Эра надежд
Шрифт:
На следующее после покушения утро кормовая башня австралийского корабля вдруг зашевелилась и повернулась точно в сторону дома, где остановился король. Пушки подвигались вверх-вниз и уставились своими черными зрачками прямо в окна, это было отлично видно даже в не очень сильную подзорную трубу. Господи, как всполошилась свита! У половины тут же нашлись какие-то неотложные причины, в силу которых они немедленно исчезли. И хорошо, усмехнулся Филипп. Как там потом сказал герцог? «Да и хрен с ними, поносниками, воздух портить не будут!» Не очень понятно в деталях, но смысл ясен, да и в доме действительно стало гораздо просторнее.
Однако король и тут никуда, естественно,
Но, слава Всевышнему, все, кажется, кончится хорошо. Герцог уже пошел на поправку. Причем он не пытался из-за покушения ужесточать свои условия, а, наоборот, стал даже немного уступчивей. В частности, Филиппу удалось убедить его не претендовать на весь Балеарский архипелаг, ограничившись Форментерой. Пусть взамен пришлось пообещать еще три острова на Филиппинах, и это кроме Себу, но кому они там, на краю земли, вообще нужны! Уж точно не ему, Филиппу Пятому. Который понимает, что австралийцы прекрасно могут отобрать их и просто так, в порядке компенсации за пулю в спину своему первому министру.
Король Франции имел все основания считать, что задуманная им комбинация развивается даже несколько успешнее, чем предполагалось. До чего же кстати случилось это покушение в Севилье! И к тому же неудачное, что ценно, ибо произошло оно до вручения испанцам первого взноса займа. Но герцог Алекс остался жив и сразу после достижения принципиальных договоренностей об обеспечении открыл Филиппу кредит, благодаря чему французской казне в этом году удастся как-то свести концы с концами.
Англичане же в этой истории наследили просто замечательно. Даже такой не очень умный человек, как заокеанский герцог, быстро разберется, кто направлял руку неудачливого стрелка. Ему, Людовику, это было ясно сразу, ну а австралийцу, естественно, потребуется некоторое время, но результат уже предопределен. Им явится охлаждение отношений между Австралией и Англией. Если же Вильгельм, что весьма вероятно, не переживет подобного, на трон сядет сестра его покойной жены, Анна. Которая сама собой ничего не представляет, и значит, за нее будут править те, кто сможет убедить новую королеву слушать их советы. Наиболее вероятный претендент на место главного советника – граф Мальборо, и это отлично, что бы там ни говорили. Ибо он, как ни прискорбно это признать, действительно великий полководец. Но из ныне живущих только он, Людовик, сочетает в себе величие сразу во многих областях. А граф как государственный деятель является полной посредственностью, если не хуже. И значит, Англию постигнет сразу два удара.
Она лишится лучшего своего полководца, ибо он не усидит на материке, когда в Лондоне начнутся перемены.
И еще в Лондоне появится никуда не годный советник при монархе.
Король Англии и Шотландии Вильгельм Третий умирал, это было ясно уже всем. Двенадцатого ноября ему стало совсем плохо, он причастился и исповедался. Однако на следующий день произошло небольшое улучшение состояния, и он, несмотря на неудовольствие окружающих его царедворцев, потребовал пригласить к себе австралийского посла для беседы наедине. Тот явился, как всегда, невозмутимый.
Вильгельм чуть приподнял голову над подушкой. Да, время властно и над австралийцами. Отец Юрий всегда был
– Слушаю, ваше величество, – чуть наклонил голову австралийский священнослужитель, дипломат и разведчик.
– Похоже, сейчас мне не поможет даже ваша медицина, – еле слышно предположил король.
Отец Юрий кивнул.
– В таком случае я хотел бы исповедаться еще и по вашему обряду, но не знаю…
– Согласно распоряжению за номером «девять це дробь восемьсот семьдесят один», священнослужители в чинах от штурмбанпастыря и выше могут осуществлять таинство исповеди в произвольной форме. Так что просто рассказывайте, как вам удобнее, и все. Я могу вам помочь, если хотите. Вы ведь собирались пролить свет на покушение в Севилье?
Вильгельм опустил веки.
– Мы уже все знаем. Более того, недавно пришло сообщение от герцога Романцева – он вас простил.
– Благородный человек, – слабо усмехнулся король, – но я хотел вам сказать не только это. На пороге смерти, знаете, появляется какая-то удивительная ясность мысли. Понимаешь вещи, о которых до того не задумывался, и с удивлением приходишь к парадоксальным выводам… Нет никакой Австралийской империи! Есть просто маленькая кучка авантюристов, каким-то образом овладевших непонятными знаниями, возможно доставшимися им от давно исчезнувших народов.
– Вы почти правы, ваше величество, но все же допускаете небольшую ошибку. Вам следовало употребить не настоящее, а прошедшее время, тогда все получилось бы точно. И что, мало ли где чего было или не было? Пусть над этим ломают головы будущие историки, а в Австралии не так уж мало людей занимается подготовкой материалов для этих грядущих споров. Но сейчас-то великая и могучая Австралийская империя – есть! И будет продолжать расти и крепнуть, в этом уже нет никаких сомнений. К ее появлению приложили руку многие незаурядные люди, в том числе и вы лично. Специальной депешей его величество Илья Первый оценил ваш личный вклад в становление империи как выдающийся, поэтому…
Отец Юрий вытянулся и торжественным голосом произнес:
– В знак подтверждения ваших заслуг – возьмите!
С этими словами он протянул Вильгельму небольшой, примерно два на три дюйма, прямоугольник из материала, который австралийцы называли «пластик». Но главным был не материал, а изображение. Оно казалось объемным, а в зависимости от угла зрения меняло не только цвет, но и некоторые детали. Как человеческие руки могли изготовить такое, подумал Вильгельм, боясь поверить внезапно мелькнувшей безумной догадке.
– Да, вы правы, – подтвердил отец Юрий. – Это пропуск.
Он поднял голову и указал пальцем в потолок.
– Если на вратах будет дежурить святой Фомен, то по этому знаку он сразу определит вас на достойный уровень. Если же святой Петр, то это может занять некоторое время, но и только. Не волнуйтесь – все, что надо, наверху давно схвачено. До встречи там, сын мой! Надеюсь, вы простите мне мою надежду, что она все-таки получится не очень скорой.
С этими словами бригаденпастырь повернулся и вышел из комнаты умирающего. Прошел мимо шарахнувшихся в стороны придворных, толпившихся перед дверью, спустился по лестнице, но свернул не к выходу, а в боковой коридор. В самом его конце одиноко стоял королевский камердинер Натаниэль Мосли. Его обычная невозмутимость куда-то делась, и теперь перед отцом Юрием был просто глубоко несчастный пожилой человек.