Эпоха нерешительности
Шрифт:
– Указание следующее. Расскажи о наличии рабочих вакансий.
– Рассортировка невозможна без ввода ваших параметров, человек Форрестер.
– Тогда не сортируй. Зачитывай все подряд.
– Слушаюсь, человек Форрестер. Я выдаю прямой необработанный список новых вакансий, полученных на данный момент реального времени. Идет от пометки. Внимание. Пункт. Специалист криволинейного фазоанализа, семьдесят пять тысяч. Пункт. Шеф-повар. Полностью физический труд, обязательное владение методом французской кухни, восемнадцать тысяч. Пункт. Анализ общественного мнения и оборудование стресс-контроля. Неквалифицированный, шесть тысяч. Пункт. Уход за ребенком. Но, человек Форрестер, - перебил сам себя инджойер, - на это рабочее место заявлена женщина. Выпускать из списка очевидно неподходящие пункты?
– Нет. То есть да. Можешь не продолжать. Идея понятна.
– "Загадка", с ощущением дискомфорта подумал Форрестер. Указанные зарплаты не намного превышали шкалу расценок двадцатого века.
В эре радостной экстравагантности на такие деньги невозможно прокормить и болонку.
– Я пойду повидаться с Эдне, - неожиданно и громко сказал он.
– Отлично, человек Форрестер, - ответил инджойер.
– Но обязан предупредить вас о тревоге класса гаммы. Ваш транзит из здания будет использован для тренировочных целей.
– О Боже. Как при том воздушном налете?
– Тренировка, человек Форрестер.
– Конечно. И сколько это будет продолжаться?
– Вероятно около пяти минут, человек Форрестер.
– Не смертельно. Зачти сообщения, пока я жду.
– Да, человек Форрестер. Одно личное и девять коммерческих. Личное сообщение от Эдне Бенсен. Оно передается.
– Форрестер ощутил легкое прикосновение руки Эдне, и услышал ее нежный голос.
– Дорогой Чарлз!
– прошептала Эдне.
– Ты, дракон, повидайся со мной вновь как можно скорей! Нам следует поразмыслить об одной вещи. Мы должны выбрать имя.
Глава 8
Он добрался до квартиры Эдне, и дети впустили его.
– Привет, Тант, - сказал он.
– Привет, Мим.
Они с любопытством посмотрели на него, а затем переглянулись. Опять прокололся, с досадой и покорностью заключил Форрестер. Наверное, девочку все же зовут Тант, а мальчика - Мим. Но он заранее решил не обращать внимания на мелкие сбои и промахи - иначе на их исправление уйдет все его время, - а целенаправленно решать главные вопросы.
– А где ваша мать?
– спросил он.
– Ушла.
– Вы не знаете куда?
– Ага, знаем.
– Скажете?
– терпеливо спросил Форрестер.
Дети многозначительно переглянулись. Затем мальчик сказал:
– Вообще-то нет, Чарлз. Мы заняты.
Форрестер всегда считал себя человеком, любящим детей. Но сейчас улыбка, адресованная этим двоим, была натянутой.
– Я вызову ее по инджойеру, - сказал он.
Мальчик пришел в ужас.
– Сейчас? Во время кроулинга?
– Ребята, - со вздохом сказал Форрестер.
– Мне необходимо обсудить с вашей матерью один вопрос. Как вы порекомендуете мне поступить?
– Можешь подождать ее здесь, - неохотно ответил мальчик.
– Если тебе так приспичило, - добавила девочка.
– У меня складывается впечатление, что вы всячески пытаетесь выставить меня за дверь. Так чем же вы тут занимаетесь?
– Ну...
– Мальчик взглядом заставил замолчать сестру и сказал: - У нас встреча.
– Только не рассказывай Тайко!
– закричала девочка.
– Наш клуб ему не по душе, - досказал мальчик.
– Клуб из двоих?
– Пресвятой Пот! Да нет же!
– засмеялся мальчик.
– Посчитаем. Нас одиннадцать.
– Двенадцать, - ликующе поправила его сестра.
– Ты не сосчитал робота.
– Сосчитал. Проверим. Ты и я. Четверо ребят. Трое девочек. Взрослый. Марсианин... и робот. Да, двенадцать.
– И с вами марсианин? Вроде как Хайнцлихен, черт, опять позабыл имя!
– Нет, Чарлз. Хайнци, конечно, полный идиот, но он человек. А этот зеленый, с четырьмя руками.
Форрестер попытался с запозданием пошутить.
– Как в романе Эдгара Райса Берроуза? Но я не ожидал, что они существуют во плоти.
Мальчик с вежливым интересом сказал:
– Да? Ну и что?
– И как понять "во плоти", Чарлз?
– спросила девочка.
Давно, задолго до смерти, Форрестер преклонялся перед наукой. Удивительной и интересной казалась жизнь в мире, где электричество подавалось из розетки, а изображение появлялось на экране телевизора. Порой с иронией и шалостью думал он о том, как смехотворно некомпетентны были некоторые великие умы прошлого. Ньютон или там Архимед не смогли бы без написанных им инструкций настроить телевизор или управлять игрушечной железной дорогой. А сейчас я оказался в положении бушмена на Таймс-сквер, с отвращением подумал он. И не слишком уж это весело.
Тщательно задавая наводящие вопросы, он частично уловил смысл того, что рассказывали дети. Их товарищи по играм не были "реальными" и в то же время - гораздо реальней, чем, скажем, кукла Барби. Они являлись аналогичными, симулакрами. Дети называли их "анаподами". Девочка гордо сообщила, что они помогают развитию межличностных отношений.
– Все понятно, - сказал Чарлз, - или мне только кажется, что все понятно. Но какое отношение имеет к ним Тайко?
– А, он!
– Он ненавидит все, что касается развлечений.
– Он говорит, что мы теряем волю, необходимую для борьбы, для совпадения с... в общем со всем тем, о чем ты говорил, Чарлз. С реальностью, понимаешь?
– Чтоб он вспотел!
– не на шутку рассердилась девочка.
– Хочешь послушать, что он нам рассказывает?
Она бросила взгляд на обзорную стену, на которой был безмятежный пейзаж лесной опушки с маленькими мохнатыми зверьками.
– То есть по телевизору?
– спросил Форрестер.