Эра Броуна
Шрифт:
Но главными во внешности Лидера Революции, конечно же, были глаза: глубоко посаженные, с красноватым отливом белков, сверлящие и совершенно немигающие. Это были глаза убийцы, но одновременно и глаза африканского мудреца.
Примак козырнул, снял кепи и быстро огляделся. Надо сказать, обстановка комнаты была весьма скромной, почти аскетичной, чего он никак не ожидал увидеть. Единственным удобством были неглубокие кожаные кресла черного цвета (обивка стульев, естественно, оказалась красной), кроме того, в кабинете отлично кондиционировался воздух.
Хабад кивнул в ответ (он был без головного убора) и снова опустился в кресло. Примак
– Располагайтесь, как вам удобнее, – сказал он по-английски тоном радушного хозяина. – Холодный чай, пожалуйста…
На низеньком столике рядом с большим рабочим столом действительно стояли четыре стакана с охлажденным чаем – два с крепким, почти черным, и два с ломтиками лимона.
– Благодарю, у меня слишком мало времени.
– Боитесь восточного коварства? – с улыбкой осведомился Хабад. – Яда здесь нет. Клянусь… Впрочем, моим клятвам вы вряд ли поверите.
– Это уж точно. Думаю, будет логично сразу же изложить наши позиции, – сказал Примак, тоже расположившись в кресле. Он продолжал внимательно разглядывать собеседника. И от его взгляда, взгляда профессионального охотника за “скальпами”, Хабаду стало вдруг слегка не по себе.
– Хорошо. На правах инициатора переговоров я начну… Революционный народ категорически настаивает на безоговорочном выполнении командованием войск ООН в Восточной Африке следующих требований. Первое. Немедленно – не позднее четырех часов дня – убрать уцелевшие заграждения по всей линии Северного фронта. Второе. В течение ближайших трех суток по оставленным нами коридорам эвакуировать живую силу и боевую технику через порты Момбаса, Кисмайо, Могадишо, Бербера, Джибути, Асэб, Массауа и Порт-Судан.
– Это абсолютно нереально… хотя бы по срокам.
– Я не договорил… Третье. Генеральному секретарю ООН сегодня же дать официальные гарантии прекращения так называемых “миротворческих” операций в Восточной Африке. Народ революционного континента сам решит свою еудьбу. Политике неоколониализма должен быть положен конец.
– Теперь всё? – осведомился русский, машинально пригладив и без того коротко остриженные и аккуратно причесанные виски.
– Всё.
– Ну, тогда я выдвигаю встречное предложение. – Примак встал, поправив ремень, и дальше уже говорил стоя. Так его слова приобретали дополнительную весомость. – Если вы не прекратите гнать мирное население на смерть, мы немедленно возобновляем боевые действия и подвергнем массированным ракетно-бомбовым ударам все хозяйственные и военные объекты ТАР, а затем высадим десанты для захвата стратегических мостов, переправ и блокирования дорог. Всякий подвоз боеприпасов и продуктов, а также подход подкреплений на фронт будет прекращен. Через пару дней ваши свободолюбивые зомби просто не смогут передвигать ноги от голода, и наступление захлебнется само собой.
Генерал-лейтенант прекрасно знал, что у него нет этих самых двух дней, знал он и что Хабад наверняка надеется именно на такое развитие событий. В противном случае Лидер Революции просто не осмелился бы начать этот блицкриг.
– Ну что ж, тогда приступайте, – мнимо равнодушным тоном ответил Хабад. Ультиматум Примака все-таки не был одним лишь сотрясением воздуха. Если произойдет чудо и генерал-лейтенант продержится этот срок, за жизнь Хабада никто не даст и ломаного гроша. – Только хочу предупредить, я уже направил такие же точно требования Равандрану, присовокупив, что при их невыполнении завтра к вечеру число жертв среди гражданских достигнет миллиона.
– Неужели вы думаете, что судьба одного-единственного генерала может определить ход событий на целом континенте? – усмехнулся Примак.
– Нет, конечно, итог революционного процесса предрешен, но высокопоставленный упрямец при наличии таланта способен затянуть агонию и существенно умножить число жертв.
– Если среди дополнительных жертв окажется некто Хабад, я готов принять на себя эту неблагодарную роль… Разговор закончен. – Примак сделал шаг к двери.
– Не спешите, генерал. – Лидер Революции улыбался углами рта. При этом глаза его оставались совершенно холодными. – В Африке несносная жара, вы наверняка измаялись. Я хотел бы хоть немного скрасить ваше вынужденное пребывание на чужбине. Как насчет легкого обеда с упором на прохладительные напитки, охлажденное вино, соки, мороженое и суфле? Будет даже… холодный свекольник! – Он будто ждал в ответ бури восторга.
– Благодарю за заботу, но время застолий еще не пришло. Честь имею.
Ооновец дернул ручку двери. Она легко подалась. Но прохода в приемную не было. За дверью обнаружилась серая стальная плита. Примак постучал по ней. С той стороны раздался ответный стук. Ребята, по крайней мере, были живы. Генерал-лейтенант развернулся и, поиграв желваками, сказал:
– Мне очень жаль разочаровывать вас, “соратник”, но в случае, если я не вернусь в штаб через…– он посмотрел на часы, – сорок восемь минут, вся авиация поднимется в воздух. Причем, первый и самый мощный удар будет нанесен именно по этому бункеру. Со спутника отслеживалось мое движение от места посадки и до самого въезда под землю. Поверьте, я не вру…
Вернувшись в кресло, Примак достал пачку “Беломора”, распечатал, закурил. Струйку дыма тут же стало утягивать в одно из вентиляционных отверстий в белом потолке.
– Осталось сорок семь минут, – через какое-то время произнес он.
Хабад встал, прошел в противоположный конец комнаты и распахнул еще одну дверь. Там была столовая, в середине ее – накрытый стол.
– Я хочу только, чтобы в течение всего перемирия ваши войска не предпринимали активных действий. Так что мой расчет предельно прост, а я предельно искренен с вами… Милости прошу за стол. – Африканец сделал приглашающий жест.
– Сорок шесть минут, – пробубнил Примак.
– Не давите на психику, – поморщился Лидер Революции. – Лично я приступаю к еде. Присоединяйтесь, когда появится аппетит. – Он уселся за стол и начал чего-то накладывать себе в тарелку.
Из-за броневой плиты раздались упорядоченные удары. Примак прислушался, потом спросил Хабада:
– Знакомы с азбукой “морзе”? Мои ребята напоминают, что осталось сорок четыре минуты. Им тоже хочется жить…
– Зам…мечательный супец, – с набитым ртом ответствовал Лидер Революции. – Не знал, что в России такая интересная кухня… Вообще-то вы зря пугаете меня, – прожевав, решил объяснить свое спокойствие Хабад. – Этот домик можно прошибить только сотней килотонн, положенных с ювелирной точностью. Так что у вас неплохие шансы дожить до процесса в Гааге. – Он имел в виду международный суд.