постепенно возвращался на круги своя. Я сделала глубокий вдох и оперлась правой рукой на стол.
На фоне все той же, насколько я могла судить, песни, раздались аплодисменты. Хлопал даже Туров, а Эйдан, судя по виду, был просто убит.
– Ну-ка, собрались и поехали в ресторан! – приказал Гамов. – Гера, ты за рулем, потому что мы с Оливией должны пить. После такого-то.
Все двинулись к выходу, а я по-прежнему не была уверена в том, что смогу отцепиться от стола.
– Ты идешь? – осторожно спросил материализовавшийся рядом Гамов.
Меня отпустило внезапно и сразу, только сильно дрожали руки.
– Иду.
– Перестарались, да?
– Ты перестарался, – слабо улыбнулась я.
– Ты первая начала. – Я подняла на Гамова взгляд и чуть не ослепла – после всех этих разных, красочных, темных, манящих и страшных миров. – Если ты про поцелуй в лоб, то я про поцелуй в щеку.
– Перестань звать меня Оливией.
Я взяла себя в руки и пошла к выходу. Ничего иного ведь не оставалось.
Глава 10
В ресторане было шумно и людно; вечер пятницы, Москва гуляет. Гамову, впрочем, пришлось лишь немного поулыбаться хостес – и та немедленно освободила для нас лучший столик у самого окна. Глаз у девушки был наметанный. Проскользив по лицам Эйдана и Геры, она явно остановилась на моем, пускай буквально на долю секунды. Я чуть улыбнулась: неужто по фотографиям учить заставляют? Или просто поклонница фэнтези?
Около стола моментально нарисовались официант и официантка, причем девушка сносно говорила по-английски. Мысленно поаплодировав хостес, я попросила бутылку минералки и уставилась в окно, за которым на раскинувшуюся Москву падал мечтательный снег.
– Лив? – позвал Гамов, и я еле сдержала гримасу. Нарочно ведь на этот раз, потому что просила больше так не делать.
Я улыбнулась Эйдану и заглянула в меню.
– Ладно, ладно. Роза. Так лучше? – Он даже вопроса не удосужился сформулировать.
Я кивнула в ответ, кожей чувствуя, что напряжение за столом скакнуло вверх. Хоть резисторы расставляй по цепи от меня до Гамова. Пришлось закрыть меню, благо почти все Лешкины тусовки проходили тут и я знала, что заказать. Троица смотрела на меня во все глаза и как-то подозрительно молчала. Я кашлянула, некстати подумала, что эту хостес вижу впервые, несмотря на частые попойки, досадливо просчитала, что она перешла откуда-нибудь с повышением, да и здесь не задержится, слишком большая молодец. А поэтому в следующий раз опять будет встречать какое-нибудь чудо, не признавшее бы и вставшего из гроба Достоевского.