Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

Совет выслушал его молча, но внимательно, и пока он излагал свои мысли, Нар Гарцвог как-то нервно переводил, словно чувствуя себя не в своей тарелке, и даже порой не­громко рычал. Когда Эрагон умолк, старухи заговорили, задвигались, хотя и не сразу — прошло, по крайней мере, несколько минут, в течение которых Эрагон чувствовал себя не слишком уютно под немигающими взглядами «хо­зяек», которые еще могли что-то видеть.

Затем одна старуха встряхнула посохом, и приделан­ные к нему два каменных кольца громко загремели, на­рушая дымную тишину, воцарившуюся в хижине. Она говорила медленно и невнятно, точно еле выталкивая слова изо рта. Казалось, язык у нее распух и отказывается повиноваться.

— И ты бы сделал это для нас, Огненный Меч?

— Сделал бы, — сказал Эрагон и поклонился.

— Если вы, Огненный Меч и Огненный Язык, сделаете это, вас будут почитать как величайших друзей ургалов. Вы станете для нас ближе всех, и мы будем помнить ваши имена до конца времен. Мы вплетем их в каждую нашу тхулкну, вы­режем их на наших столбах, заставим наших детей выучить их, как только у них начнут набухать рожки.

— Значит, ваш ответ — «да»? — спросил Эрагон.

—Да!

Гарцвог помолчал и — говоря уже, видимо, от себя лично — сказал:

— Огненный Меч, ты даже не представляешь, как мно­го это значит для моего народа! Мы вечно будем перед то­бой в долгу.

— Вы ничего мне не должны, — сказал Эрагон. — Я всего лишь хочу удержать вас от участия в новых войнах.

Он еще немного поговорил с членами Херндола, об­суждая различные детали. Затем они с Сапфирой распро­щались с ургалами и возобновили свое путешествие на Врёнгард.

Когда грубо сколоченные хижины деревни совсем ис­чезли под ними, Сапфира сказала:

«Они станут хорошими Всадниками».

«Надеюсь, что ты права», — откликнулся Эрагон.

…За время их дальнейшего полета на Врёнгард ника­ких особых происшествий не было. Они не встретились со штормом, когда летели над морем. Облака, что порой застилали им путь, оказывались тонкими и легкими, так что никакой опасности не представляли и не грозили пре­вратить в штормовой тот легкий и приятный ветерок, что сопутствовал Эрагону и Сапфире.

Сапфира приземлилась возле того же полуразрушенно­го «дома-гнезда», где они останавливались во время своего прошлого визита на остров. Там она и осталась — отдыхать и ждать, когда Эрагон вернется из леса. Он долго бродил среди темных, увешанных мхами и лишайниками дере­вьев, пока не нашел несколько птиц-теней, которых встре­чал в прошлый раз, а потом отыскал и ту заросшую густым мхом полянку, где кишели жуткие прыгающие личинки, о которых рассказывала Насуада.

Воспользовавшись именем всех имен, Эрагон дал обе­им разновидностям этих странных существ правильное на­звание на древнем языке. Птицы-тени теперь назывались «сундаврблака», то есть «птица-хлопушка» или «птица-тень», а хищные личинки получили имя «иллгратхр», что значит «ненасытные». Особенно Эрагону понравилось второе имя, хотя, если честно, звучало оно несколько мрачновато.

Довольный собой, Эрагон вернулся к Сапфире. Ночь они провели спокойно, отдыхая и беседуя с Глаэдром и другими Элдунари.

На рассвете они пошли к скале Кутхиана, назвали свои истинные имена, и украшенные резьбой и заросшим мо­хом двери открылись. Эрагон, Сапфира и Элдунари спу­стились в Свод Душ, где в глубокой пещере, освещаемой отблесками подземного озера из расплавленной скальной породы, находившегося под основанием горы Эролас, хра­нились драгоценные яйца драконов. Куарок, хранитель яиц, помог им положить каждое в отдельный ларец. Затем они сложили все ларцы в центре пещеры вместе с пятью Элдунари, которые все это время помогали Куароку обе­спечивать сохранность яиц.

С помощью Умаротха Эрагон произнес заклинание, которое уже произносил однажды, и поместил яйца дра­конов и Элдунари в некий пространственный карман за спиной у Сапфиры. Но ни она сама, ни Эрагон не могли этого «кармана» даже коснуться.

Куарок вместе с ними вышел из пещеры, громко стуча металлическими ступнями по каменному полу туннеля. За­тем Сапфира схватила его когтями — так как Куарок был слишком большим и тяжелым, на спине ей было неудобно его нести — и взлетела, медленно поднимаясь над округлой долиной, лежавшей в самом сердце Врёнгарда.

Темно-синей сверкающей стрелой Сапфира пролете­ла над морем, перебралась через горы Спайна, поднима­ясь выше острых как бритва вершин, покрытых снегом и льдом. Она парила над бездонными, полными черных те­ней пропастями, потом свернула на север, пролетела над долиной Паланкар, чтобы они с Эрагоном могли в послед­ний раз взглянуть на те места, где прошло их детство, и по­летела над заливом Фундор, где белые гребни волн были похожи на находящиеся в вечном движении горы.

Они миновали город Кевнон с его крутыми многослой­ными крышами и резными изображениями драконьих голов, и вскоре показались ближние пределы леса Дю Вельденварден с его необычайно высокими и мощными соснами.

Эрагон и Сапфира ночевали у ручьев и озер. Огонь ко­стра отражался в полированном металле, из которого соз­дано было тело Куарока, вокруг хором пели лягушки и на­секомые, а вдали порой слышался вой волков.

Оказавшись в Дю Вельденвардене, Сапфира примерно час летела по направлению к самому центру этого огромно­го леса, пока ее не остановили магические стражи эльфов. Там она опустилась на землю и уже по земле миновала все установленные эльфами барьеры, а Куарок бежал рядом с нею. Потом она вновь подхватила его когтями и взлетела.

Они все летели, а деревья бесконечным зеленым морем проплывали под ними — почти все это были сосны с неболь­шими вкраплениями лиственных деревьев: дубов, вязов, берез, осин и плакучих ив. Сапфира миновала гору, назва­ние которой Эрагон позабыл, и эльфийский город Озилон, затем снова потянулись сплошные сосны, и каждая из них была неповторимой, но все же похожей на все остальные.

Наконец, поздним вечером, когда и луна, и солнце по­висли низко над горизонтом друг напротив друга, Сапфи­ра прибыла в Эллесмеру и плавно опустилась между жи­выми домами-деревьями этого самого большого и самого прекрасного из эльфийских городов.