Эра осторожности [Эпоха нерешительности; Век нерешительности]
Шрифт:
— Это мысль, — с горечью сказал Форрестер. — Но, пожалуй, слишком поздно.
Марсианин уже стоял в двойных дверях здания для кровлинга и затем направился к Форрестеру.
— Ладно, — сказал Форрестер. — Легко пришло, легко ушло.
Марсианин, тяжело дыша, остановился перед Форрестером.
— Привет, — сказал он. — Прости, что заставил тебя так долго ждать.
— Ты мог бы особенно не торопиться, — уточнил Форрестер.
Он сканировал марсианина, искал оружие, но ничего не мог обнаружить. Тот теперь носил парик, короткие белокурые локоны которого прилипли к черепу, ушам, свисали до нижней челюсти, спускались до плеч. Но в остальном его внешность не изменилась, насколько он запомнился Форрестеру. Сейчас марсианин был уже без трости. Джоймейкер был пристегнут к ремню, а руки свободно висели по бокам.
— Ты был среди Забытых Людей, — сказал марсианин. — Ну а я был занят. Теперь, когда мы встретились, желательно быстрее все закончить, согласен?
— Я не знаю, что мне надо делать, — доверительно заметил Форрестер.
— Драться, дурак! — закричал марсианин. — Черт подери, что же еще?
— Я не сумасшедший, — возразил Форрестер.
— Собачий пот! — взревел марсианин. — Зато я сошел с ума! Иди сюда и дерись, понятно? — Но руки его даже не шевельнулись.
Форрестер осторожно переменил позицию, внимательно озираясь вокруг. Заинтересованная толпа окружила их плотным кольцом. Форрестеру показалось, что зеваки делали ставки на победителя, как в тотализаторе. Утешает одно, подумал Форрестер, если его убьют, то сразу заморозят, а потом воскресят. Возможно фризариум окажется не таким уж плохим местом, где можно отлежаться, пока забудется вся эта история с сирианином…
— Ты будешь драться или нет? — спросил марсианин.
— Только один вопрос, — сказал Форрестер.
— Какой?
— Твоя манера говорить. Недавно был спор…
— Чем тебе не нравится моя манера говорить?
— Мне показалось, что у тебя немецкий акцент. Но другой марсианин с ирландской фамилией говорил так же…
— Ирландский? Немецкий? — Хайнзлихен недоуменно посмотрел на него. — Форрестер, на Марсе давление около шестисот миллибар. Понял? Теряются некоторые высокие частоты. А что такое «ирландский» или «немецкий», я не знаю.
— Это интересно! — закричал Форрестер. — То есть, по-вашему, это совсем не акцент?
— По-моему, ты потратил много времени! — взревел марсианин и вцепился в горло Форрестеру.
И посреди ярко освещенной дороги со снующими мимо кустарниками и под крики и веселье толпы Форрестер начал сражаться за свою жизнь. Марсианин был не только больше его, но и намного сильнее! Форрестер рассердился: как посмел марсианин быть сильнее? А как же предположение, что слабая гравитация уменьшает силу мускулов? Почему он не может одним ударом сокрушить существо, привыкшее к слабому тяготению?
Но он не смог. Марсианин подмял его, колотя головой о дорогу. Фортуна улыбнулась Форрестеру, покрытие было сделано не из бетона, а из упругого, вроде резины, вещества. Но тем не менее он начинал ощущать боль, чуть не потерял сознание. К тому же марсианин всячески его оскорблял.
— Встань и дерись! — кричал он. — Нечего разлеживаться!
Эти выкрики смели с Форрестера последние остатки цивилизованности. Он яростно закричал и поднялся на ноги. Марсианин бросился бежать. Форрестер нагнал и повалил его на землю, придавив горло коленом. Он заметил висевший на поясе джоймейкер марсианина, схватил его и принялся, как палкой, обрабатывать череп Хайнзи. Джоймейкер звенел медью. Форрестер изумился. Парик с короткими белокурыми волосами оказался бронированной каской.
— Подонок! — взревел Форрестер. Марсианин хорошо подготовился к этой битве! Форрестер ударил прямо в лицо марсианина. Брызнула кровь, сломались зубы. Еще удар и еще. Марсианин тщетно пытался закричать, еще, еще…
Сзади послышался голос пилота реанимационного аэрокрафта.
— Достаточно. Теперь он мой.
Форрестер отпрянул назад и в ужасе уставился на окровавленное лицо марсианина.
— Он… он мертв? — задыхаясь, спросил Форрестер.
— Мертвее мертвого, — ответил пилот. — Не могли бы вы немного отодвинуться? Спасибо. Теперь он мой. Пожалуйста, подождите полицейского для составления протокола.
Форрестер был как под наркозом. Он смутно помнил, как вернулся в зал кровлинга; душ, чистая одежда, клубы стимулирующего газа. И снова вернулось забытье. И не физическое истощение помутило рассудок, не головная боль от ударов Хайнзи. Это был психический шок.
Он уничтожил человеческую жизнь. Но не навсегда, сказал он сам себе. Короткий отдых во фризариуме пойдет марсианину на пользу!
Но одно Форрестер не мог понять. Почему ему так легко удалось убить марсианина. Создавалось такое впечатление, что тот и не думал оказывать серьезного сопротивления. Может быть, он и хотел, чтобы его убили?
Эдна и Тайко поджидали его. Они видели драку и остались помочь уладить формальности. Помочь ему или марсианину, с горечью подумал Форрестер. Вероятно, это им безразлично. Но тем не менее он с благодарностью принял помощь. Эдна отвезла его к себе домой, ненадолго вышла и вернулась с новостью, что его прежняя квартира подготовлена для въезда; затем отвезла его туда и оставила с Тайко, который захотел поговорить.
— Прекрасный бой, Чарльз. Разумеется, это тебя встряхнуло. Черт, я вспоминаю свое первое убийство. Ничего постыдного в этом нет. Но если ты собираешься работать на общество, мой совет — возьми себя в руки.
Форрестер сел и посмотрел на Тайко.
— Какого черта ты решил, что я буду работать на луддитов?
— Успокойся, Чарльз. Прими какую-нибудь микстуру из джоймейкера. Зеленая кнопка на ручке…
— Можешь ты убраться отсюда и оставить меня в покое?
— Потливое ничтожество! — раздраженно заорал Тайко. — Ты ведь собирался помочь нашему обществу, верно? Нельзя терять времени! Мы долго ждали подобного шанса! Все напуганы сирианами и скрываются в морозильниках, с этой толпой медперсонал не сможет справиться. У нас появился шанс начать активные действия. Мы уничтожим машины, мы…
Тайко остановился и задумчиво посмотрел на Форрестера.
— Ладно, давай выясним. Ты с нами или против нас?
Форрестер никак не мог решить эту проблему. Как объяснить Тайко, что его интерес к обществу Неда Луда был вызван чисто меркантильными соображениями. Ему нужно было зарабатывать на жизнь. Но после того как сирианин оставил ему девяносто один миллион, то в этом уже не было необходимости. Но он не стал вдаваться в подробности и просто сказал:
— Считайте, что я против вас.