Эра Милосердия
Шрифт:
Эра узнала, что несмелость вовсе не является судьбой ниспосланным неизлечимым уродством, на самом деле это чувство благородное, из скромности проистекающее; что несмелые, как правило, больше внимания уделяют собственной особе и, погруженные в личные проблемы, не могут понять, что окружающие заняты своими заботами, а не следят за ними критическими и насмешливыми глазами. "Быть смелым, - сказала женщина-психолог, - это значит забыть о себе, отбросить боязнь показаться смешным". "Забудет она, как же..." - подумала Эра о Полыновой. "Не прячь робости, - посоветовала под конец психолог, - лучше признайся в ней и оберни в шутку!"
В теории все
Эра таскала Полынову за собой везде: в кино, в гости, на занятия математического кружка. Та, как ни странно, послушно и молча брела рядом, но ничто в ее поведении не намекало хоть на малейшую перемену. И казалось, такой она останется навсегда - с потупленными глазами, прерывающимся голосом и лицом монашенки, попавшей на середину пляжа.
Как-то Эра, уже не думая ни о чем, а просто по привычке (до удивления быстро немое общество Полыновой стало Эре привычным) взяла два билета в кино. Была суббота, Эру задержали после уроков какие-то школьные дела, и им пришлось бежать, чтобы не опоздать к началу сеанса. Кинотеатр был в парке, крутыми уступами спускающемся к реке. К нему вели бесконечные петляющие лестницы, однако можно было скатиться и по прямой, по одной из бесчисленных тропок, перерезающих парк, через густые сплетения ветвей, через кусты, репейник и крапиву. Был риск явиться в кино с некоторыми изъянами в туалете, но зато не было риска опоздать. Эра выбрала второе.
И вот, спускаясь по почти отвесной тропинке, они наткнулись на двух мальчишек: развалившись в траве, те лениво перекидывались картами. Один не понравился Эре сразу. В его глазах зажегся интерес, как у охотничьей собаки, сделавшей стойку. "Начнут цепляться, - подумала Эра, - снять босоножку и лупить по голове".
Полынова, которая была впереди, беспомощно оглянулась. Губы у Полыновой тряслись, лицо покрылось пятнами, и было похоже, что от растерянности и ужаса она повалится сейчас в обморок. Тот, что не понравился Эре, вытянул руку и, забавляясь, хлестнул Полынову веткой по голым ногам. "Ах ты!.." - яростно подумала Эра, готовясь броситься на обидчика, и вдруг ее осенило. Это было какое-то внезапное и мгновенное наитие, и, не успев еще ничего обдумать, Эра крикнула: "Ой, нога!" - и завалилась на бок. И тут же завизжала уже непритворно, потому что, падая, наткнулась на какой-то острый сучок. Второй, губошлепистый, с крупными веснушками на носу, растерянно протянул Эре руку.
– Не трогай меня!
– крикнула она, изображая панику, и ударила его по руке.
– Кому ты нужна, - растерянно пробормотал он.
– Лапу убери!
– приказал первый и кедом попытался отодвинуть Эрину ногу, прямиком угодившую в карты.
– Ногу... сломала...
– Эра томно склонилась к земле и вдруг, изловчившись, быстро царапнула его за ногу, видневшуюся из-под задравшейся брючины.
– Ну, ты!
– Тот от неожиданности дернулся и толкнул Эру.
И тут Полынова, о которой забыли мальчишки, но которую постоянно имела в виду Эра, коршуном налетела на обидчика и вцепилась ему в волосы.
– Не смейте! Не смейте! Не смейте!
– на одной ноте визжала она, а потом: - Эрочка, беги! Я их задержу!
– Не могу, - еле слышно шепнула Эра.
– Нога...
– Я вас!.. Я вас всех поубиваю!.. Только троньте ее, только троньте!
Парень, с трудом выдрав руки Полыновой из своей шевелюры, пихнул ее так, что она повалилась в кусты, а затем сгреб карты и встал.
– Тю, чумная...
– растерянно сказал веснушчатый вслед Полыновой.
– Вот врежу, - пообещал второй и в раздумье посмотрел на вылезшую из куста, всю в царапинах, Полынову.
– Гер, да ну их, - дернул его за рукав дружок.
– А, Гер... Пошли они к...
Полынова настороженно прислушалась к их удалявшимся шагам и бросилась к Эре:
– Эрочка! Ушиблась? Сильно болит?
– Терпимо, - капризно протянула Эра и, кряхтя и постанывая, встала.
Опираясь о плечо Полыновой, все время забывая, что нужно охать и хромать, Эра доковыляла до кинотеатра. И хотя журнал они пропустили, Эра была готова прыгать от радости. Хотя прыгать ей именно и не стоило.
У них был дружный класс, и каждый месяц, в воскресенье, у кого-нибудь дома они устраивали общий день рождения всех именинников месяца. Бывало, что именинников набиралось больше десятка, а бывало, что и по одному, это не имело никакого значения. Просто в первом случае тортов со свечами было побольше. И вот на следующий день было именно такое воскресенье. С утра Эре позвонила Полынова:
– Так ты идешь?
– Ага, - сказала Эра.
– Я зайду, помогу тебе.
– Не надо, я сама.
– Эра решила не переигрывать.
– Нога почти уже в порядке.
– Честно?
– Честнее некуда, - помолчав, настороженно ответила Эра: уж чересчур все это казалось невероятным. Не спугнуть бы.
Когда они рассаживались за столом, в комнату вошла девочка. В пестром платье без рукавов, с распущенными каштановыми волосами. Зарумянившись, она проговорила:
– Здравствуйте, ребята.
– Здря, - приветственно крякнул Будашкин, добровольно возложивший на себя функции классного клоуна, и поперхнулся, узнав Полынову.
Но окончательно добил всех цветок, даже не цветок, а несколько ромашек, скрепленных в маленький букет, который был приколот в волосах Полыновой и очень ей шел.
Эра смотрела сбоку на нежный профиль Полыновой, на ее густые, загнутые вверх ресницы и темные, словно нарисованные брови, на губы, то и дело складывавшиеся в улыбку - не жалкую, растерянную, как раньше, - и в душе у нее росло что-то... что-то... в общем, нечто такое, чему она не могла подыскать названия. Как будто подошло к завершению какое-то очень трудное и важное дело и она теперь имеет полное право отдыхать, наблюдая плоды трудов своих.
– Проснись, Эра Милосердия!
– заорал через весь стол Будашкин.
– Тост за именинников!..
"Что-то не сходится", - подумала Эра. Нет, пожалуй, это произошло еще раньше, в пятом классе, - теперь она припомнила совершенно точно. И тоже связано с новенькой. С "дочерью дипломата".
Фамилия дочери дипломата была Курдюмова. Она пришла к ним среди года, потому что приехала со своими родителями из Англии. Курдюмова держалась чуть особняком, но на нее не обижались: на то она и дочь дипломата. На переменах она кое о чем рассказывала девчонкам - не всем, а избранным, Эра в их число отчего-то не попала. Однако новости тут же распространялись по классу. Оказывается, Курдюмова даже завтракала с английской королевой, королева погладила ее по голове и сказала: "Вери гуд". Оказывается, Курдюмова объездила вместе с родителями практически весь мир. Оказывается, в Сингапуре в Курдюмову влюбился негритянский принц и от несчастной любви даже собирался броситься с самой высокой башни своего замка в бурное море.