Эра Огня
Шрифт:
– А ты не слышал, о чем мы говорили? Да, на наших людей напали этой ночью.
Родион бросил быстрый взгляд на Каспара и тут же спохватился. Поздно. Эрнест перехватил этот взгляд. Глаза начальника разведки блеснули.
– Я надеюсь ничего серьёзного? – с участием спросил Родион и осознал насколько это прозвучало фальшиво. Он занервничал сильнее, но продолжил, – Надо найти виновников и повесить.
Он знал, что похож на бездарного актёра, из последних сил изображающего неубедительные эмоции, которых совсем не чувствует, и от этого только больше раздражался.
– Он прав, – согласился Каспар, – надо наказать негодяев. А пока что мы спешим.
– Нет, Родион, ты ошибся, – печально ответил Назар, – дело серьёзное. Все они мертвы.
Родион кивнул и перевёл глаза на Эрнеста. Тот продолжал щуриться на него.
– У тебя какой-то вопрос ко мне?
– У меня много вопросов к тебе.
Назар устало вздохнул.
– Поезжайте. Не станем вас больше задерживать. И будьте начеку, особенно в вечернее время. Раз уж такие хитрые и осторожные ребята, настоящие лисицы, пострадали от рук императорских разбойников, то что говорить о таких мальчишках, как вы. Вы ведь будете куда попроще.
Родион поглядел на лжеборца. Кажется, тот говорил от души и никак не желал их задеть. Но слова его были совсем не уместны в данной ситуации и в чем-то безобразны. Они влились в уши Родиона прокисшим молоком. Он подумал, что старик уже слишком стар и не всегда понимает, о чем говорит.
Когда они отъехали на небольшое расстояние, Каспар остановил лошадь и крикнул Назару:
– В честь чего это монашеское шествие?
Назар стоял на площади и смотрел на бескрайнюю толпу. Вид у него был встревоженный. Он обернулся и крикнул в ответ:
– Это – не монахи. Это – паломники.
– Что…
Назар перестал слышать его. Он наблюдал за шествием не отводя глаз, и что-то про себя бормотал. Его губы, как губы паломников, шептали беззвучные слова. Глаза наполнились слезами. Лицо лжеборца преобразилось до неузнаваемости. В каждой черте его сквозило отчаяние, но непоколебимая вера осветила это лицо религиозным восторгом и сделала его каким-то возвышенным. Но даже теперь оно оставалось суровым и жестким. Он походил на настоящего фанатика.
Родион сидя на лошади, засмотрелся на этого необыкновенного человека и поначалу не заметил, что между ним и Каспаром пристроился оборванный пьянчуга и упорно тянет его друга за сапог. Каспар тоже не сразу взял в толк, что происходит. Он повернулся к пьянице, чуть не падавшему с ног, и удивлённо спросил:
– Чего ты хочешь?
Пьянчужка закивал головой на Назара и ощерился в беззубой улыбке.
– Чудной старик, а?
– И не говори. – Каспар оттолкнул бродягу и погнал лошадь во весь дух.
15
Лев лежал на диване до подбородка укрытый простыней. Его белое лицо казалось выточенным из мрамора, каменным, неживым. Он терпел боль и не издавал ни звука, не открывал глаз, словно старался забыть о ней. Боль растекалась по его телу от сквозной раны в плече, сейчас уже обработанный и перевязанной, и вряд ли имелась хоть какая-то возможность забыть о ней. На спинке дивана висел серый плащ с вышитой на нем серебром огромной птицей с рогом на голове и мощными лапами – символом императорской армии. На шее, под крылом и на лапах птицы запеклись пятна крови. Лев застонал и, стиснув зубы, протянул руку к столу. Родион, сидевший рядом, заметил его движение. Он схватил стакан с водой и подал Льву, помогая ему приподняться.
– Спасибо, Родион, – молвил Лев тихим, странно ускользающим от слуха голосом, – я рад, что ты со мной. Я рад…
Только теперь Лев заметил в углу напротив еще одну кровать, а на ней своего товарища по службе Леонида. Леонид лежал без движения, но временами впадал в забытье и начинал метаться по кровати. Сейчас он неразборчиво шептал в бреду. Лицо его, багрово-красное, пылало изнутри. Руками он перебирал по влажной простыне, сгребал ее в кулаки и выпускал. Грудь его вздымалась высоко и часто, выбрасывая горячие потоки воздуха. Иногда в комнате слышались хрипы и свист. Лев, превозмогая мучительную боль в плече, поднялся с дивана и подошёл к своему товарищу. Он присел рядом с Леонидом, взял его руку в свою и крепко пожал.
– Мы много лет служили вместе, и когда-то он спас меня от гибели. На редкость храбрый человек. Мог выйти один против армии неприятеля.
Родион подошел к дяде.
– Он умирает.
– Да, да… Он умирает, – Лев больше не сдерживал слез, он склонил голову и тихо заплакал. – Прости. Прости меня. Прости меня.
Тихий плач перешёл в сдавленные рыдания, но Лев, сделав несколько судорожных вдохов, справился с собой и затих. Дрожащей рукой он поднес неподвижную руку друга к губам и поцеловал, и рот его искривился в мученической гримасе.
– Тебе я обязан жизнью. Не оставляй меня, Леонид. Такой человек, как ты, не может вот так, в бреду, без сознания умереть. Такой сильный человек, как ты, должен бороться. Бороться и побеждать.
Лев повернулся и увидел на кровати рядом с собой скомканное полотенце. Он взял его и протянул Родиону. Родион смочил полотенце в тазу, стоявшем на столе, и вернулся к кровати. Губы Леонида зашевелились быстрее. Он переживал события, которые когда-то уже произошли в его жизни. Родиону удалось расслышать единственное слово из всех произнесенных Леонидом в бессвязном бреду. Это было имя женщины.
– Это имя мне знакомо, – проговорил Лев, отирая лицо товарища, – Она была возлюбленной Леонида. Когда-то они сильно любили друг друга, но потом эта девушка исчезла. Леонид был вне себя. Он использовал все свои связи, чтобы найти её. Около года длились поиски. Он так этого хотел, что просто не мог не найти.
Лев положил мокрое полотенце на лоб умирающего и тот на мгновение утих. Но вновь заговорил едва различимым шепотом. Несмотря на боль, терзавшую его самого, Лев не отходил от Леонида. Не оставлял его. Он хотел быть с ним в последние минуты его жизни.