Эпоха покаяния

Соколов А.

Муха лежала вверх тормашками, очевидно, в глубоком нокауте. Ляховский отвёл левый стик контроллера от себя. Дрон беспомощно засучил лапками. Пришелец что-то пробормотал, нажал зелёную кнопку на пульте. Крылышки, словно пружинки, перевернули неудачливого диверсанта в нормальное положение. Муха снова взлетела, приземлилась на нужный провод, побежала по нему. Провод оголился, закрутился вокруг белого грибка. Рядом располагался другой такой же гриб. Недолго думая, наш камикадзе, вытянувшись в струнку, прикоснулся передними лапками к соседнему проводу. Внутри силового щита полыхнуло пламя, наружу выскочило толстое кольцо дыма.

Маленький красный диод на кодовом замке погас. Магниты, удерживающие дверь,

отключились. Ляховский толкнул её, вошёл в зал. Быстро подбежал к щиту, сдёрнул тяжёлый красный предмет с раструбом на конце и направил белую струю порошка на пламя, которое с аппетитом поедало изоляцию. Когда дым рассеялся, Дмитрий увидел обуглившееся тельце мухи, которое застыло в неестественно вытянутом положении. Он бережно снял его, грустно улыбнулся, после чего положил в футляр вместе с контроллером.

— Вот тебе саркофаг. Покойся с миром и спасибо за помощь.

Аюн, подойдя поближе, печально шмыгнул носом, погладил одним пальцем муху, отвернулся. Ляховский закрыл футляр крышкой, поставил на крышу щита. Со стороны эта сценка выглядела трагикомично, если не сказать больше — попахивала шизофренией. Но для наших друзей всё было по-другому.

Отдав дань памяти безвинно погибшей мухи, друзья принялись изучать место, в котором они оказались. Юноша — чисто визуально, ну, ещё на слух. Дмитрий — подойдя к стойке и включив огромный экран.

Бродя вокруг гигантских бубликов, Аюн засмотрелся было на фиолетовое свечение, которое ровно горело сквозь наблюдательное окошко. Потом ему стало скучно. Юноша вернулся к Ляховскому, который изучал непонятные рисунки в виде линий, завитушек и крестиков. Эти рисунки по очереди сменяли друг друга на экране. Дмитрий подолгу рассматривал их, нажимал кнопки, иногда хмурился. Наконец, он нашёл то, что искал. На экране отобразилась необходимая ему линия, шкала и бегунок. Ляховский передвинул его вверх. Цифры на экране изменились. Раздались короткие визгливые звуки. Один из бубликов задымил и раскололся. Коробочка на плече пришельца издала предупредительный треск. Лицо Дмитрия побледнело. Он решил, что пора объясниться.

— Аюн, подойди, взгляни на экран и вокруг. Здесь в течение многих лет из воды, воздуха и земли рождается сила. Наши предки научились добывать её и использовать в своих интересах. Она наполняет светом и теплом этот мир, приводит в движение многие механизмы. Её можно увидеть лишь на мгновение, например, в вспышках молний. И можно почувствовать при желании. Но, к сожалению, этот подземный мир обречён. Энергия, поддерживающая здесь жизнь, рано или поздно иссякнет, сломается, умрет от старости и ветхости. Сейчас я, для того, чтобы ожила наша птичка, увеличил приток силы, ненароком нарушив устоявшееся равновесие. Всё здесь может взорваться в любой момент. Мы должны возвращаться наверх. Но по пути надо заскочить в одно место. Есть у меня надежда, что там я получу столь нужную мне информацию.

В молчании они зашли в лифт. Ляховский нажал кнопку. Кабина взмыла вверх, потом замедлила ход, остановилась. Что-то щёлкнуло, захрустело. Аюн почувствовал, что капсула поплыла в сторону. Раздались ритмичные стучащие звуки, кабина начала легонько раскачиваться. Было ощущение, что она подвешена в воздухе. Стук участился, послышалось завывание воздуха, свидетельствующее о бешеной скорости, с которой лифт передвигался.

Наконец, кабина доехала до нужного места, остановилась. Двери открылись, и путешественники оказались в маленькой комнатушке. На металлическом столе пылилось старинное оборудование в виде прямоугольного ящика со сферической стеклянной поверхностью и ящика размером поменьше, из которого торчал длинный лист почти рассыпавшейся от времени бумаги с одинаковыми по диаметру отверстиями. Эти дырки создавали сложный, затейливый узор. Всю противоположную стенку занимала

конструкция из лампочек, обведённая замысловатой линией, которые все до единого перегорели. Дмитрий в изумлении открыл свои карты. На одной из них было изображение, точь-в-точь повторяющее кривую замкнутую линию на стене.

Ляховский подошёл, прикоснулся рукой к одной из них, потом повернулся к Аюну и спросил:

— Помнишь остров посередине болота?

— Помню…

— А ящик на холме?

— Тоже помню…

— Это звенья одной цепи. Здесь её начало и конец. Это — мёртвая рука. Оружие возмездия.

Дмитрий замолчал на минуту, с трудом переваривая информацию. Потом он снова тихо заговорил:

— Значит, не мы были первыми. Тогда кто? Неужели они? Конечно, они. Больше некому. Но почему?

Тяжёлый вопрос повис в воздухе. Ответа на него не было, да и не могло быть. Существовал только один способ узнать правду. И Дмитрий похолодел, догадавшись, как именно он может это осуществить.

Глава 7

Мощный циклон, столь щедро заваливший горный пояс снегом, наконец-то убрался на восток. На память о себе он оставил метровые сугробы, которые невыносимой тяжестью легли на вершины, склоны, перевалы и межгорные котловины. Температура упала до рекордно низкой отметки. Задул ледяной северный ветер. Один из самых крутых склонов не выдержал его напора. Снеговое покрывало треснуло, разошлось по шву и разрушительной лавиной кинулось вниз. Пространство сотряслось гулом и грохотом, что вызвало эффект домино. Один за другим к подножию устремлялись снежные потоки, сметая всё на своём пути.

Если бы за этим светопреставлением мог кто-то наблюдать, то, он, возможно, не заметил бы, как на вершине одной из неприметных гор распахнулась крышка, обнажив тёмное нутро. Наружу выехала круглая, как тарелка, взлётно-посадочная площадка, на которой стоял электролёт. Три лопасти у него закрутились в одну сторону, три другие — в противоположную. Машина прыгнула высоко в голубое небо, стремясь как можно дальше оторваться от опасной земной поверхности.

Вертолёт на минуту застыл в одной точке. Сидящие в тёплой кабине плечом к плечу пилот и пассажир молча смотрели на горную вершину. Однако ничего не произошло. Взлётно-посадочная тарелка автоматически опустилась, крышка закрылась. Машина подождала ещё немного, а затем, часто хлопая лопастями соосных винтов, опустив нос и задрав хвост, ринулась прочь.

Пилот и пассажир продолжали безмолвствовать. Аюн предпочитал в восхищении наблюдать за быстро сменяющими друг друга горными цепями, а Ляховский — за показаниями приборов. На дисплее у него светился проложенный вручную маршрут. Эта линия старательно избегала странных жёлтых треугольников, обведённых чёрными кругами.

Горы постепенно уменьшались в размерах. Электролёт опустился пониже, чтобы максимально экономно расходовать энергию. Вскоре от величавых цепей остались небольшие предгорья, которые, впрочем, тоже довольно быстро растворились за горизонтом. Теперь под брюхом винтокрылой машины простиралась равнина. Друг друга плавно сменяли сцементированные снегом лесные массивы, поля и луга, кое-где разделённые руслами замёрзших рек.

Спустя час Ляховский плавно посадил чудо-птичку на границе луга и леса. Не открывая дверцы, он посмотрел на приборы, после чего выбрался наружу. Аюн последовал его примеру.

Увязая по колено в снегу, пришелец подошёл к необычному для юноши дереву, которое росло неподалёку. У дерева была белая с чёрными пятнами кора, необычно длинные, спускающиеся вниз тонкие голые ветви. Дмитрий вздохнул, выпустив облако пара, провёл рукой по шершавой коре, прижался к ней лбом и губами.

— Вот уж не думал, что мы когда-нибудь встретимся, — пробормотал он, стараясь держаться спиной к своему спутнику.