Шрифт:
Часть I
Глава 1
Тьма. Она бескрайняя, холодная и всемогущая. Она стала мне приютом, из которого не выбраться, просочилась в тело и растекается по нему как кровь по венам, питая его и одновременно уничтожая. День? Может год? Или целую вечность длиться моя новая жизнь? Я не знаю. Я потеряла ощущение времени и пространства и даже мое собственное тело больше не принадлежит мне. Но сознание продолжает жить. Оно периодически взрывает тьму вспышками воспоминаний из прошлого. Я снова и снова проживаю моменты, которые вызывали когда-то сильные чувства и эмоции, влияли на жизнь, наполняли мою личность. Все теперь выглядит иначе: проблемы и разочарования уже не кажутся концом света. Да и вообще, все, что происходило со мной было либо для чего-то, либо следствием чего-то. Во всем был свой смысл. Теперь я знаю это.
Очередная картина из прошлого кажется мне рождением новой звезды на небе. Она загорается так ярко, что не сразу можно рассмотреть ее, но вскоре, она начинает приобретать более четкие очертания, цвета, звуки и даже запахи. Я заглядываю в свое прошлое, как в освещенное окно жилого дома и наблюдаю за собственной жизнью со стороны, никак не принимая участие.
Вот одно из самых светлых воспоминаний детства. Именно в то зимнее утро перед праздниками я вдруг отчетливо поняла, насколько я счастливый ребенок и как сильно привязана ко всем членам семьи. На мелькающих картинках будто через мутное стекло я вижу себя рыжеволосой девочкой девяти лет, рядом с братом четырнадцати лет и совсем маленькой сестренкой, которой едва исполнилось три. Мой, взрослый не по годам, брат характером весь в отца. Он как обычно серьезный, рассудительный и к любому делу подходит с бесконечным терпением, прямо как сейчас, когда распутывает эту ужасно закрученную гирлянду, оставшуюся с прошлого года. Я бы уже давно бросила это дело: терпеть не могу скучной работы. Но не он. Виток за витком брат приводит украшение в первоначальный вид. Мне тошно даже со стороны за этим наблюдать. Другое дело украшать елку разноцветными шарами, серебряными колокольчиками и стеклянными зверушками, которые принадлежали нашей маме, еще когда та была маленькой. Сестра достает из корзины очередную игрушку. Ее маленькие пухлые пальчики цепко держат ярко-красный шар с выведенными по кругу золотыми узорами, который передает мне. Она держится так, словно выполняет самую важную работу в мире. Меня это умиляет. И не только меня. Как самую младшую мы все ее ужасно баловали, но несмотря на это она нежная и добрая девочка.
Мне нежность не свойственна. До рождения сестры, когда мы с братом были только вдвоем, я всюду бегала за ним как хвостик. К счастью, он всегда был терпелив, а потому не гнал меня и позволял торчать в компании ребят. Может поэтому я росла пацанкой и вечно влипала во всякие истории на пустом месте, а потом шокировала маму битыми коленями, изодранными руками и запутанными волосами, которые невозможно было расчесать.
Помню, как однажды я на спор отправилась ловить петуха, который донимал своим кукареканьем всю округу. Я перелезла через забор, при этом наткнувшись на старый ржавый гвоздь, и стала выслеживать птицу. Петух прохаживался среди кур в тени вишневых деревьев. При виде него вспотели ладони и бешено застучало сердце. Все местные ребята, знали, что он был не робкого десятка и стоило ему заметить кого-нибудь из детей, как он тут же кидался на несчастного. Но азарт был куда сильнее страха. Я отчаянно кинулась с распахнутыми руками на свою цель. Мне даже показалось, что петух настолько опешил от моей дерзости, что на какое-то время потерял возможность двигаться. Но самообладание быстро вернулось к нему. Он с диким кукареканьем, которое больше походило на визг, бросился в мою сторону. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы не появился хозяин дома. Он привел меня к родителям. Маме стало плохо, когда она увидела мое исцарапанное лицо и руки, а папа лишь покачал головой и сказал: «ты опять за свое, маленький ураган». Отец всегда меня так называл, даже когда я стала старше. После этого случая меня отправили на занятия акробатикой, чтобы как говорила мама «лишняя энергия уходила в нужное русло». Со временем я полюбила этот спорт.
Мы почти закончили наряжать елку, осталось только взгромоздить на самую верхушку пятиконечную звезду. Папа берет на руки сестренку, и она неумело насаживает ее на ветку так, что украшение кривится в сторону, но мы не поправляем и оставляем все как есть. В комнату входит мама. На ней голубое домашнее платье до колен, а на талии виднеется тонкий поясок такого же цвета. В руках небольшой поднос. На нем дружно толпятся несколько кружек с горячим шоколадом и одна розовая с молоком для самой младшей. Даже сейчас, закрывая глаза, и глубоко вдыхая воздух, я чувствую тот волшебный шоколадный аромат с оттенками ванили. Я сразу же выхватываю с подноса свою желтую кружку с радугой. Горячо. Дую, чтобы слегка остудить шоколад, делаю небольшой глоток и ощущаю приятную сладость во рту. Когда напиток заканчивается, аккуратно возвращаю любимую кружку на поднос. В последующие годы, я бережно хранила ее и куда бы не ездила, везде брала с собой. Она стала для меня символом счастливого детства и любящей семьи. Я думала, что однажды подарю такое же детство своим детям, но так и не успела стать мамой.
Воспоминание постепенно меркнет, как и все предыдущие. Я тянусь к нему всем своим бесформенным неосязаемым, как дым, телом, но его не удержать. Кажется, что если найду силы издать крик или хоть какой-нибудь звук, то родные услышат меня. Они увидят, что я застряла в этой тьме и протянут руки, чтобы вытащить отсюда. Всего лишь звук и я нырну в окно света. Но воспоминание уже ушло в бездну, растворилось в ней, словно в густой смоле и я не уверена, что смогу снова увидеть его.
Тихий шепот раздается тут и там в разных слоях тягучей черноты пока не достигает моего уха: «солнце все равно взойдет, чтобы не случилось». Мелькает вспышка. Резкая боль в правой ноге и слезы, скатывающиеся к губам, соленые как морская вода: я не поеду на соревнования, к которым так долго готовилась из-за того, что растянула мышцу ноги за неделю до отъезда. Теплые серые глаза ласково смотрят на меня, а губы шепчут: «солнце все равно взойдет…»
Он всегда так говорил.
Мы познакомились в спортивной школе. У меня плохо получался рондат фляк, по крайней мере хуже, чем у некоторых детей. Это задевало: я не привыкла болтаться в числе последних. К тому же на тот момент я уже была увлечена акробатикой, а в деле, которое интересно, упорства мне не занимать. Вот и осталась после занятий, чтобы потратить еще немного времени на отработку элемента. В зал вошел он. Через плечо у него висела спортивная сумка, а на ногах самые классные кроссовки, какие я когда-либо видела. Белые с темно-зелеными и насыщенными серыми вставками очень крутой фирмы они сразу же запали мне в душу.
– Привет, – поздоровался он и прошел к спортивной лавочке.
– Привет, – ответила я, даже не взглянув на него, а по-прежнему бесцеремонно пялясь на его обувь.
Он, конечно же заметил мой интерес и позже, когда мы стали часто общаться, предлагал показать мне магазин, где купил кроссовки и дать скидку, которая была у него. Но я знала, что родителям такая обувь даже со скидкой не по карману, а потому отказалась.
– Знаешь, солнце все равно взойдет, что бы не случилось. Не опускай руки. Наступит новый день и у тебя появится шанс снова попытаться получить желаемое, —говорит он. Я соглашаюсь, хватаюсь за его надежную руку и встаю. Он прав – я еще смогу добиться своей цели.
Мелкие брызги, долетающие с зеленых пенистых волн, попадают на лицо, шею и руки. Песок теплый, влажный и стоять босиком, зарывшись при этом в него пальцами ног, несказанное удовольствие. Я взмахиваю руками, тянусь к солнцу и огненный свет касается кончиков пальцев, проскальзывая внутрь до самого сердца, согревая его. Ветер ласкает тело, разбрасывая выпавшие из высокого пучка непослушные рыжие пряди по лицу. Мне кажется, что я птица, свободная, легкая и достаточно оттолкнуться от земли как тут же упаду в глубокое синее небо. И я отталкиваюсь.
Внезапно ощущаю покалывания. Раскатами волн от макушки головы и до самых кончиков пальцев ног пробегает ток. Я не успеваю отойти от шока, как новый разряд встряхивает тело. А после еще один. И еще. Я чувствую боль. Но боль – это жизнь, а потому хватаюсь за нее и изо всех сил пытаюсь вырваться из плена.
Окружающую тишину разрывает громкий повторяющийся стук. Что это? Может это стук моего собственного сердца? Да, мне вовсе не кажется! Пульс нарастает, становится все громче, и я уже ощущаю его в висках, груди и на внутренней части сгиба локтя. Он яростно стучит во мне так, будто пытается пробудить от вечного сна. Но вот стук затихает. Становится страшно, что у меня не получится освободится и единственная нить, которая связывает с живым миром оборвется навсегда. Но пульс не останавливается. Он продолжает стучать и вот когда, наконец, приобретает нормальный ровный темп, меня силой вытягивает из бездны на свет.
Все тело пронизано болью. Я чувствую, как внутренние органы раскрываются, разбухают и понемногу начинают работать. Делаю глубокий вдох. Он скрипит во мне, как скрипят ржавые петли. Дыхание восстанавливается, я тяжело поднимаю веки и яркий свет тут же болезненно режет глаза, как это обычно бывает, когда долгое время находишься в темноте. Он ослепляет меня. Уши и нос заложило. Я с трудом могу контролировать движения тела и чувствую себя беспомощным новорожденным ребенком. Благодаря осязанию, понимаю, что нахожусь в гладком вместилище, наполненным вязкой жидкостью, которая покрывает почти полностью. Здесь слишком холодно. Вдруг раздается громкий щелчок. Над головой происходит движение, а по бокам и на дне вибрация вторит ему. Все это сопровождается скрежетом, словно я нахожусь в гигантской скорлупе грецкого ореха, который вот-вот расколется пополам.