Эпоха нерешительности
Шрифт:
Сириан распределили на Земле - по одному на крупный город. Их обеспечили большими субсидиями, превосходным жильем, всем, что они пожелают, за исключением свободы выезда и общения с себе подобными. За каждым установили неусыпную слежку, и не только с помощью инджойеров. Транспондеры, хирургически имплантированные в нервную систему, соединялись с центральной компьютерной сетью. Местонахождение каждого из сириан регистрировалось ежесекундно. Им запретили появляться в определенных зонах: космодромы, атомные станции и дюжина других классов энергоустановок.
В случае нарушения посылалось предупреждение. Если оно не останавливало сирианина, в его центральную нервную систему засылался сильный болевой импульс. А если и он не имел воздействия или по какой-либо причине транспондер выходил из контакта с центральным компьютером, отдавался приказ немедленного уничтожения. Троих инопланетян уже постигла такая участь.
Раздался легкий перезвон, обзорная стена замелькала изображением, и Форрестер оказался лицом к лицу с боссом.
Он видел его изображение. Возможно, это тот же самый сирианин. Но теперь он смотрел на Форрестера дюжиной малюсеньких глазенок, обрамляющих шею.
– Ваше имя Чарлз Форрестер, - обратился сирианин на глухом, без акцента английском.
– Вы работаете на меня и называете меня Эс-Четыре.
Речь напоминала модуляции искусственного голоса робота. Голос инджойера был на порядок выше по качеству.
– Хорошо, Эс-Четыре, - согласился Форрестер.
– Расскажите о себе.
Просьба была понятной и закономерной.
– Хорошо, Эс-Четыре. С чего начать?
– Расскажите о себе все.
– Щупальца медленно извивались, глаза беспорядочно моргали, как огоньки на компьютере. С голосом вышла ошибка, подумал Форрестер. Голос напоминал дубляж иностранного фильма на последнем сеансе - в те незапамятные времена, когда были и иностранные фильмы, и последние сеансы.
– Пожалуй, - задумчиво произнес Форрестер, - я начну со своего рождения. Я родился девятнадцатого марта 1931 года. Мой отец, по специальности архитектор, в тот момент был безработным. Позже он контролировал программу для ВПА. Мать...
– Расскажи о ВПА, - перебил сирианин.
– Это государственное учреждение, предназначенное для решения вопросов безработицы во время депрессии. В те годы периодические циклические дисбалансы в экономике...
– Без лекций, - прервал сирианин.
– Объясни функциональную и терминологическую сущность аббревиатуры ВПА.
Обескураженный, Форрестер попытался конкретно изложить цели и задачи программы по безработице. Только конкретные факты удовлетворяли инопланетянина. Сирианина явно не интересовали отступления Форрестера в анализ экономических теорий. Возможно, он был приверженцем собственных теорий. Но его заинтересовали - по крайней мере, он выслушал не прерывая несколько шуток об уборке листьев и о падении сотрудника ВПА, облокотившегося о швабру, по которой тут же вмазал доброжелатель. Сирианин слушал бесстрастно, ободок глаз поблескивал, но через полчаса, остановив рассказ Форрестера о выпуске из школы, он сказал:
– Продолжишь рассказ в другой раз, - и исчез.
Форрестер остался доволен. Он никогда раньше не разговаривал с сирианином.
Несмотря на романтический восторг детей, Эдне, выслушав подробности, категорически не одобрила поступок Форрестера.
– Дорогой Чарлз, - терпеливо, но настойчиво заявила она.
– Они наши враги. Люди скажут, что ты совершил дурной поступок.
– Если они настолько опасны, то почему их не поместили в концентрационный лагерь?
– Чарлз! Ты опять ведешь себя как камикадзе!
– Или почему нет закона, запрещающего работать на инопланетян?
Она вздохнула, отломила для пробы кусочек чего-то съестного, напоминающего засахаренную орхидею, потом посмотрела на Форрестера с нежным участием.
– Чарлз, человеческое общество - это не только законы. Помни о принципе. Есть определенные стандарты хорошего и плохого, и цивилизованные люди подчиняются им.
– Яснее ясного, - проворчал Форрестер.
– Хорошо - это когда меня пытаются угробить; плохо - когда я пытаюсь воспрепятствовать этому.
– Камикадзе Чарлз! Я хотела подчеркнуть, что Тайко, например, предложил бы по меньшей мере такую же сумму, какую платит мерзостный сирианин, но за социально значимую работу.
– Этот потный Тайко!
– закричал Форрестер.
– Злобное ругательство вызвало у Эдне смех.
– Я разберусь со своими делами сам!
Они расстались друзьями. Эдне сослалась на встречу, связанную с работой; а он, плохо понимая характер ее занятости, не задавал вопросов. Он не нашел возможным расспросить ее о кроулинге - "ползанье на коленях" и не напомнил о предложении обсудить выбор имени. Она не вернулась к данной теме, и он не имел ничего против.
К тому же он хотел побольше пообщаться с детьми. С их помощью он выведал о сирианине больше, чем тот мог узнать о нем. Дети выплескивали информацию. Получить полное представление оказалось делом несложным. Существенных фактов было немного. Например, все заложники на Земле были одного пола, среди ученых велись жаркие дискуссии по вопросу его определения. Структура и устройство семьи оставалось столь же неясным. Но вне зависимости от характера возможных отношений на планете сириан, на Земле пленники не испытывали видимой депрессии, пребывая в разлуке со своими любимыми и близкими. Форрестер с нарастающим недовольством дослушал информацию, хотя, как ему казалось, остались недосказанные или выпущенные из внимания факты. Он сказал:
– Неужели вы хотите сказать, что единственный контакт с инопланетной цивилизацией свелся к уничтожению их исследовательского корабля?
– Да нет же, Чарлз!
– мальчик был снисходителен по отношению у Форрестеру.
– Однажды мы дистанционно сканировали их планету. Но данная методика опасна. Опасна, судя по официальным сообщениям. Исследования были свернуты. Хотя я бы продолжил их.
– Как и в хромосфере Мира Цети, - живо добавила девочка.
– Где?
Мальчик сдавленно засмеялся.