Эпоха перемен 2
Шрифт:
Казалось бы, ну какое мне дело до чужой войны? Пацан пришёл на свалку по своей воле. И, похоже, он будет не единственный, чья жизнь сегодня оборвётся в этой бессмысленной и беспощадной мясорубке: по дороге я успел увидеть несколько неподвижных тел, под одним из которых растекалось пятно крови, ярко-алое даже в закатных сумерках. Значит, задели артерию — шансов нет.
Одним больше — одним меньше, какая разница? Стоит ли рисковать будущим всего мира, которое сейчас, как ни крути, зависит именно от меня?
В голове ещё
В два прыжка я оказался за спиной парня с ножом. Схватил его руку, после чего, используя инерцию собственного тела, вывернул её. Затрещали сухожилия.
Боевик резко развернулся. Я встретился с ним взглядом. Зрачки его глаз были так расширены, что радужки почти не было видно. Вещества? Да кто его разберёт!
Он зарычал, обнажая клыки, и попытался ударить меня в пах уцелевшей рукой. Уворачиваясь, я сложил нож, потом всем корпусом навалился на него слева, опрокидывая на землю. В завершение прыгнул, приземлившись на его голеностоп.
Ещё один звериный крик, сливающийся с царящей вокруг какофонией боли и ярости.
Перелом. В лучшем случае — растяжение или разрыв связок. Но, по крайней мере, жив останется — если успеет отползти в кусты, конечно.
Двое, удерживавших белобрысого, переглянулись. Потом одновременно отпустили парня и двинулись на меня. На кулаке одного из них блеснул массивный кастет.
Я постарался скорчить максимально зверскую и безумную рожу, одновременно испустив яростный рык. С удивлением обнаружил, что это неплохо работает: агрессоры как-то замялись, а я сам ощутил прилив сил и бодрости. Да и страх притупился.
Честно говоря, я думал, что белобрысый сбежит. И не то, чтобы я осуждал его за это: в конце концов, я ведь сам вписался. А он меня даже не знает.
Однако парень удивил. Побежав к одному из молодчиков, он сделал подсечку, и тот рухнул на землю. Его напарник поочерёдно взглянул на нас обоих, после чего дал дёру куда-то в сторону берега, лихо лавируя между отдельными схватками, на которые разбилось побоище.
— Сюда, живо! — белобрысый схватил меня за локоть и довольно бесцеремонно потянул за собой.
Я счёл за лучшее не сопротивляться.
Мы забежали в кусты. Какое-то время плутали в сумерках по едва различимой тропинке, пока не оказались возле заброшенного и полуразваленного частного одноэтажного дома.
— Сюда, — скомандовал пацан, ныряя в разбитое окно.
Я последовал за ним.
Внутри было грязно и воняло туалетом. Я старался ступать осторожно, следуя за своим проводником.
Мы прошли по полусгнившим доскам в центре комнаты и оказались в тёмном коридоре. Пацан (я теперь видел только его силуэт) свернул направо. Там была ещё одна комната, чуть почище.
— Надо пересидеть пару часов, — сказал парень.
В полумраке я видел, как он подошёл к чему-то, похожему на стул, и опустился на него.
— Тут нычка есть. Когда в детстве приезжал с пацанами тут тусили. Менты сюда вроде не заглядывают. Ты садись, если чего.
— Ага, — кивнул я.
Зрение постепенно привыкало к полумраку, и чуть в стороне я разглядел ещё один стул. С опаской потрогал сиденье — твёрдое, деревянное, вроде чистое — после чего тоже опустился.
— Ну ты, блин, ловко его! — восхитился парень. — Я уж решил, что мне кранты, а ты тут как — ух! Ты, кстати, когда приехал? Чёт не видел тебя среди наших.
— Вчера, — ответил я.
— Ты из новеньких, да?
Я колебался. Как отреагирует фанат, если узнает, что я вообще не в теме?
— Нет, — ответил я. — Я вообще из никаких.
— В смысле?
— Ну, я там случайно оказался. Мне рассказали об этом месте, пришёл потренироваться, вот и…
— Стоп. То есть ты не в футбольной теме?
— Нет.
— А сам вообще откуда? Говор у тебя какой-то… неместный.
— Из Москвы.
Парень хохотнул, но тут же осёкся, видимо, вспомнив, что надо бы соблюдать тишину.
— Ого, — сказал он. — Какими судьбами?
— У друга тут дядька живёт, — пояснил я. — А так мы вообще проездом, дальше в Крым.
— В Крым? Это дело! Сам думал в этом году рвануть… там ближе к концу августа под Казантипом знатная туса намечается. Рейв под открытым небом, все дела…
— Рейв? Слушай, я думал, что фанаты к рейверам как-то не очень… — заметил я.
— Дак наши не узнают, — простодушно ответил парень. — И вообще, я в тусе недавно. Может, отвалюсь нафиг. Чёт сегодняшний замес как-то совсем жёсткий вышел…
— А ты откуда? Так понял, тоже не киевский?
— Да я из Одессы. Кстати, я Саня, — парень протянул мне руку.
— Аналогично, — ответил я, пожимая сухую горячую ладонь.
— В смысле, тоже Санёк?
— Популярное имя, — я пожал плечами.
— Есть такое дело.
— Так понял, специально приехали на матч? — спросил я. — Вместе с остальными?
— Ну да, — кивнул Саня, — приехали хохлов мочить.
Я чуть не поперхнулся.
— Болельщиков киевского «Динамо», — пояснил Саня. — Сало. Дырка. Мы их так называем.
— Вот оно что…
— Ну да.
— А они вас как?
— Да по-разному, — ответил Саня, грустно вздохнув. — Чаще всего жидами.
— Какие высокие отношения… — заметил я.
— Да ваши ультрас тоже как только друг друга не зовут. У вас в Москве есть «Спартак» — они мясо. Есть ЦСК — они кони.
— Спасибо, что просветил, — ответил я.
— Пожалуйста, — ответил Саня.
Какое-то время сидели в молчании. Я заметил, что Саня дрожит — на нём не было футболки. То ли сорвали во время потасовки, то ли пришёл так. Я же был в лёгкой спортивной куртке, всегда надеваю её после силовых тренировок.