Эра войны. Эра легенд
Шрифт:
Арион приподняла маленькую глиняную чашечку, которую держала в руках. Фрэя питала слабость к поразительно невкусному чаю из местной лавочки. Он ей очень напоминал тот, который она пила в Эстрамнадоне.
– Зато ты можешь рисовать картины из светлячков. – Она всегда приводила этот пример. – Действительно потрясающе, никогда не видела ничего подобного. До сих пор не понимаю, как тебе удается создавать таких реалистичных медведей и кроликов из светящихся жуков.
– Жукам все равно, где летать. – Сури вернулась в башню, уйдя с пронизывающего ветра. Теперь они могли
– С чего ты взяла, что меня что-то тревожит? – С деланно невинным видом спросила Арион. – Ты что-то чувствуешь?
– Тут много ума не надо. Ты забралась на самую вершину Спайрока. Вряд ли только для того, чтобы рассказать мне, что я не могу летать.
Арион улыбнулась.
– Что смешного?
– Да нет, просто… ты быстро взрослеешь. Мыслишь, как настоящий миралиит.
– Это хорошо?
Фрэя крепче сжала чашку в ладонях.
– Думаю, да.
– Так я права? Она не хочет слать птицу к фэйну?
Арион кивнула.
– Киниг по-прежнему держит сторону Нифрона. Инстарья, как в свое время и Рэпнагар, не могут поверить в то, что рхуны способны владеть Искусством. Это отчасти подтверждает мое предположение, что принц так и не сообщил Лотиану о тебе. Учитывая данные обстоятельства, Нифрон собирается скрывать тебя и твой дар как можно дольше. По его мнению, эффект неожиданности принесет нам больше пользы, чем правда о твоем существовании. Лотиан уверен, что я не нарушу закон Феррола, и значит, он единственный, у кого есть мастера Искусства, способные причинить вред фрэям. Нифрон хочет сделать тебя нашим тайным оружием.
– А что ты сама думаешь об этом?
Арион заглянула в чашку.
Печаль. Нерешительность. Сури прочла это так: «Сколько лет я прожила, так ничему и не научилась».
– Наверное, я возлагала слишком большие надежды на то, что Лотиан станет лучше относиться к твоему народу, узнав, что рхуны способны владеть Искусством. Теперь, когда мы взяли Алон-Рист, боюсь, дело зашло слишком далеко. Фэйн ничего не забудет и не простит.
– Но ты по-прежнему хочешь отправить к нему птицу?
Арион кивнула.
– Война неизбежна, но однажды, когда обе стороны пресытятся кровопролитием, правда о тебе поможет им найти достойный предлог для ее прекращения. Ужасно, что многим людям придется погибнуть, чтобы их вожди наконец поняли очевидное.
– Выходит, я превратилась в бабочку, но это не помогло спасти мир.
Арион погрустнела.
– Не могу объяснить… может быть, у тебя лучше получится. Искусство говорит мне, что ты – ключ к спасению наших народов. Я думала, нам удастся восстановить мир, если мы докажем родство рхунов и фрэев. Тогда закон Феррола распространится и на рхунов. Это казалось мне самым разумным решением, однако, когда идет война, противоборствующие стороны редко прислушиваются к голосу разума. И все же я по-прежнему ощущаю тонкую ниточку, связывающую тебя и наступление мира. Когда я смотрю на тебя, во мне просыпается надежда. Ты – луч света во тьме, и с каждым днем этот луч становится все ярче.
Фрэя задумчиво покрутила чашку в руках.
Сури пристально посмотрела на Арион. Есть еще какая-то причина, почему она пришла сюда. Она не смогла прочесть мысли заклинательницы, зато увидела ключ к разгадке.
– Зачем ты принесла эту чашку? Почему все время таскаешь ее с собой? Чай давно уже остыл.
Арион кивнула и приподняла чашку.
– Да, именно за этим я и пришла.
– За чаем?
Фрэя отрицательно покачала головой.
– Ты знаешь слово «Цензлиор»?
Сури немного подумала.
– Думать быстро?
– Если точно, то «Стремительный ум». Так меня называла Фенелия. У тебя тоже стремительный ум. За всю свою жизнь я не видела более одаренных мастеров Искусства, а прожила я немало. Так вот, я получила это имя, когда мне было полторы тысячи лет. Когда Фенелия умерла, мне вдруг стало ясно, что я – единственная, кому она дала прозвище. Она выделила меня из всех; возможно, она знала, что именно я найду тебя. Фенелия хотела, чтобы я стала преподавателем Искусства. Так и случилось – теперь я твоя наставница. Раньше я думала, что она хочет сделать меня наставницей принца, но теперь мне кажется, что она чувствовала важность моей жизни так же, как я чувствую важность твоей, – разрозненными обрывками: какие-то видны совершенно ясно, а какие-то невозможно постичь, потому что они еще не произошли.
Арион облокотилась о перила и устремила взгляд на восток. В спину ей светило закатное солнце, и казалось, что с вершины башни видно до самого края мира. Внизу тонким волоском извивалась река Берн, а гора Мэдор была не больше шишки. Вдалеке раскинулось море деревьев – Арион сказала, что это Харвудский лес. За ним текла река под названием Нидвальден: Сури поверила фрэе на слово, потому что за деревьями реку не видать. А за рекой простиралось голубоватое марево, которое Арион называла своим домом.
– У нас есть всего одна неделя, – еле слышно произнесла заклинательница. – Одна неделя и целая вечность, – продолжила она уже громче. – Нифрон и Персефона хотят, чтобы мы нашли других мастеров Искусства, Стремительных умов, Цензлиоров. Они считают, что фэйн пошлет против нас отряд миралиитов – Паучий корпус. Эти миралииты обучены переплетать защиту и нападение, как пауки. Понимаешь?
Сури закатила глаза.
– Ты только что сама сказала, что у меня стремительный ум.
– Ах да, извини.
– Значит, Персефона хочет создать собственный Паучий корпус?
– Что-то вроде того. Как следует из названия, в нем должно быть куда больше двух мастеров.
– И как мы их найдем? Будем искать тех, кто умеет быстро разводить огонь?
– Увы, не все так просто. Далеко не у всех способности к Искусству проявляются так ярко, как у тебя. Обычно они выражаются в склонности к творчеству. Миралииты часто начинают как простые художники, скульпторы или даже плотники. Чем более искусны творения мастера, тем больше вероятность, что у него есть дар к Искусству.