Еретик Жоффруа Валле
Шрифт:
Ярко светило солнце. Кудрявились зеленые берега Сены. Журчала и плескалась вода, обдавая лицо Базиля прохладными брызгами. Он греб и дышал полной грудью, предвкушая встречу с Сандрезой.
— Я люблю вас, — сказал он ей через несколько дней после их знакомства.
— Я знала это! — воскликнула она. — С первого мгновения, когда я увидела вас на Пре-о-Клер, я поняла, что мы созданы друг для друга. В моем сердце соединились тысячи женщин, влюбленных в вас.
Какой пламенной страстью дышало каждое слово Сандрезы! Какое блаженство было слышать ее задыхающийся шепот!
Но любая крайность, даже
Лодка подошла к острову Сен-Луи. Базиль вытащил ее на песок, спрятал весло и отправился к улочке Эполь. Здесь в тихом домишке его ждала на втором этаже укромная комната, куда через двор, тенистый сад и крытую галерею вел отдельный ход. Встречала Базиля пожилая служанка с неподвижным лицом-маской. А за дверью в его объятия бросалась Сандреза.
На этот раз, как обычно, Сандреза, стоя у окна, увидела Базиля еще издали. И щеки ее залило жаром. Сандрезе постоянно казалось, что Базиль больше не придет, что с ним непременно что-то случится, что он разлюбит ее и исчезнет. Что больше не будет его тонкой улыбки, его благородной осанки, его детского простодушия, его горячей трезвости, чистоты, силы, ловкости, выдумки, красоты... Господи, да разве можно перечислить все достоинства любимого? Вон как изящно вышагивает он по улице, приближаясь к дому.
Но что это? Из переулка наперерез Базилю вышел человек, при виде которого у Сандрезы от ужаса перехватило дыхание. Она узнала в нем — не глазами, сердцем! — лучшего фехтовальщика Лувра, скандалиста и дуэлянта лейтенанта Поля де Шарнэ.
Придворные юнцы типа Поля де Шарнэ, несмотря на внешнее благородство и святое соблюдение законов чести, на самом деле подчинялись лишь одному закону — убивать, чтобы выжить. Как убить, не имело значения. Любым способом, любой хитростью, подчас граничащей с подлостью. Мертвые, увы, молчат. И потому в поединках нередко побеждали вовсе не умение, талант, сила и отвага. То, что с лихвой имел Базиль. Побеждали иные качества, более действенные, те, которыми в совершенстве владел аристократ Поль де Шарнэ. И самое ужасное заключалось в том, что лейтенант Поль де Шарнэ знал о своих преимуществах, а наивный Базиль Пьер Ксавье Флоко упрямо в них не верил.
В просвет между листьями плюща Сандреза хорошо видела, как они приблизились друг к другу — два высоких статных мужчины. Один — ее Базиль, в бархатной полумаске и скромной одежде. Другой — лейтенант Поль де Шарнэ, сияющий, словно галльский петух.
Томительно проползла минута, вторая, третья, а они, подойдя друг к другу, о чем-то говорили. И чем дальше тянулась мучительная пытка, тем сильнее Сандрезе хотелось выскочить из своего укрытия, броситься на улицу и предотвратить назревающий поединок или, быть может, убийство. Она не сомневалась, что зреет поединок.
Сердце колотилось в груди Сандрезы гулко и часто. Как в диком сне она видела, что мужчины отступили на несколько шагов и вытащили шпаги. Послышались удары стали о сталь, и на клинках заблестели отсветы солнца.
— Боже! Боже! Боже! — шептала Сандреза, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. —
Лейтенант Поль де Шарнэ легко прыгал вокруг Базиля. Скупыми движениями Базиль спокойно парировал удары, изредка перебрасывая шпагу из руки в руку. Он явно не ощущал того, что нависло над ним. А Сандреза всем сердцем чувствовала надвигающуюся беду.
Звон стали неожиданно смолк. Кажется, Сандреза на какое-то мгновение потеряла сознание. Очнулась она уже бегущей через двор. В глазах у нее застыла страшная картина. Сандреза видела, как сверкнула шпага и Базиль упал. Скорчившись, он повалился на бок. Откинув левую руку с зажатой в ней шпагой.
Подбегая к двери в кирпичной ограде, за которой скрывалась улица, Сандреза видела только то, что запечатлелось в ее памяти: как падает Базиль. Как он изгибается в смертельной муке. Как у него откидывается левая рука. А Поль де Шарнэ, услышав женский крик, оглядывается, вытирает шпагу, вкладывает ее в ножны и удаляется по улице.
Открывшуюся за дубовой дверью улицу Сандреза не видела. Она увидела только его, своего Базиля, уже бездыханного, лежащего на земле. Лицом вверх. С закинутой острой бородкой. С лицом прекрасным даже сейчас, в минуту смерти. Нет, еще более прекрасным, чем всегда.
— Любимый, мы уйдем вместе, — со стоном выдохнула Сандреза, падая на недвижную грудь и нащупывая спрятанный за корсажем стилет.
Да, да, она именно так и сказала, Анжелика Готье, войдя к нему в комнату:
— Здравствуйте, Жоффруа!
А Жоффруа в это время писал. Вернее, он переписывал чужую рукопись. Но рукопись была столь великолепна и так взволновала его, что он пребывал словно в горячечном сне. Жгучая мысль неизвестного автора на своих могучих крыльях унесла Жоффруа в иные дали, оторвала от бренной мирской суеты.
— Здравствуйте, Жоффруа!
Прекрасное всегда кажется сном. Во сне может пригрезиться всякое. И во сне не принято удивляться. Пожалуй, из всех чувств во сне Жоффруа иногда терзал страх. Порой Жоффруа отчетливо видел, как ему набрасывают на шею петлю и даже ощущал кожей шершавость веревки. Но чаще повторялось одно и то же: Анжелика обижалась и уходила, а он оказывался бессильным задержать ее. Она регулярно являлась к нему во сне, и он уже давно привык к ее приходам и к своему неумению остановить ее.
— Здравствуйте, Жоффруа! — повторила Анжелика. — Я могу быть вам чем-нибудь полезной?
— Нет, боюсь, что наоборот, — отвечал он, не отрываясь от работы.
— Я помогу вам, не прогоняйте меня, — жалобно попросила она.
— Чем вы можете мне помочь? — удивился он. — Я хочу только одного: писать. А чтобы писать, человеку необходимо уединение.
Из него так и лезла ложь! Он всегда, с раннего детства, считал себя предельно честным человеком. А здесь, перед любимой женщиной, он спокойно лгал. Какое уединение?! Ему нужна одна она, Анжелика. И ее любовь.