Эпоха лишних смыслов

Гардт Александра Николаевна

Рука сама собой дернулась к Гере и обвила его за плечи. Он, однако, вскакивать и бить Макса не спешил, просто скривил губы и выплюнул:

– А тебе?

Я вскочила на ноги, чтобы предотвратить смертоубийство:

– Прекратите. Оба. Немедленно. Сами знаете, почему в таком настроении, и только делаете хуже.

Моя речь, видно, оказалась слишком усталой, нервной или просто какой-то не такой, потому что эффекта не возымела.

Гера снова затянулся, да так, что мне дурно стало.

– Я к тому, что наш золотой мальчик всю жизнь

пальцем не пошевелил, чтобы что-то сделать.

Макс отвернулся.

– Гер, строго говоря, я тоже… Не очень богемная молодежь.

– Шутишь? Шути еще, хорошо получается. Если богема не ты, то кто?

Я махнула рукой и улыбнулась:

– Богема у нас ты. Ну, может, еще Артюр Рембо был богема да Борис Поплавский.

– Поплавский твой сторчался в тридцать три, – мотнул головой Гера.

– Очко за знание Поплавского и минус пять за «сторчался».

– Это правда. Кстати, я не богема. Богема – ты. Сбежала от богатых родителей в никуда, жила в съемной однушке у черта на рогах непонятно на какие деньги, сама поступила в МГУ, сама училась, сама написала роман, сама послала его в издательство – и вуаля. Встречалась с моделью и тусовалась по разным культурным мероприятиям.

Я устало потерла лоб рукой.

– Оставлю интерпретацию слова «богема» на твоей совести. А Гамов что, не в издательство роман посылал, а на деревню дедушке?

Гера обернулся ко мне. Легкий холод окрасил его щеки, и я подумала, что девушки должны сходить с ума по нему, а не по всем остальным.

– Ты правда не знаешь? Думал, вы как-то ближе.

Фраза оцарапала, но я не подала виду.

– Гамов ишачил переводчиком испанского где-то в госструктуре, написал эту свою хренотень, которую потом все с умным видом звали «магический реализм по-русски», и отдал читать лучшей маминой подруге. По совместительству занимающей очень интересный и очень большой пост в издательстве. Хороший слог, ладный Макс – через три месяца готова суперзвезда.

Макс плюнул себе под ноги, засунул руки в карманы пальто и пошел к корпусу. Я посмотрела на время; можно было следовать его примеру.

– Давай. – Я подняла Геру со скамейки и случайно ткнулась носом в его плечо.

Арлинову перевели в интенсивную терапию, но в сознание она так и не пришла. Мы сгрудились у входа и стояли, как три идиота, не зная, что и как сказать. Проходивший мимо толстый доктор бросил на нас тревожный взгляд, замер на мгновение – и тут же ушел куда-то по своим делам. Мы потоптались на месте еще немного и пошли на первый этаж.

Грязно-серая Москва совсем не походила на место будущего Апокалипсиса, что только усилило чувство ненужности, росшее во мне с каждым мгновением. Прямо хоть возвращайся в Лондон, выходи замуж и рожай детей. А потом фотографируй их каждые три минуты и докладывай в Фейсбук об успехах, слюнях и ползунках. Меня передернуло, и, видимо, достаточно сильно, потому что Гера притянул к себе за талию и бросил Максу:

– Попутку поймаем.

Несмотря на мои мольбы,

мы все-таки сели в дребезжащую «шестерку» и резво погнали по московским дорогам. Я вдруг поняла, что возношу кому-то молитвы о том, чтобы добраться до офиса в целости и сохранности, а поймав себя на этом – рассмеялась.

Как ни странно, доехали без приключений. Я долго пыталась найти ключи от наших стареньких ворот в бездонной сумке, потом затряслась совсем и спросила в пустоту:

– Она же… Правда?

Макс и Гера переглянулись, но промолчали. Ключи нашлись, и я побежала по лестнице наверх, чтобы унять страшную, безымянную дрожь. Заперлась в ванной. Поплескала себе водой в лицо. Постояла, подумала. Вышла.

– …все, что я хотел сказать, придурок, это то, что ты единственный раз в жизни столкнулся с дилеммой. И выпал в осадок настолько, что уже фигову тучу времени не можешь принять правильного решения.

Гера. Многословен. Странно.

– Я его принял.

– А вот и нет! А вот и нет! Тебя настолько хорошо от проблем ограждали, что ты даже не понял, что не принял решение, а просто продолжил жить.

– Герман, умолкни.

– Думаешь, она ждать тебя будет? Очнись, Гамов, время убегает. Она поедет и выйдет замуж за этого типа под названием Эйдан. И будет очень даже счастлива.

Я отряхнула руки и с отсутствующим видом зашла в кабинет. Макс и Гера тут же умолкли. Решение надо было принимать немедленно. Впрочем, как раз с этим у меня проблем не наблюдалось никогда.

– Вот что, ребята. – Я сделала глубокий вдох и на мгновение спрятала нос в ладонях. – Поскольку уже обед скоро, а конца света все нет и нет, а еще можно вырубить Сеть, я вам, пожалуй, без надобности. Не привыкла я столько работать, да и на новый роман времени не хватает.

– Оливин, – недовольно протянул Гера. – Не знаю уж, что ты там услышала, но мы говорили про соавторство.

Я подняла брови, принимая правила игры. Только какого черта хороший мальчик Гера пытался Макса усовестить… Неужели из-за соавторства?

– Давно Максу твержу, что вам надо написать эпическое фэнтези с переводом на триста языков мира. Зима все-таки близко.

– Зима уже началась, дорогой.

– Серость! – Он всплеснул руками. – Неужели не читала?

– Не читала и не смотрела. Она по фантастике больше. И то – гуманистической, – ответил за меня Макс.

– О чем вы вообще?

– О книге! О фэнтези! Давайте уже, хорош валять дурака. У Макса отличные интриги получаются, а военные действия – загляденье просто. Хотя твоих знаний истории не хватает.

Я даже хохотнула:

– Моих? Про «построились свиньей»?

– Какой свиньей! – Гера вошел в образ и теперь свирепствовал. – А твои персонажи! Взаимоотношения! Пора. Пишите.

– Да я увольняться пришла.

И тут грянул гром.

Главы 30 – 34

Вампиры вас не обидят